«Окаянные дни» Ивана Бунина - Капчинский Олег Иванович - Страница 31

Таким образом, социальный конфликт между городом и деревней на Украине в период Гражданской войны часто окрашивался в национальные тона, на чем играли различные политические силы, в первую очередь петлюровцы. В целях уменьшения антисемитской и погромной агитации большевистская власть предпринимала попытки не афишировать большое количество евреев у себя на службе, в частности военной. Так, согласно одному из пунктов приказа по 3-й Украинской армии от 20 мая 1919 года за подписью Худякова, Датько и Пионтковского, еврейский запасной батальон распределялся по ротам между полками 2-й бригады 6-й Украинской дивизии[232].

О конце Мишки Япончика красноречиво свидетельствует хранящийся в Российском государственном военном архиве в фонде Одесского военного округа документ следующего содержания:

Почему был отдан приказ об аресте Япончика?

Командующий 12-й армией, бывший царский генерал Николай Григорьевич Семенов был нетерпимым к проявлениям расхлябанности, партизанщины, своеволия. Ночная паника после боя в стане «японцев» была прекрасным поводом отправить остатки полка в Киев, где находился штаб 12-й армии, и по дороге арестовать Япончика. Прямой путь из Бирзулы в Киев был невозможен из-за боев с петлюровцами, и оставалась единственная возможность – попасть в Киев через Ольвиополь. Но Япончик разгадал планы командования и, миновав Ольвиополь, на узловой станции Помошная повернул на Вознесенск, чтобы следовать дальше на Одессу. Об этом самовольном решении командующему 12-й армией сообщил комиссар полка Япончика Фельдман. Командующий немедленно передал одесскому окрвоенкому (он же председатель Совета обороны города) Краевскому, что Япончик с остатками своего полка движется в направлении Одессы. Город, к которому приближались деникинцы, был уже на осадном положении, и Краевского мало прельщала перспектива снова иметь дело с Мишкой и его уголовной «братвой».

Спустя 2 месяца после произошедшего «Одесские новости» изложили свою версию гибели Япончика, имеющую прямое отношение к Краевскому:

Если газета не выдумала «хвастовство» Краевского, то это является еще одним свидетельством в пользу причастности Краевского к гибели короля одесских бандитов, хотя, конечно, утверждение насчет собственноручного его расстрела является серьезным преувеличением. И спустя полтора десятилетия после описываемых событий Краевский не преминул упомянуть об участии в ликвидации «воинства» Япончика. Вот что он написал в январе 1936 года в автобиографии в бытность председателем всесоюзного объединения «Экспортлес» (она сохранилась в личном архиве его сына Карла Борисовича Краевского):

Нужно отметить, что в последних числах июля 1919 года вместо убывшего на подавление восстания немцев-колонистов Краевского исполняющим обязанности окрвоенкома и командующего всеми вооруженными силами было возложено на В. Г. Недашковского[235]. 5 августа и сам Одесский военный округ был официально упразднен. Это, возможно, было причиной того, что в докладе командующего Внутренним фронтом одесскому окрвоенкому о гибели Япончика не была указана фамилия адресата. Однако, если учесть, что Краевский находился в этот момент совсем близко от место происшествия – на «немецком» фронте под Вознесенском, – именно к нему обращался Кругляк. Косвенным подтверждением в пользу причастности Краевского к ликвидации короля одесских бандитов служит упоминаемая ранее статья в «Одесских новостях», хотя, конечно, информация о собственноручном расстреле им Япончика явилась ошибочной.

«В порту снова работает провокация…»

Одесские власти не были заинтересованы в возвращении в город людей Япончика. И дело здесь состояло не только во вполне вероятном возврате к своему старому ремеслу большого количества представителей уголовных профессий и, соответственно, обострении криминогенной обстановки, хотя, конечно, и в этом тоже. Дело в том, что дезертиров нужно было судить, и по законам военного времени судить строго, вплоть до расстрела. А это как раз у одесских низов могло вызвать весьма негативную реакцию. За примерами далеко было ходить не нужно: это прокатившиеся в 1920-х годах по Одессе волнения среди рабочих ряда заводов, в особенно РОПиТ и в меньшей степени бывшего Гена. Первоначально выдвигавшиеся экономические требования своевременной выплаты зарплаты быстро переросли, особенно под влиянием активистов социалистических партий, в требования прекратить массовые аресты и казни. Поводом послужили задержание вернувшихся в Одессу дезертиров-стародубцев и расстрел девяти из них по постановлению Совета обороны 25 июля, что сразу вызвало возмущение в рабочей среде: «наших бьют!» Ведь до этого расстреливались в большинстве своем «чуждые» и «бывшие»: офицерство, царские чиновники, представители крупной буржуазии (последние, впрочем, в меньшей степени хотя бы потому, что имели деньги для легального, а иногда и не очень откупа), а также «явные» контрреволюционеры вроде петлюровских предводителей или белогвардейских агентов. Теперь же были казнены «классово близкие».