«Окаянные дни» Ивана Бунина - Капчинский Олег Иванович - Страница 82

Хотелось бы обратить внимание на то, что ни в докладе Каменева, ни даже в опубликованном расстрельном списке не указано ни имени, ни инициалов Сакара, что наводит на мысль о его иностранной принадлежности: вполне возможно, он раньше служил во французских или колониальных частях и просто не успел эвакуироваться. В таком случае можно предположить, что Сакар – это и есть упомянутый Алексеем Толстым «французский палач».

Однако возможна и другая версия того, кем был этот Сакар. Фамилия эта, судя по всему, тюркского происхождения (имя и отчество его в источниках отсутствуют), а Орлов вспоминал, что в распоряжении контрразведки были военнослужащие-татары, двое из которых стали его личными адъютантами и телохранителями, и, таким образом, возможно, подследственный Каменева и являлся солдатом этого национального формирования.

Татары эти остались от эвакуировавшегося 31 марта национального отряда, выполнявшего роль охранного конвоя при военном губернаторе Гришине-Алмазове (в составе примерно 70 человек). Командовал отрядом начальник личной охраны Гришина-Алмазова ротмистр Бекирбек Масловский, тоже, естественно, татарин, вместе со своими бойцами присягнувший на Коране защищать генерала. Современный исследователь Максим Ивлев в книге о Гришине-Алмазове приводит дневниковую запись старшего адъютанта генерала подпоручика Б. Д. Зернова от 21 февраля 1919 г. (вероятно, по старому стилю) следующего содержания: «Много шума сейчас вокруг имени Масловского по случаю расстрелов без суда. По ликвидационным спискам отправлено на тот свет немало людей. Одесса все видит, все знает, и вокруг этих событий, естественно, поднялся страшный шум со стороны „демократии“. Горы протестов, особенно потряс Одессу „расстрел 11-ти“. Это группа большевиков, переданная татарами для ликвидации французской к-р…»[576].

Возможно, среди этих татар был Сакар, который несколько позже явится участником казни Делафара, а после смены власти и сам будет казнен.

Борис Северный и звезда шансона

Максимилиан Волошин в разговоре с Иваном Буниным, состоявшемся 28 апреля 1919 года в гостях у последнего, упомянул некую хозяйку гостиной, где первый познакомился с Борисом Северным. Она вполне могла быть известной эстрадной исполнительницей, «бабушкой русского шансона» Изой (Лией) Яковлевной Кремер или освобожденной Северным Санцебахер – актрисой, принадлежавшей к довольно известной в Одессе немецкой семье, сыгравшей одну из ролей в выпущенной киноателье Александра Ханжонкова на экраны в феврале 1919 года и приобретшей большую популярность картине Бориса Чайковского «Мимо счастья». В рукописных комментариях Каменева к заявлениям Броуна и Северного, которые он направил в ЦК 14 апреля 1921 года, есть интересные зарисовки нравов чекистской верхушки Одессы 1919 года. Вот что он написал:

Была сделана общая фотография, но Каменев и некоторые его коллеги отказались сниматься, за что попали у остальных под подозрение. Заведующий юротделом Окунев спросил у предчека Калениченко, не левый ли эсер Каменев, но тот ответил: «Нет, коммунист». А на второй день обнаружилась пропажа фотокарточек и анкет сотрудников. Тут Каменев делает намек на то, что это может быть делом рук Изы Кремер. Неужели и ее можно отнести к сонму актрис и певиц, которых справедливо или не очень считают служащими не только искусству, но и Невидимому фронту? Невольно напрашивается ассоциация с ее подругой Надеждой Плевицкой, завербованной в эмиграции десятью годами позднее, правда, с точностью до наоборот – чекистской разведкой, против белых. Каменев написал:

Интересно, что в антибольшевистском лагере тоже существовали подозрения о шпионаже Кремер, только, наоборот, в пользу красных наряду с Верой Холодной (о последней с большей или меньшей достоверностью можно утверждать, что она разрабатывалась советской разведкой). В. Майбородов, один из уездных руководителей периода интервенции, впоследствии писал: «По городу стали ходить какие-то темные слухи, передавались сплетни и о том, что французов обрабатывают большевики, называли имена артисток, которые приняли на себя за огромные деньги эту задачу. Имя Изы Кремер, с которой не разлучался генерал Д'Ансельм, было у всех на устах…»[578].

Интересно сравнить эти показания Каменева насчет чекистских балов с записью Веры Муромцевой-Буниной в одесском дневнике от 31 мая/13 июня 1919 года: «Коммунисты веселиться очень любят. Балы следуют за балами и в частных дворцах, и в общественных местах»[579]. Вполне возможна, что она имела в виду именно балы в Одесской ЧК.

Говоря же об Изе Кремер, нужно отметить, что, согласно некоторым другим свидетельствам, и не только Майбородова, все с ней обстояло сложнее, чем это представил Каменев. Вот что спустя много лет после описываемых событий написал хорошо знавший ее в годы Гражданской войны артист эстрады Игорь Владимирович Нежный: