Ван Ван из Чайны (СИ) - Смолин Павел - Страница 36

— Ну как? — спросил сидящий за столом прадед.

Чисто выбрит, пахнет одеколоном, одет в белую рубаху с коротким рукавом и брюки — держит новообретенный статус и лоск.

— Отлично, дали грамоту, — ответил я, пристроив бутыль в шкафчик и опустившись на стул напротив Ван Ксу. — Уважаемый Чень Хуасянь во время церемонии награждения персонально меня спросил о том, починили ли мы туалет. А еще внучка нашей соседки — толстая Лифен — сняла происшествие на видео и залила в Интернет. Прежде, чем его удалили, на позор Ли Юйциня успело посмотреть сто миллионов человек. Сам он отомстил нам, не дав уважаемому директору Чжоу выдать мне 22 дополнительных балла за успехи в бадминтоне.

— Стоп, — тряхнув головой от переизбытка инфы, перебил прадед. — Давай по порядку и подробно. Начни с Ли Юйциня.

Я послушно придал тезисам «развернутости».

— Ну и дела, — вздохнул Ван Ксу. — Принеси из моей тумбочки блокнот и дай мне телефон — я позвоню некоторым старым знакомым. Теперь, когда тебя собираются показать по телевизору и удостаивают вниманием уважаемые люди, нам нельзя спускать подобное отношение, иначе нас посчитают слабыми и ни на что неспособными. Никогда не показывай слабости, мой мальчик.

— Запомню, — привычно пообещал я и пошел за блокнотом.

А ведь надо уголёк таскать. Ладно, прадеду виднее, а мне баллы лишними не будут. Так-то все идет в высшей степени великолепно — сейчас Ли Юйцинь огребет от вышестоящих товарищей (если еще не), и с титулом Первого ученика, дополнительными баллами и с некоторым запасом личной славы (благодаря репортажу, который сколько-то людей точно посмотрит), я буду ходить по столице Сычуани и университету с высоко поднятой головой, а окружающие, конечно, будут меня за глаза поливать грязью — как, впрочем, и всех — но связываться и задирать «крестьянина» с таким набором достижений и не подумают. Напротив — будут стараться набиться в друзья, а я буду вежливо всем улыбаться, но держать дистанцию: та еще дружба получится, но другой мне в этой жизни похоже не светит. Пофигу, с кем гулять и приятно общаться так и так найду, а детей крестить не придется — мы тут за научный атеизм, Конфуция и Дао.

Оставив деду блокнот — весьма пухлый, и я даже не представляю, какие секреты он таит — и смартфон, я быстро переоделся в рабочую одежду и отправился во двор, в коридоре разминувшись с глухонемой бабушкой, мамой Айминь — она меня крепко обняла и похвалила — и бабушкой Кинглинг, которые несли по бутыли масла.

— Добрый день, многоуважаемый Фэн Гюрен… — раздался из кухни очень вежливый, лишенный подобострастия голос прадеда.

— Рассказал отцу? — с недоброй ухмылкой спросила меня бабушка Кинглинг.

— Конечно, — ответил я и вышел из дома.

Вооружившись ведром, я подошел к куче и взялся за лопату.

— Лестницу-то отмыли? — спросил дядюшка Вэньхуа отца.

Этим городские похождения не интересны, они едины с деревней. Никаких обид — я только за, потому что одно и то же пересказывать раз за разом не хочу.

— Полили из шланга, ждем когда отсохнет остальное, — хохотнул Ван Дэи. — Ван, сосредоточься на загрузке, — поставил рядом со мной еще пару ведер.

— Молодец, Ван Ван! — похвалил меня проходящий мимо дома односельчанин.

— Спасибо, уважаемый Пэн Зэнгшенг! — поблагодарил я.

— Вот они, плоды твоих трудов, — похвалил меня и китайский папа. — Теперь тобой и всеми нами гордится вся деревня. Может попытать счастья на следующих выборах старосты?

— Далась тебе эта должность, — принялся отговаривать брата Вэньхуа. — Старик Бао хорошо справляется. Ты наживешь кучу лишней работы и не получишь никакой выгоды — я тебя хорошо знаю, брат, ты слишком мягкотелый и честный, чтобы извлекать из должности старосты выгоду для себя.

— Зато я смогу вывести нашу деревню на новый уровень! — подхватив два ведра и направившись с ними в сарай, принялся спорить Ван Дэи.

