Раскаленное эхо. Опасный поворот. Аналитик. Три недели в Париже (сборник) (СИ) - Чайлд Ли - Страница 125

Джессика затаила дыхание. Она поняла: сейчас они услышат нечто страшное.

— Доктор Битоэн направил меня к онкологу в Орлеан. Мне сделали анализы, и их результаты подтвердили худшие опасения: у меня обнаружилась болезнь Ходжкина.

— Но ты же был совсем молодым, тебе исполнилось всего двадцать пять! — воскликнула Джессика.

— Эта болезнь поражает совсем молодых людей, — ответил Жан. — Когда мне поставили диагноз…

— Но почему ты мне не позвонил? — с жаром перебила его Джессика. — Я бы сразу к тебе примчалась. Я любила тебя.

— Знаю, и я тебя люблю… — Он закашлялся. — И я любил тебя, Джессика. Но я понял, что мне нечего тебе предложить. У меня на руках оставались инвалидка-мать и парализованный отец, я был обязан заниматься имущественными делами. А ты была так молода. К тому же я не думал, что долго проживу.

— Но ты же дожил до сегодняшнего дня, — сказал Ален, укоризненно глядя на Жана.

— Да, дожил. После долгого, изнурительного лечения наступила ремиссия месяцев на восемь. Но врачи говорят, что рак может вернуться. — Он посмотрел на Джессику. — Я не мог позволить себе жениться.

— Но ты женился. И завел ребенка.

— Да. Три года назад я женился. Недалеко от нас жила моя подруга детства, и, когда я вышел из больницы, она стала мне помогать. Потом умер отец, за ним через несколько месяцев последовала мать. Я был подавлен. Анник была моей единственной опорой. Со временем мы стали любовниками, но я и не помышлял о женитьбе.

— Тогда почему ты на ней женился? А не на мне? Я бы приехала к тебе. Я тоже могла бы стать тебе опорой.

— Потому что, к моему величайшему изумлению, Анник забеременела. Я не представлял себе, что такое возможно. Обычно противораковая терапия делает мужчину бесплодным. Но Анник забеременела. Я был ей благодарен, она меня любила, хотела выйти за меня замуж. Я поступил правильно — она родила мне сына, который унаследует титул и земли и продолжит наш род, когда меня не станет.

— А сколько лет вашему сыну? — спросила Александра.

— Три.

— А теперь у тебя опять ремиссия? — спросил Ален.

— Нет. Я сейчас на химиотерапии.

На глазах у Джессики по-прежнему блестели слезы.

— Я бы сумела все понять. Я бы приехала к тебе, Люсьен. Ты был смыслом моей жизни, — медленно проговорила она.

Светлые серо-голубые глаза Жана наполнились слезами. Он хотел ответить Джессике, но не мог.

Джессика поднялась и направилась к нему. Жан шагнул ей навстречу. Она заметила слезы на его щеках, боль и печаль в глазах. Он нежно обнял ее и тихо сказал:

— Я думал, что поступаю правильно. — Когда она не ответила, Жан прошептал: — Прости меня, Джессика.

— Прощаю, — ответила она, крепче прижавшись к его груди. — Я прощаю тебя, Люсьен. Я всегда буду думать о тебе как о Люсьене, вспоминать тебя под этим именем.

— Я знаю.

Внезапно раздался шум, топот бегущих ног, Жан с Джессикой отпрянули друг от друга, и в библиотеку из сада вбежал маленький мальчик.

— Папа! Папа! Я здесь! — крикнул он, но, увидев незнакомых, остановился.

Жан подошел к нему, взял за руку и подвел к Джессике.

— Это мой сын… Люсьен, — произнес он.

Она посмотрела на Жана, потом, присев на корточки, дотронулась до детской щечки и улыбнулась:

— Привет. Меня зовут Джессика.

Мальчик тоже улыбнулся:

— Здравствуйте.

Совладав с чувствами, Джессика поднялась и бросила взгляд на Александру и двоих мужчин.

— Пожалуй, нам пора, — сказала она и, обращаясь к Жану, добавила: — Спасибо, что все мне объяснил.

— Надеюсь, ты все поняла.

— Да, все.

Понизив голос, он спросил:

— Значит, ты не замужем?

— Нет.

— Прости меня.

— Все хорошо.

Жан проводил их до машины. Пока они шли по холлу, он одной рукой обнимал Джессику за плечи, другой держал за руку сына. Во дворе он поцеловал ее в щеку.

