Улица Райских Дев - Вуд Барбара - Страница 3

Андреас Скаурас! Как мог Али догадаться? Она так тщательно скрывала свое волнение, когда случайно видела его в комнате мужа. А сердце ее замирало… Выйти замуж за Скаураса? А как он к ней относится? Он, как и ее покойный муж, – приближенный короля, министр культуры.

Оправив одежду и пригладив волосы, Амира направилась к дверям спальни – она прилегла только передохнуть, чтобы возвратиться к постели молодой невестки, которая рожала ее сыну первого ребенка. Она остановилась у ночного столика, на котором стояла фотография в серебряной рамке, – ее муж, с пышными усами, крючковатым носом и умным, проницательным взглядом. Женщина взяла фотографию в руки – мысленный разговор с мужем всегда успокаивал ее в смятении духа.

– Что значит этот сон, супруг моего сердца? – прошептала она.

Тишина окутала большой дом, который днем звенел и гудел голосами и шумом многочисленных членов большой семьи.

Али Рашид, последний настоящий вельможа уходящего поколения, глядел на нее спокойно и твердо, но не мог ответить на вопросы, которые мучили ее со времени замужества, когда она тринадцатилетней девочкой вошла в его дом.

– Почему мне снится этот сон, когда в доме должен родиться ребенок? И кто эта девочка, которую я вижу во сне, – наверное, я сама? Ты привел меня в свой дом из гарема на улице Жемчужного Дерева и не поведал мне о моем прошлом, унес эту тайну с собой в могилу. – Амира так и не знала, из какой она семьи, не знала своего фамильного имени. Когда дети задавали ей вопросы о ее происхождении, она отвечала:

– Моя жизнь началась, когда я вышла замуж за вашего отца и его семья стала моей..

Воспоминаний о детстве у нее не сохранилось. Но были сны…

– Миссис… – раздался голос служанки.

Амира живо повернулась к пожилой женщине, которая всю жизнь прослужила семье Рашидов.

– Уже пора? – спросила она.

– Время подходит, – ответила та. – Уже скоро…

Амира скользила сквозь залы с серебряными зеркалами и золочеными канделябрами, туфельки ее утопали в ворсе богатых ковров.

У изголовья роженицы собрались все женщины дома, родные и приживалки. Они шептались, твердили молитвы, суетились. В темном углу астролог дома Кетта приготовила свои книги для точной записи момента рождения ребенка.

Амира подошла к изголовью роженицы. Впечатления сна еще не покинули ее. Как всегда, ей казалось, что она действительно была маленькой девочкой, сидящей в палаточном лагере в пустыне, подняв лицо к звездному небу. И она ощущала, как ее грубо и безжалостно вырывают из спасительного укрытия, из нежного объятия женских рук. Кто же была женщина этого повторяющегося сна? Эти любящие руки, – обнимали ее руки матери? Амира ничего не помнила о матери. Иногда ей казалось, что, может быть, она и не родилась от женщины, а сошла со звезды в такую же странную звездную ночь, которая ей постоянно снилась.

Но если мой сон рожден действительным воспоминанием, то как восстановить пробел? Что случилось со мной после того, как меня вырвали из рук женщины? Убили ли женщину? Произошло ли это при мне? Если да, то, может быть, страшный шок затмил в моей памяти прошлое и поэтому оно является мне только во сне…

Она сменила холодный компресс на лбу молодой женщины, которая мучилась уже несколько часов, чтобы дать жизнь внуку Амиры.

– Как ты себя чувствуешь, дитя мое? – спросила она невестку, поднося к ее губам травяной настой, сделанный по старинному рецепту: по преданию, его впервые приготовила для себя и пила во время родов мать пророка Моисея. Амира потрогала сквозь шелковое одеяло живот молодой женщины и забеспокоилась: что-то было не в порядке.

– Мать, – прошептала измученная женщина, отталкивая чашку, – где же мой супруг? – Лицо ее горело лихорадочным румянцем, и глаза светились, как черные жемчужины.

– Ибрахим не может прийти – он у короля. Выпей настой, в нем благословение Божье…

Началась новая схватка, и женщина закусила губу, удерживая крик: проявить слабость духа во время родов было бы бесчестьем для семьи.

– Я хочу видеть Ибрахима, – прошептала она слабеющим голосом.