— И кто это оценит? — иронично спросил несущий единственное ведро Вэньхуа, направляясь туда же. — Эти ленивые и завистливые свиньи, которые который уже час истекают слюной на плоды трудов твоего лишенного патриотизма и мужского характера сына?

Да пошел ты, милитарист хренов. Грузим уголь в пустые ведра и не обращаем на алкашей внимания.

— Мой сын, как и положено настоящему мужику, вкалывал от рассвета до рассвета, чтобы добиться таких успехов! — встал на защиту моей мужественности китайский папа. — И что это за презрение к землякам? Да, они порой ведут себя как истинные свиньи, но сегодня они просто демонстрируют заслуженное нами уважение! Скажи, разве ты бы не делал так же, будь на месте нашего малыша кто-то из соседей?

— Я? Да ни в жизнь! — не смог удержаться от вранья Вэньхуа.

Я бы назвал проведенное ими в сарае время «подозрительно долгим», но я не подозреваю, а точно знаю, чем они там занимаются. Воспользовавшись паузой, я помог дамам отнести пару мешков с запасами в кладовку.

— Будет лучше пробить стену с другой стороны дома и построить новый туалет, — поделилась размышлениями бабушка Кинглинг. — Здесь даже трубу залили бетоном — мой сынок обязательно ее испортит, попытавшись проковырять дыру. Лучше нанять специалистов. И что нам делать с септиком?

Мне думать о на треть заполненном септике не хотелось, поэтому я с легкой душой устранился от обсуждения и вернулся к углю, краем уха услышав неразборчивую речь деда из-за закрытой двери кухни — продолжает выбивать нам качественную «крышу». Спасибо, Ван Ксу — пусть тебе это напрямую выгодно, но я не забуду твоей помощи. Как, впрочем, и помощи остальной семьи, которая с каждым днем нравится мне все больше. Да, склочные, вредные, но они — хорошие люди, и реально желают мне только добра. Мне и самим себе, как и положено семье. Она, как ни крути, важнее друзей, знакомых и прочих людей, которые не жили с тобой много лет под одной крышей.

После четырех «рейсов» с углем мужики начали покачиваться, я успел получить поздравления еще от десятка соседей, небо окрасилось в закатные цвета, а на улице стало еще интереснее — к дому Чжоу, мигая синим, подъехал старенький полицейский мотоцикл с нашим участковым, сорокапятилетним тощим угрюмым (просто типаж такой, так-то он нормальный) мужиком в чистой и отглаженной, но потертой от времени форме.

— Здравствуйте, многоуважаемый Цай Лей, — почти одновременно с папой и дядей поприветствовали мы представителя закона.

— Добрый вечер, — удостоил он нас коротким ответом и принялся стучать в калитку Чжоу.

— Нужна ли наша помощь? — оживился Ван Дэи.

Из дома на «внештатную ситуацию» высыпали дамы и дед — последний выехал в коляске. Судя по очень довольному лицу, звонки важным шишкам получились результативными.

— Занимайтесь своими делами, — отмахнулся участковый.

Мы послушались, принявшись изображать «свои дела». Дверь соседского дома открылась, следом открылась калитка, и на улицу выбралась пожилая Чжоу Ланфен:

— Добрый вечер, многоуважаемый полицейский Цай, — поклонилась.

— Добрый вечер. Мне приказано провести с вашей внучкой разъяснительную работу, — поведал участковый. — Она загрузила в интернет видео, порочащее честь и достоинство государственного должностного лица и граждан Китая.

— Чт-о-о-о⁈ — изумилась Ланфен.

— Ее отец сейчас дает показания, ему выпишут штраф, а сейчас прошу вас позвать Чжоу Лафен, — добавил участковый.

Как и всегда — безукоризненно вежлив и профессионален. Его, конечно, деревенские ругают и побаиваются — как и всякого представителя власти — но заслуженно гордятся, при случае хвастаясь жителям других деревень таким хорошим участковым.

— Я ей все волосы выдеру!!! — взревев разъяренной гарпией, убежала за внучкой Ланфен.

Что ж, хотя бы не посадят соседку — уже хорошо.

— Что за видео? — был не в курсе Ван Дэи.

Бабушка взяла объяснения на себя, и китайский папа взгрустнул:

— Я полностью опозорен как хозяин этого дома. Дать туалету сгнить! Как низко я пал! И об этом позоре знает сто миллионов человек!