Мелкая река (ЛП) - Карлтон Х.Д. - Страница 79

Еще один удар по затылку - вот мой ответ. Ему все равно, что я его кровь. Билли, насилующий меня, никогда не был связан с влечением или желанием. Это всегда было связано с властью. Он использовал страх, чтобы держать меня в узде. Этот раз ничем не отличается.

Раньше я молчала и позволяла Билли осквернять мое тело. Чем сильнее я боролась с ним в прошлом, тем сильнее он трахал меня. Даже зная это, в этот раз я не буду молчать. Я не буду оставаться покорной и тихой.

Нет. Ярость вырывается из меня, уничтожая всякое подобие силы, которая еще оставалась во мне. Я кричу, когда он входит в меня. И продолжаю кричать еще долго после того, как он нашел свое освобождение. Я кричу и кричу, пока мое горло не разорвется, а дверь подвала не закроется за ним.

Даже когда у меня пропадает голос, крик продолжает звучать в моей голове, пока все пять моих чувств не будут поглощены болью.

Прошли дни, прежде чем Билли снова навестил меня. Завернутая еда и бутылка воды были брошены вниз по ступенькам, прежде чем за ним захлопнулась дверь. Три раза в день в течение последних трех дней. Я отказывалась прикасаться к чему-либо. Часть меня осмеливалась, надеясь, что он отравил еду, чтобы я могла позволить своему жалкому существованию угаснуть. Но это не в стиле Билли. Он бы предпочел, чтобы я страдала и мучилась, потея над перспективой того, что он меня убьет. А я только и делаю, что предвкушаю это.

Я лежу на животе рядом с койкой, уткнувшись лицом в прохладный цементный пол. Изо рта течет слюна, скапливаясь под щекой и стягивая кожу. Мне не хватает сил вытереть ее. Мне все равно, что делать. Сейчас он игнорирует меня. Позволяет мне гнить в этом сыром подвале и оставаться наедине со своими мыслями. Ублюдок тоже знает, что делает, потому что, черт возьми, мои мысли идут по спирали вниз.

Я больше не хочу жить.

Я не хочу существовать.

Быть.

Если бы в этом подвале было чем убить себя, я бы уже это сделала. И он тоже это знает. Он знает это и затягивает пытку. Вот почему он убрал деревянный стул. Он, должно быть, видел, что я смотрю на него, уже планируя сломать его, а острым концом дерева перерезать себе вены. А он ушел со стулом в руке.

Я пыталась расколоть деревянные ступеньки, но мне нечем было воспользоваться, а мое тело было слишком слабым, чтобы достать даже занозу.

Какой вообще смысл в жизни? У Амелии есть своя семья, и хотя я знаю, что она меня очень любит, она может прожить и без меня.

Есть еще Мако.

Но он меня ненавидит.

Я плотно закрываю глаза. Я не могу сдержать натиск воспоминаний, проносящихся в моей голове, несмотря на мои отчаянные попытки вытеснить их из головы. Образы Мако мелькают в моих мыслях, как слайд-шоу. Его улыбка. Его решительное выражение лица, когда он пытался образумить меня. Его сексуальная ухмылка, когда я говорила или делала что-то, что ему нравилось. И его понимание, когда я рассказывала ему о своем грязном прошлом.

Он так много сделал для меня. Отказался от многого. Рисковал всем ради меня. А я не могла открыть рот и сообщить ему одну крупицу информации, которая могла бы все изменить. Он мог бы поймать Билли, и я бы никогда не оказалась в этой дурацкой ситуации. И снова я сама себя загнала сюда.

Я была слишком эгоистична. Слишком слаба. Слишком напугана. Все, о чем я могла думать, это то, что Билли придет за мной, если я настучу.

Посмотри, до чего это тебя довело, тупая сука.

Я могла бы посмеяться над этой иронией.

Поток света освещает мое тело, прежде чем я слышу стон деревянных ступеней прогибающихся под его весом. Я прикрываю веки, слишком уставшая и слабая, чтобы поднять руку и заслонить свет. Каждый шаг похож на стук моего сердца.

— Ты выглядишь жалко, - усмехается он, и его модные черные туфли появляются в поле моего зрения. Я не двигаюсь, надеясь, молясь, что он ударит ботинком всего один раз, достаточно сильно, чтобы полностью вырубить меня. А когда я выйду из игры, он может продолжать пинать, все равно.

