«Окаянные дни» Ивана Бунина - Капчинский Олег Иванович - Страница 55

«В 1918 году в Николаеве Каменева арестовали как коммуниста и комиссара офицеры русской армии и представитель немецкого командования. Когда его вели в германский штаб, нахлынула толпа рабочих, руководимая представителем местного Союза инвалидов георгиевских кавалеров Нейманом и депутатом Николаевского совета меньшевиком Усиковым. Каменева отбили, и на автомобиле он уехал в Одессу.

В конце февраля 1919 года его встретил знакомый по прежней партийной работе бывший председатель Военно-морской следственной комиссии Кибенко, который сообщил, что прибыл из Киева для подпольной работы, имеет для этих целей 280 000 рублей, и предложил совместное убийство генерала Гришина-Алмазова, для чего нужно поставить „адскую машину“ в лондонской гостинице, где расположен штаб Добровольческой армии. С Кибенко Каменев встречался еще два раза для обговорки деталей покушения. На одной из явок в кафе Дитмана на углу Преображенской и Нежинской улиц за чашкой кофе Кибенко должен был передать некоторые документы, по-видимому, нужные для проникновения в гостиницу.

Неожиданно кафе оцепил вооруженный патруль, и к столику, за которым совещались подпольщики, подошли несколько человек с обыском. У Каменева были вытащены три документа на разные фамилии, письмо и самоучитель французского языка. Один из обыскивателей, представившийся Бабадиным, заявил, что его хорошо знает, – это брат московского коммуниста Каменева. Тот возразил, что с московским Каменевым не знаком и, выдавая себя за украинца, сказал, что фамилия его – Каминев, а второй Каменев, кажется, еврей. Однако это ему не помогло, и под усиленным конвоем их с Кибенко доставили в Бульварный участок, где очень грубо и по-хамски допросили, после чего отвели в камеру.

2 марта Кибенко вызвали на допрос. Вернувшись в камеру, он сказал, что его, возможно, за деньги освободят, а за Каменева он похлопочет. В тот же день Кибенко освободили. Каменева же на следующий день после сопровождавшегося издевательствами допроса водворили в камеру смертников, где сидели 13 человек. Вскоре, однако, пришло обнадеживающее сообщение от Кибенко, что его не расстреляют, но вот с освобождением возникли некоторые сложности, так как арест „брата Каменева“ освещался в местных газетах. К этому времени со стороны Николаевской дороги подходили григорьевские войска, и французы, отступая, освободили заключенных.

Каменев явился в вышедший из подполья одесский большевистский комитет. Первыми, кого он встретил, были Южный и Западный, организующие орган борьбы с контрреволюцией. На его предложение о работе те ответили: приходите завтра. Понимая, что означает эта отмашка, назавтра сначала он пошел не к ним, а к партийному организатору Елене Соколовской. Перед входом в ее кабинет он встретил незнакомого ему человека. Они разговорились. Незнакомец сообщил, что фамилия его Масальский, что он артист и приехал из Москвы, где в последнее время был комиссаром 2-го Басманного района, при этом показав какие-то бумаги, которые Каменев не прочел, и, наконец, сказал, что тоже пришел к Соколовской искать службу.

В кабинет они зашли вместе. Соколовская дала им записку с направлением в распоряжение Чрезвычайной следственной комиссии. Увидев записку от „тов. Елены“, их сразу же зачислили сотрудниками, выдав удостоверения на право производства арестов и обысков.

Первое, что было поручено Каменеву, – это был арест некоей Поплавской, члена партии левых эсеров, служившей в подотделе статистики продовольственного отдела. Принадлежность к левым эсерам в то время на Украине никаким криминалом большевиков не являлась, но она подозревалась в связях с белогвардейцами. Обыск дал свои результаты, и Каменев напал на след агентуры Василия Шульгина. В ближайшее время были арестованы ряд лиц, причастных к шульгинской „Азбуке“. Каменев рассказывал, что меньше чем за две недели апреля им было „проведено много операций и раскрыто много контрреволюционных гнезд и агентов, например, представителя от белой гвардии Войцеховского (чья фамилия, как мы помним, была в первом расстрельном списке ЧК, опубликованном одесскими „Известиями“. – O. K.) и компанию по делу московского восстания „Дом анархии“»[396].