Спасение для лжепринцессы - Муратова Ульяна - Страница 1

Ульяна Муратова

Спасение для лжепринцессы

Лиссе от 27-го числа вьюжного месяца 1523-го года (сожжено)

Ненаглядная, я уже в пути. Ребята решили сделать небольшой привал, чтобы дать отдых эльгам. Если бы не это, я бы скакал без остановки. Завтра мы будем дома ещё до рассвета, если всё сложится хорошо. Прости за неровный почерк, писать приходится на колене.

Я безумно скучаю по твоей улыбке и твоему голосу, Лисса. Не привык хвастаться, но пришлось к слову, и весь отряд уже в курсе нашей готовящейся свадьбы. Не сердись, но гостей будет очень много. Думаю, в родительском замке все не уместятся, и лучше провести торжество в зале собраний. На центральной площади Листаматура стоит ратуша, и в ней есть парадный зал, в котором мы проводим самые важные и крупные торжества.

Думаю, мама уже вовсю заведует подготовкой, и искренне надеюсь, что не придётся сильно откладывать дату свадьбы. Всем сердцем стремлюсь к тебе. Все мысли заняты тобой и беспокойством о том, как ты там без меня.

Знаю, что ты сейчас чувствуешь себя дурно, но это часть процесса адаптации переселенки к нашему миру. Жаль, что не на все вопросы я смогу ответить сразу, но обещаю, что, как только ты станешь моей женой, я раскрою тебе все тайны Вилерии. Ты умна и наверняка уже начинаешь догадываться, что наш мир необычен. Потерпи ещё немного, и я удовлетворю твоё любопытство (и не только его) в полном объёме.

С одной стороны, жаль, что у тебя нет магии, с ней сейчас тебе приходилось бы проще. С другой – мы прекрасно совместимы, а будь у тебя дар, ещё неизвестно, как всё сложилось бы.

Я безмерно рад, что моей женой станешь именно ты, Лисса. В разлуке понял, что успел влюбиться самым прозаическим образом. Ненаглядная, я тороплю мгновения до встречи с тобой и мечтаю о твоих нежных поцелуях.

Скоро буду рядом, только дождись.

Твой Мейер.

Глава 1. Жажда жизни

Проснулась я от невыносимой, сводящей с ума жажды. Жажды такой дикой, что, кроме неё, во мне ничего не осталось. Она была всеобъемлюща настолько, что затмевала и слабость, и жар, и головокружение.

Я свалилась с нар, на которых лежала, и подползла к луже на полу. Сначала вцепилась в лежащий на боку металлический кувшин и медленно, крошечными глоточками принялась цедить оставшуюся в нём воду. Едва ли половину стакана.

Мой кувшин наполовину полон моими разочарованиями, а наполовину – чужими.

Когда последние капли стекли со дна на растрескавшиеся губы, я встала (а вернее, прилегла) перед моральной дилеммой. С одной стороны, пить из лужи – это то дно, на которое никто никогда не рассчитывает опуститься. С другой – нужно выжить, а для этого нужно пить. Даже если пить приходится из лужи. Никто же ведь об этом не узнает, ведь так? Это останется моей личной тайной. Моей и толкнувшей меня на это жажды. Если я действительно сдохну, как обещала свекровь, то унесу это моральное падение в могилу. Или куда у них тут трупы переселенок-неудачниц засовывают? А если выживу, то вот за эту лужу отомщу. И мне не нужно никому в этом клясться. То, как повела себя кона Дарлегур, стоит мести.

А ещё есть Мейер. Чтобы увидеть его, надо выжить. А чтобы выжить – попить из лужи. Вот такой пердимонокль, Елизавета Петровна. Социальный лифт в мире, где лифты не изобрели, имеет свои особенности.

Утром ты принцессой в танце кружишь, вечером бомжессой пьёшь из лужи.

Отличная эпитафия, кстати, жаль некому записать. Ладно, оттягивать неизбежное смысла нет. Я осторожно наклонилась к разлитой на полу воде, вытянула губы трубочкой и сделала несколько первых глотков. Если иномирский сифилис меня не прикончит, то шанс появится у кучи других паразитов. Вот какая я молодец, не решаю проблемы по мере их поступления, а создаю новые по мере увязания в старых.

Попив, я забралась обратно на лежанку и завернулась в одеяло. Обняла колени и хотела было поплакать, но вот честно, стало жалко жидкости в организме. Здоровье на меня и без того обижено, нечего его нервировать. Ему и так нелегко приходится: сифилис достался, а секс – нет. Это возмутительно, если так задуматься, потому что обычно в комплекте с венерическими заболеваниями он идёт. Но предъявить претензии некому.