— До свидания, Джессика. Желаю удачи.

— До свидания, — сказала Джессика и пошла к машине.

Она слышала, как другие прощаются с Жаном и торопятся вслед за ней. У машины она остановилась и оглянулась.

Он стоял там, где они расстались, держа за руку сына. Свободной рукой он послал ей воздушный поцелуй. Она тоже послала ему воздушный поцелуй и села в машину.

На обратном пути все молчали. Когда Монткресс наконец скрылся из виду, Александра спросила Джесику:

— Как ты?

— Со мной все в порядке. Теперь, когда я знаю, что случилось с Люсьеном, я могу жить спокойно.

— Как это грустно, — сказала Александра. — Мне его очень жаль.

— Мне кажется, он считает, что поступил правильно, — сказал Том. — По отношению к тебе, Джессика. Он думал, что таким образом оберегает тебя.

— Я знаю, что он так думал. Но он думал за меня. — Джессика тяжело вздохнула. — Все эти годы я любила воспоминания о нем. Он изменился. Изменилась и я. Но лучше бы он сказал мне правду тогда, семь лет назад.

— И что бы ты сделала? — спросила Александра.

— Немедленно приехала бы к нему, — уверенно произнесла Джессика. — Ни минуты ни раздумывая.

— А как ты думаешь, ему бы это помогло? — спросил Том.

— Не знаю. В самом деле не знаю. Но я рада, что повидала его. Теперь я могу жить дальше.

Кей сидела перед зеркалом в своем номере в «Мерисе» и думала, не добавить ли ей еще румян. Ей казалось, что она бледнее обычного, а сегодня ей хотелось выглядеть как можно лучше.

— Нет, больше я ничего не могу сделать, — громко произнесла она, придирчиво разглядывая себя в зеркало.

— Ты изумительно выглядишь, — раздался у нее за спиной голос Иана. Его рука опустилась на ее плечо.

— Ты застал меня врасплох! — воскликнула она.

Иан коснулся рукой ее щеки.

— Закрой глаза, — попросил он.

— Зачем?

— Пожалуйста, закрой.

Когда она крепко зажмурилась, Иан вынул из кармана халата ожерелье. Осторожно надел его на длинную стройную шею Кей и сказал:

— Теперь можешь открыть глаза.

Увидев свое отражение в зеркале, Кей вскрикнула от удивления и восторга — у нее на шее было самое красивое ожерелье из бриллиантов и топазов, какое она когда-либо видела.

— Какое великолепие! Я никогда не видела ничего подобного! Спасибо. Огромное спасибо.

— Я рад, что оно тебе понравилось, дорогая. Я влюбился в него с первого взгляда, как и в тебя.

Она рассмеялась, но тут Иан протянул ей маленькую коробочку, обтянутую черным бархатом.

— А это завершающий штрих, — сказал он.

И снова, приподняв крышку, Кей тихонько вскрикнула. На черном бархате лежала пара топазовых серег — крупные топазы в окружении бриллиантов.

— Иан, они же стоят кучу денег, — воскликнула она.

Его лицо осветила широкая улыбка.

— Надень их, — сказал он.

— Сию секунду, сэр, — ответила она и, вдев серьги в уши, посмотрелась в зеркало: — Они просто… великолепны.

Погладив ее по плечу, Иан сказал:

— Помнишь, в феврале я ездил в Эдинбург? Накануне дня рождения Фионы?

— Да. Очень хорошо помню. Вид у тебя тогда был немного таинственный.

— Знаю. Так вот, я попросил старого Барнса, менеджера в ювелирном магазине Кодрингтонов, приискать мне бриллиантовое ожерелье. Вообрази мою радость, когда он позвонил и сказал, что у них есть бриллиантовое ожерелье с топазами, очень редкое, очень старое, и я могу на него взглянуть.

— И ты так долго держал это в тайне?

Он кивнул:

— Я собирался подарить его тебе на Рождество, но мне пришло в голову, что сегодня тоже вполне подходящий случай.

Кей встала, обняла мужа и нежно поцеловала в губы.

— Ты самый удивительный муж на свете.

— А ты самая удивительная жена, моя прелесть. — Развязав пояс ее халата, Иан отступил в сторону. — Взгляни на себя. Как красиво.

Сбросив с себя халат, Иан взял ее на руки, крепко прижал к себе и поцеловал впадинку у основания шеи. Потом заглянул ей в глаза и сказал:

— Пойдем в постель. Обещаю не помять твою прическу и не размазать косметику.