Два дня до солнца (СИ) - Комарова Марина - Страница 11

Не верю увиденному.

Данила Александрович исчез.

Через пару секунд мигает зелёный глаз светофора и слышится звуковой сигнал для слабовидящих.

Машины останавливаются только сейчас. А, значит, дорогу он не переходил.

***

Ночь откровенно паршивая. Вроде только засыпаю, как раз ― будто что-то толкает, и тут же глаза резко распахиваются сами.

Фроня, сладко дрыхнущий у меня в ногах, временами тоже просыпается. Поднимает голову, смотрит сонными жёлтыми глазами, словно пытаясь понять, что там снится хозяину, что он ворочается туда-сюда и не дает спать честным котам.

Весьма сложно не думать о том, что произошло вечером. Я на сто процентов уверен: загадочный Данила Александрович не мог никуда деться. Там рядом ни деревьев, ни здания, чтобы в пару шагов уйти с поля зрения. Надо прилично прошагать, чтобы добраться до скамейки в скверике. А что уж говорить про стены музея.

Он… исчез.

Всё это было бы смешно, если бы не так громко шуршала съезжающая крыша.

Раньше я бы отмахнулся, мало ли чего привидится, но чертовщина тянулась с обеда.

Я закладываю руки за голову, смотрю в потолок. По нему змеятся крохотные трещинки, напоминающие реку и маленькие притоки. На самом деле они, конечно, напоминают, что надо заняться ремонтом, но мне пока не до него.

Многие знакомые… коллеги-авторы ходят к психологам. Уж не знаю, почему. То ли творческая профессия накладывает отпечаток, то ли просто совпадение: людям нужны советы специалиста, так как сами они не могут выйти из лабиринта, держащего тисками разум и душу.

Я ни к кому не хожу. Не замечал подобной потребности. Мозги вроде бы стояли на своём месте, вполне успешно перемалывая всю поступающую информацию и находя решения, когда требовалось.

Но вот сейчас…

Если так пойдет дальше, мне потребуется не психолог, а психиатр.

Именно об этом я думаю, с горем пополам погружаясь в тревожный сон.

Снится что-то невразумительное, утром я уже ничего не помню. Но, тем не менее, радуюсь, что не чувствую себя разбитым.

Сегодня есть чем заняться: Ян прислал отредактированные главы. Процесс въедливый, я его очень не люблю, но он необходим.

С Яном Ржевским я познакомился задолго до того, как стал писателем, зарабатывающим на жизнь своими текстами. Это был один давно ― на форуме, где желающие выкладывали своё творчество и потом обсуждали, помогая друг другу улучшить текст.

Замечательное время, принесшее немало настоящих друзей. И неважно, как далеко вы живете, если умеете сходить с ума одинаково. Да-да, временами, если прочитать переписку писателей, можно заподозрить неладное с головами у всех участников беседы.

В отличие от меня, Ян оказался профессиональным филологом. Он преподавал в университете русский язык и литературу, обладал врожденной грамотностью и уже тогда писал на заказ курсовые для балбесов-студентов.

Мы никогда лично не встречались, но я прекрасно знаю, что Ян ― высокий брюнет-одиночка, недавно сменивший очки на контактные линзы и любящий буквы больше, чем людей.

Еще он вполне успешно пишет даркфэнтези ― всегда так… с размахом, томов на десять-двенадцать. С ним, когда речь заходит о том, у кого больше, мне каждый раз приходится скорбно умолкать.

Временами кажется, что его тексты слишком мрачны и глубоки для сетевого читателя, но чем больше он находится на сайте со мной, тем шире становится его целевая аудитория становится все шире и шире.

Целевая аудитория… страшный зверь, с которым приходится столкнуться каждому автору. Если кто-то вам скажет, что он – миф, и никто никогда его не видел, то просто разворачивайтесь и уходите.

Никакой ЦА нет, лишь пока вы что-то пишете для себя. В тетради в клеточку, в толстом ежедневнике с потертой обложкой, в файле, разукрашенном причудливым шрифтом, в закрытке на сайте… Да, там вы один на один со своим текстом и правда можно не думать, что и кто скажет.