Вокруг постели роженицы сидели женщины в покрывалах, в дорогих одеждах, благоухающие драгоценными эссенциями, – женщины богатого дома. Двадцать пять женщин и детей жили на женской половине дома Рашидов, в возрасте от одного месяца до восьмидесяти шести лет. Все они были в родстве, все Рашиды, сестры, дочери и внучки первых жен Али Рашида, основателя рода; там были также вдовы сыновей, племянницы и двоюродные сестры. Мужской пол на этой половине представляли только мальчики до десяти лет; достигнув этого возраста, они переходили на мужскую половину дома.

Амира правила в женском крыле дома, называвшемся прежде гаремом. Огромный портрет Али Рашида – мощная фигура в кресле, похожем на трон, в пышной старинной одежде, окруженная женами, наложницами и детьми, создавала атмосферу женской половины дома – портреты были в каждой комнате, и казалось, основатель семейного клана царил здесь и пять лет спустя после своей смерти. Амира была его последней женой; она была выдана замуж тринадцати лет, Али тогда было пятьдесят три года.

– Бисмиллах! Во имя Бога… – прошептала одна из молодых женщин, дежуривших у постели, должно быть, подруга юной роженицы. Лицо ее побледнело, как цветы миндаля, букеты которых были расставлены в разных углах комнаты, в глазах металась тревога. – Наверное, что-то у нее не так…

Амира отогнула шелковое покрывало и поняла, что ребенок идет не головой, а ножками. Она похолодела от страха, вспомнив, как рожала одна из первых жен ее мужа, – это было тридцать лет назад, в день свадьбы Амиры с Али. Ребенок повернулся неправильно – мать и дитя погибли.

Она зашептала нежные слова, успокаивая молодую женщину, и сделала знак своей двоюродной сестре, которая жгла куренья у изголовья роженицы, отгоняя джиннов и других злых духов. Это была пожилая женщина, которой нередко случалось принимать трудные роды, но, посмотрев на отверстую матку, она повернулась к Амире в полном смятении. Ребенок продолжал вертеться, и трудно было понять, где его голова, где ножки. Между тем время родов по всем признакам наступило, и если ребенок пойдет неправильно, мать погибнет, и дитя, наверное, тоже.

Амира взяла из кучки орудий, приготовленных для помощи роженице, «звездный» амулет и крепко зажала его в ладонях. Амулет семь ночей пролежал на крыше, впивая свет звезд, и должен был обладать чудодейственной силой, которая теперь проникала в ладони Амиры. Голос ночной передачи молитв из Корана по радио зазвучал спокойно и убедительно:

– Все в мире совершается по воле Бога. Он наш Хранитель, доверьтесь ему…

Выпустив из рук амулет, Амира бережно ввела ладони в раскрытую матку и осторожно повернула ребенка, придав ему правильное положение. Но при очередной схватке матка изменила форму, потому что ребенок снова повернулся, заняв положение поперек родовых путей.

– Великий Бог! – простонала одна из женщин. Остальные смотрели на Амиру глазами, полными страха.

– Бог наш Хранитель, – спокойно повторила Амира. – Надо держать ребенка в правильном положении, и тогда он родится благополучно.

– Да, но где его головка? Трудно различить, – свистящим шепотом выдохнула двоюродная сестра, помощница Амиры. – Мы можем не помочь, а навредить.

Амира пыталась держать ребенка, но при каждой схватке он выскальзывал из ее ладоней и оказывался в опасном положении. Наконец, Амира решила прибегнуть к последнему средству.

– Приготовьте гашиш, – сказала она.

Новый пронзительный запах поднялся в комнате, наполненной ароматами ладана и цветов абрикоса. Амира прочитала молитву из Корана, вымыла руки и насухо вытерла их чистым полотенцем. Она решилась прибегнуть к способу, о котором поведала ей когда-то покойная свекровь, мать Али Рашида, знаменитая целительница. И еще раньше Амира узнала об этом способе, когда она жила девочкой в гареме на улице Жемчужного Дерева.

Амира подождала, пока невестка вдохнула из трубки гашиш и глаза ее закрылись. Тогда она, осторожно направляя младенца одной рукой сверху, попыталась ввести вторую ладонь и охватить маленькое тельце.