Его ботинок может уничтожить мою жизнь, как он уничтожает свои сигареты.

— Я жалкая, - слабо говорю я, втягивая губы, чтобы остановить поток слюны.

— Нет борьбы? Нет воли к жизни? Как скучно. - На щеку попадает комок слюны. Я отшатываюсь, отчего все боли в моем теле вспыхивают с новой силой.

Видите, вот почему я оставалась неподвижной. Цемент заглушал боль, пока я не двигалась.

Со злостью я смахиваю плевок со щеки. Мудак.

— Я бы предпочла не обмениваться с тобой болезнями, - язвительно пробормотала я. Он смеется. Смеется над моими словами. Над моим гневом. Ему смешно все в этой ситуации.

— Райан был прав насчет тебя. Тебя так легко сбить с ног, что это скучно. - Дыхание в моих легких сбивается.

— Что ты сказал? - шепчу я.

— Мы стали хорошими друзьями, он и я. Он практически слюной изошел от желания иметь наркобарона на быстром наборе. Так отчаялся, что заключил со мной сделку. Ему нужны были мои связи. Маленький мальчик хотел играть с большими шишками и приложить руку к моим успехам. И угадай, какой у него был залог? - Он наклонился ближе. — Ты, - прохрипел он.

Из моего горла вырывается всхлип. Его слова, его правда - это больно. Я всегда была расходным материалом для Райана. Как только меня не стало, он бы сразу заманил в ловушку другую девушку.

— Он был готов обменять тебя на Призрачного Убийцу, если это означало продвижение в будущем. Я с радостью согласился. - Из его горла вырывается злой смех. — Знаешь, что самое интересное? Он не знал, что ты уже принадлежишь мне.

Он бьет ногой, но не туда, куда мне нужно. Она попадает мне прямо в ребра, отчего по всему телу пробегают волны боли. Я перекатываюсь от удара, руки небрежно раскинуты, как будто он только что навалился на пьяного человека.

Над головой появляется лицо моего мучителя, который с усмешкой смотрит на меня, как на грязь. — Ты можешь отличить меня от остальной грязи на полу, или я сливаюсь с ней? - Я еще и ухмыляюсь для пущей убедительности. С этой позиции его нога ударит меня в висок и быстрее выведет из строя.

Его губы кривятся, и на секунду я представляю, как его нога поднимается и обрушивается на меня, заполняя мое зрение чернотой.

Но это не так. Он только качает головой и жалобно вздыхает. Этот звук злит меня больше всего. Жалость. Он мог бы сказать или сделать мне что-нибудь еще, и я бы и глазом не повела. Но от жалости у меня мурашки по коже.

Я рычу. — Какого хрена ты ждешь, урод? Не произвел достаточно сильного впечатления, разбрасывая по округе своих маленьких Призраков, так еще и к дочери придираешься? - Я выплевываю это слово в его адрес со всем отвращением, на которое только способна.

Он ухмыляется. — Ты всегда была папиной дочкой.

Время замирает на мгновение, пока эти слова доносятся до меня. И вот я уже на ногах, кричу и царапаюсь в него непривычными способами. Но мне все равно. Раскаленная до бела ярость переполняет мои чувства, пока я не становлюсь просто яростью.

Я ненавижу его. Я ненавижу его так сильно. Это все, что я могу чувствовать. Ненависть растет во мне, как опухоль, так глубоко, что ее невозможно вырезать, чтобы не иссушить меня.

Его смех доносится до меня, даже когда мои ногти впиваются в его иссохшую кожу. Даже когда из царапин собирается кровь и течет по его лицу и шее. Одним ударом руки он сбивает меня с ног. Я больно ударяюсь. Копчик принимает на себя основную тяжесть, а затем моя голова падает вниз, отскакивая от пола, как резиновый мячик.

Я принимаю каждую частичку боли, которая следует за ударом. Даже когда она ослепляет меня, делая совершенно бесполезной и неспособной к действию, я принимаю ее. Я принимаю ее с распростертыми объятиями. Если я буду чувствовать только физическую боль, может быть, я не буду чувствовать пресловутых когтей, раздирающих мою психику.

Слезы текут по моим щекам. Обычно я вытираю их прежде, чем они успевают упасть. Проявить слабость перед Билли - то же самое, что добровольно раздвинуть перед ним ноги. В любом случае, он будет заставлять себя войти в тебя, будь то болью или членом. А может быть, и тем, и другим.