Но едва вы нажимаете кнопку «Опубликовать», как одним ударом распахивается дверь туда, где о вас будут говорить. Вам говорить. Много разного. Хорошее, если текст достойный. Плохое, если он сырой и недоработанный. Очень хорошее, если его прочитает тот, кто мыслит так же, как и вы. Очень плохое, если текст для читателя далек так же, как сияющие звезды на небе.

Возьмите щепотку мистики, размажьте на полотне фэнтези, раскидайте элементы хоррора, свяжите нитью любовного романа и сложите в коробку комедии положений.

Вы станете знаменитым… в одном случае из сотни. Хотя сотня ― это для красного словца. Скорее, уж тысячи. Потому что в остальных случаях читатель просто приподнимет брови и спросит: «Что это, автор?»

Прежде чем считать, что ваш роман выстрелит в цель, научитесь хотя бы держать в руках пистолет.

Понимайте, что вы пишете и для кого. Только в этом случае можно получить от многострадальной авторской музы сито, через которое получится просеять голоса тех, кто нужен именно вам. И уже там разбираться, какую похвалу слушать и к чьей критике прислушиваться.

И помните, ЦА ― существует. Просто примите это. А уж как с ней работать ― зависит от ваших целей и вас самих.

Это мне постоянно твердит Ян. И… постоянно нарушает все мыслимые и немыслимые правила. Собственно, поэтому мы и работаем вместе, так как понимаем друг друга.

Весеннее солнце светит прямо в окно. Фроня развалился на стуле и подставляет ему пушистое пузо. Пришлось специально поставить стул так, чтобы кот мог получать солнечную ванну и не дёргать меня во время правки.

Есть у него дурная привычка подходить сзади, становится на задние лапы, а когтями передних впиваться в крайне важный писательский орган, без которого не создать ни одного мало-мальски приличного произведения.

Мигает окошко мессенджера, всплывает лаконичное: «Получил?»

Что-то толкает меня не только ответить о файле с редактурой, но и рассказать о событиях вчерашнего дня. Ян слушает. Удивительная способность письменно не перебивать. Конечно, она имеет не такой эффект, как при разговоре, но всё равно может выбить из колеи.

Я даже не замечаю, как пальцы летают на клавиатуре, отстукивая каждую деталь. Временами кажется, что клавиши захлебываются, но я просто не обращаю внимания.

Все наконец-то изложив, я шумно выдыхаю.

Господи. Ощущение, что пробежал стометровку. Смех смехом, а порой во время авторских дискуссий или чего подобного рубашка и правда прилипает к спине. Вот и считай, что писательство ― исключительно спокойная работа.

Молчание Яна начинает напрягать.

Рассмеялся бы. Прислал бы какой кривляющийся смайлик. Написал бы: «Ну, ты, вли-и-ип!». Но нет. Ничего подобного. И я невольно начинаю нервничать. Может быть, зря сказал?

Стоило молчать о таких вещах, Антон Шут, а не трындеть налево и направо.

Успеваю уже отругать себя на чем свет стоит, но тут приходит сообщение.

Ян: Ты раньше точно ни с кем из них не встречался?

Всего лишь буквы на голубом, разрисованным причудливыми линиями фоне, но чувствуется даже сюда: он совершенно серьёзен. Никаких шуток, никаких подколов.

И меня отпускает. Воздух вновь кажется сладким и свежим.

Как мало надо для счастья ― знать, что тебя не считают психом.

Шут: Нет, никогда.

Ян: Странно. Очень странно для такого совпадения. Не удивлюсь, если они вдвоем в сговоре. Ярасланов и этот Данила. Но вот…

Он что-то пишет. Пауза. Снова пишет.

Я хмурюсь, чувствуя, как внутри всё скручивает невидимая пружина.

Ян: Ты, как я понимаю, не читал его, а я вот да. Пишет хорошо. Остро так, что ни слово, то в самую цель. Даже временами зависть брала. Хорошо хоть понимаю уже, что я ― Ржевский, а не кто-то другой, поэтому впадать в депрессию нет смысла.

Приподнимаю бровь, тут же пишу ответ.

Шут: настолько хорош?

Ян: хорош. Почитай «Чудовища умрут сегодня». Собственно, я к чему… При его тиражах, встречах, даже видел по телику и прочему… Ну, просто смысла нет гнаться за другим автором. Который к тому же работает в другом жанре.