Штатский (СИ) - Ра Юрий - Страница 23

— О, полковушка! — Воскликнул Алексей. Видел такие.

Орудие калибра 76 миллиметров на глаз, валялось на боку, причем без передка. И было оно в таком состоянии, что на него точно ни один трофейщик не позарится, разве что цыган, промышляющий сдачей лома. Передок валялся на другой стороне дороги в нескольких метрах от пушки. Было видно, что его чем-то спихнули, чтоб на загораживал проезд. Он-то и заинтересовал Парамонова. Американцы в таких случаях кричат: «Бинго!», а древние греки: «Эврика!» Что нашел председатель, Алексей понял не сразу, а поняв, удивился:

— Ты что, хочешь пушку захапать?

— Нет, только снаряды. И даже не целиком. Очень удачно, что гильзы попались латунные. Тебе бидоны нужны? С капсюлями.

— Ну разве что парочка, вместо ведер воду с ручья носить.

— Давай топор, Лёха! Сейчас мы будем делать бух.

И он начал рубить головы пушечным снарядам. Так смело, что Алексею осталось только спросить классическое:

— А не рванёт?

— Не, не должно. Взрыватели выкручены, гильзы мягкие. Нам эти взрыватели и не нужны, по сути. Мы и так обойдемся. Видишь буквы — ОФ, это значит, осколочно-фугасные.

— Звучит опасно.

— Ага, а еще тяжелые заразы. Килограмм по шесть каждая дура. Ладно, одну гильзу почти отрубил, тебе пойдет. А сам целый снаряд возьму. В лагере разберем.

А потом они пошли назад, неся за спиной в сидорах по орудийному снаряду. То есть, сначала как знатные хомяки перетащили подальше и прикопали все двадцать два найденных снаряда. И уже дома, то есть в лагере дошла очередь до объяснений, инструктажа и опыта по вытапливанию тола, тротила или тринитротолуола из стальных головок.

— Вы, главное, ничего не бойтесь. Тол — это такая полезная штука, что сам по себе ни за что не взорвется. Зато если уговорить его, ох это веселый парень! Стучи по нему, в костер кидай — будет себе гореть жарким пламенем без всякой попытки взрыва. Только специальный взрыватель, как в нашей любимой гранате Ф-1, как родной от этого снаряда.

— И много там его, этого тола?

— Как по мне, так не очень. Но в десять раз больше, чем в гранате. Так что, если бахнет, так бахнет. — И на этой фразе ударил штыком в самую середку снаряда. Все невольно зажмурились, а он пояснил, — Это чтобы тол мог вытекать из головки.

Нормальное ведро у них было, вот в него Парамонов и положил сначала деревянный чурбачок, потом стоя головку снаряда, а потом залил ведро водой. Само ведро было повешено над огнем. Всем было боязно, но председателю привыкли доверять. Сказал, неопасно, значит нечего бояться. Через час снаряд подняли клещами их подстроганных палок и попытались вылить начинку. Она не вылилась. Так что воду в ведре долили и продолжили греть. Еще через вас по американским часам москвича снаряд снова потащили переливать в специально приготовленный ящичек, выложенный бумагой, чтоб не утекало в щели. О чудо, из головки полилась густая жидкость желтоватого цвета, как расплавленное масло. Почти не промахнулись, мимо пролилась самая малость.

— Вот так, граждане, сейчас тол застынет, останется проковырять отверстие для запала — и у нас будет мощная мина. Здорово же?

— И что, она взорвется?

— Когда захотим! Главное, чтоб мы при этом были подальше.

— А мост она взорвать может?

— Смотря какой. Если в правильном месте поставить — да.

— А танк⁉

— И танк. Но надо уговорить его, чтоб он наехал на мину и привел в действие взрыватель.

— А если бечевку протянуть и дернуть за неё? — Генка уже видел себя истребителем танков.

— Я даже не знаю, какой длины должен быть шнурок, чтоб тебя не зацепил взрывом. Получится из тебя тогда одноразовый истребитель танков. Нам такой не подходит. Ты нам живой нужен. Правда, мужики?

— А и правда. — Засмеялся Василь и повернулся к Алексею, — Давай второй снаряд варить, кашевар ты наш.

Парамонов не имел конкретных планов на тротиловые заряды, которые он взялся мастерить. Он помнил эту технологию из детства, из книг о партизанах времен далекой войны, которыми зачитывался тогда. «Ага, очень далекая война!» — скривился от своих мыслей Александр.