Постепенно я задремала. Магия в кулоне Мейера совсем кончилась, и мне стало по-настоящему плохо. Настолько плохо, что сил не осталось ни на что. Даже на больную самоиронию.

Не знаю, сколько часов я так лежала. Можно ли вообще измерить вечность часами? Ведь всё относительно. Минута в огне не равна минуте сонного расслабления в лучах тёплого солнышка. Минута голышом на морозе не равна минуте в прохладном душе после знойного дня. Минута ожидания смерти не равна минуте смерти.

Но время текло. Так или иначе, оно несло меня в своём потоке из ледяной чёрной ночи в холодное сумеречное утро. Синеватый свет расплескался по длинному коридору, ознаменовав начало нового дня.

Тьма умерла, а я – нет.

Ночь кончилась, а я – нет.

И даже лужа на полу высохла, а я – нет.

Вот так.

Когда вернулась кона Дарлегур, я приподнялась на локте. Озноб ещё не прошёл, зрение было нечётким, но кризис явно остался позади.

– Ты жива… – широко распахнула глаза несостоявшаяся (и слава всем местным и неместным богам!) свекровь.

– Нары деревянные… – в тон ей протянула я.

– Что?

– Ничего. Я думала, что мы об очевидном. Ну так что, какой ваш дальнейший план? Убивать будете или всё-таки дадите воды?

Вилерианка в ступоре смотрела на моё лицо огромными от шока глазами. Эх, мне бы шило… я бы ткнула в каждый, от родственных-то щедрот. Ядовитая злость поднималась в душе. Пока ещё слабая, но можно было сказать с уверенностью: она ещё оформится в полноценную, классическую такую ненависть к свекрови, неважно – состоявшейся или нет.

– Ты выжила…

– Утро наступило, – саркастично ответила я.

Хриплый надсадный голос звучал чуждо. А в конце фразы я зашлась в каркающем, мерзком кашле.

– Но как? – ошеломлённо прошептала кона Дарлегур.

– Благодаря вашей заботе, естественно. Знаете, пощёчины отлично помогают при простуде. Народное средство. Как и разлитая по полу вода. Очень рекомендую. Надеюсь, вас в дальнейшем только так лечить и будут. Пинками животворящими.

Кона Ирена всё ещё потрясённо смотрела на меня, не особо вслушиваясь в смысл моих язвительных комментариев. А жаль. Вот и эпитафию ей явно доверить нельзя, всё перепутает.

Вместо ответа потенциальная свекровь развернулась на пятках и ушла. Я хмыкнула и закуталась в тонкое шерстяное одеяло, свернувшись клубочком. Умирать я больше не собиралась, наоборот, чувствовала, что пойду на поправку. Видимо, мне досталась целая лужа плацебо.

Жажда никуда не делась, но стала умереннее. Как осадки из прогноза погоды. Прикрыв веки, я погрузилась в темноту, уже не боясь, что вынырнуть из неё не смогу.

Следующее пробуждение прошло ещё лучше, дышалось легче, да и кашель унялся. Кона Дарлегур подошла к решётке и посмотрела на меня.

– Мейер вернётся завтра. Если ты хочешь его увидеть, то придётся принять мои условия. Первое: ты поклянёшься, что никому никогда не сообщишь о том, что произошло за последние сутки, начиная с момента, когда я обнаружила тебя вчера вечером. Второе: когда сын откажется прощать твою измену, ты уедешь из Листаматура навсегда. Я помогу организовать твой отъезд. Третье: ты разорвёшь помолвку, назвав причину, которая не повредит репутации Мейера.

– С чего бы мне принимать ваши условия? Когда Мейер вернётся, он разберётся с тем, как вы поступили.

– Если хочешь жить, то поклянёшься. Иначе выпускать тебя из камеры не в моих интересах, – холодно ответила кона Дарлегур, и я прекрасно поняла: она не блефует.

– А что если Мейер поверит мне?

– Не поверит, – усмехнулась она. – Но если он вдруг решит на тебе жениться, то я сделаю всё, что в моих силах, чтобы сберечь его и твою репутацию. В остальном – если бы ты действительно любила моего сына и стала ему верной женой, я была бы твоим главным союзником и защитником. Но ты сама вынуждаешь меня быть твоим врагом.