— Чего, зуб разболелся?

— Да нет, думаю теперь, кому эту мину всучить. Очень похвастаться охота.

Следующий снаряд у «кашевара» был готов через те же два часа. К тому времени застывший кирпичик тола выковыряли из ящичка и завернули в бумагу как следует, а потом завязали шнурком на манер подарка. Бумаги насобирали с запасом. Планировали её использовать на подтирку, но как на грех почти вся она оказалась вощеная и не подходила для основного дела.

На следующий день в разведку Александр взял Генку. И не столько из-за его нытья, а чтоб приучить парня к войне. Сидя в лагере, нужных навыков не наработаешь. Если не считать нужным навыком выплавку тола и изготовление мин. Как было уговорено, на разведку все ходили с самозарядными винтовками, в условиях малой группы важно иметь возможность стрелять быстро и много. Порой даже не менее важно, чем стрелять метко. Кстати, и пострелять тоже мужчины собирались на этом выходе. Было решено, что раз лагерем встали крепко, незачем привлекать к нему внимание звуками стрельбы. Хочется пошмалять — иди подальше, там и лупи. Патронов сейчас изрядно, не очень и жалко их теперь.

Забавно они выглядели в своих маскировочных накидках и с раскрашенными сажей лицами. Да и пусть, лишь бы толк был. Парамонов верил не столько или не только умным статьям, прочитанным в своё время, но и своим глазам. А они ему говорили — нормально работает маскировка. Они шли, широко растянувшись по фронту, и не раз Александру приходилось вглядываться в поросль, чтоб вычленить своего напарника. Генка чуть ли не растворялся в листве, когда замирал на месте. Однажды парень ослушался начальника и почти подбежал к нему:

— Дядь Саш! Работает маскировка! Вас почти не видно в лесу!

— Тебя тоже, когда не кричишь.

— Так нет никого.

— Нет никого или никого не видно? У гансов тоже есть такие накидки, имей в виду. А вдруг они именно сейчас ищут нас таких умных, которые им жизнь изрядно попортили?

— Слушаюсь, дядя Саша, действую по плану!

Эх, как хотелось пацану изображать из себя солдата, бывалого, обстрелянного (каковым он и являлся), всего из себя бравого и грозного. Но взрослые не разрешали к его немалому разочарованию и расстройству. Мы гражданские, повторяли они, штатские люди. У нас всё не по уставу, а по уму. НУ как так можно? Сами в сапогах и с винтовками, а строят из себя гражданских. Особенно председатель «общества любителей природы». Да диверсант он, а никакой не председатель, ясно же! То в минно-взрывном деле класс показывает, то на немцев набрасывается как коршун на кур, то придумки всяческие устраивает. И всё с шуточками, мол не знаю, как правильно, делаю, как хочется. И пулемет мне незнаком, и фашистскую винтовку впервые вижу.

Размышления Генки прервала поднятая рука москвича, как его иногда зовут мужики. Это означает — внимание! Потом махнул ладонью, указывая направление, куда надо смотреть. А там просвет в листве и ветер в ветвях. Значит, опушка. Значит, ползком или в полуприседе надо двигаться. А что на поляне? А на поляне наши! Не орать, сам себе напомнил Генка. Не делать резких движений. Как говорил дядя Саша, пока ты неподвижен и в камуфляже — ты невидим. Иностранным словом камуфляж он иногда называл эти самодельные накидки. И мазня на роже тоже камуфляж. Короче, это всё маскировка, если русским языком выражаться. Когда Генка однажды спросил, зачем нерусские слова использовать, председатель хмыкнул и сказал, что маскировка английское слово. Что у нас чуть не половина слов заимствована у других народов. Как пулемет — украли и переделали себе ан пользу. Ну и пусть.

А за пеленой веток тем временем вырисовывалась картина: трое немецких солдат выводили из леса на дорогу троих же наших. Причем были наши все без оружия и с поднятыми руками. И если присмотреться, один из них был из комсостава, а второй — вообще баба. Просто в шинели и пилотке. Судя по поведению немцев, никакой опасности пленные не представляли. Как же так? Почему краском сдался? Сильно ранен? Так идет нормально, не качается. И где их оружие? Вот Генка не военный, а у него винтовка. И хрен он её бросит, если только дядя Саша не прикажет сесть за пулемет.