Тоже Эйнштейн - Бенедикт Мари - Страница 16

— Успел! — Поклонившись нам, он жестом указал куда-то за спину: — Дамы, позвольте представить вам моего друга Микеле Бессо, которого фройляйн Марич и фройляйн Дражич уже знают по кафе «Метрополь». Он инженер и выпускник Политехнического института.

Я кивнула в знак приветствия. С герром Бессо я не раз беседовала об Эрнсте Махе — физике, которым он восхищался. Эти разговоры с мягким и добродушным герром Бессо в кафе «Метрополь» были очень приятными, но я не знала, как воспримут его девушки. Ружица ведь почти ни словом с ним не обменялась в тот первый день в кафе.

— Добро пожаловать, господа, — сказала я.

Не дожидаясь приглашения, не пытаясь оправдаться за незапланированного гостя, герр Эйнштейн опустился на сиденье рядом со мной. При этом он задел ногой складки моей юбки, и я поняла, что мы с ним еще никогда не сидели рядом. Деревянные стулья в аудиториях, шаткие железные сиденья в кафе, роскошные кресла в гостиной Энгельбрехтов — вот что было до сих пор. Такая близость вызывала неловкое ощущение, тем более сейчас, когда я только что решила, что поездка будет лучше без него.

Герр Бессо был более обходителен.

— Вы позволите? — спросил он Ружицу, прежде чем сесть.

Пока наш нежданный гость обменивался любезностями с Ружицей, Миланой и Элен, я повернулась к герру Эйнштейну. Его лицо было совсем близко к моему — так близко, что я чувствовала запах кофе, шоколада и табака у него изо рта.

— Эффектно вы вошли, — сказала я с легким смешком, отодвигаясь чуть подальше.

— Такой прекрасный день стоит красивого жеста, — ответил он, махнув рукой на ярко-голубое небо за окном.

— А, так вот почему вы бежали по платформе и кричали начальнику станции? — спросила я с насмешливой улыбкой. Я догадывалась о причине его опоздания: проспал. Это была постоянная тема для шуток над ним в кафе «Метрополь», так что прекрасный день тут был вовсе ни при чем. Моя реплика не вполне приличествовала благовоспитанной даме, но мне и не хотелось быть для него просто дамой. Я хотела, чтобы он считал меня ученой, равной себе, и замечание было из разряда тех, какие мог бы сделать кто-то из его друзей в кафе.

Он рассмеялся, а затем понизил голос до шепота:

— Как я люблю эту улыбку.

Герр Бессо, не теряя изысканной вежливости, прервал нас каким-то вопросом, и вскоре мы все уже обсуждали предстоящую прогулку. Ни герр Эйнштейн, ни герр Бессо никогда раньше не бывали в Зильвальде, и у каждой из нас, дам, было что рассказать об этом лесе. За дружеской беседой время в пути пролетело незаметно.

То же можно было сказать о первых часах похода. Под густым пологом леса царила приятная прохлада. Над нами возвышались гигантские лиственные деревья (точные их названия знала только Элен), а иногда путь преграждали огромные поваленные стволы. Зеленой листвы и горных цветов здесь было в изобилии, и на господ Эйнштейна и Бессо, судя по их восклицаниям, все это произвело достаточно сильное впечатление. Девушки принимали их восторг с довольным видом и все более оживленно указывали на серебристые буковые деревья и изредка попадавшиеся лиловые цветы альпийского горного жасмина. Нам хотелось, чтобы все любили Зильвальд так же, как любили его мы.

Подъем в гору становился все круче, но я не отставала ни от девушек, ни от Эйнштейна и Бессо. Никто не обращал внимания на мою хромоту, так что и мне самой не было нужды о ней вспоминать. Все эпитеты, которыми меня награждали в Сербии, теперь казались каким-то давним дурным сном, развеявшимся без следа под ярким светом Зильвальда.

Кажется, все мы здесь чувствовали себя свободнее. Я слышала, как Ружица рассказывает герру Бессо глупейший анекдот — из тех, которые она обычно приберегала для игры в вист и над которыми мы тихонько стонали, а потом принужденно хихикали. Элен даже рассмеялась над какой-то шуткой герра Эйнштейна. А когда Милана попросила меня изобразить фрау Энгельбрехт, я тоже не отказалась. До Альбисхорна мы все добрались в отличном расположении духа.

Но там нас сразу захватила величественная красота открывшегося перед нами вида. Сводчатые вершины окрестных гор, увенчанные облаками и лазурным небом, соперничали с широкой, цвета морской волны, полосой озера и реки. Мы ощутили свою малость на фоне необъятной природы. Даже герр Эйнштейн, всегда такой словоохотливый, притих.

Тишину нарушил герр Бессо: он достал из вещмешка бутылку вина.

— В знак благодарности за ваше гостеприимство, дамы.

Герр Эйнштейн добродушно похлопал его по плечу:

— Молодчина, Микеле.

Мы расселись, готовясь отдать должное щедрому дару герра Бессо. Глотали по очереди прямо из бутылки: он с извинениями объяснил, что бокалы в вещмешке не донес бы. Никто не возражал.

— Не хочется этого говорить, но если мы хотим успеть на последний поезд в Цюрих, то нам пора, — сказала Элен.

— Тяжело прощаться, правда? — спросила Милана, беря Элен под руку. Я поняла, что она говорит не только об Альбисхорне. Тяжело было обрывать этот блаженный сверкающий миг. Будут ли у нас еще когда-нибудь такие чудесные минуты?

Я стала подниматься вместе с остальными и тут почувствовала, что кто-то взял меня за руку. Оглянувшись, я увидела, что это герр Эйнштейн.

— Задержитесь на минутку, пожалуйста, — шепнул он.

Я остановилась. Что такое понадобилось герру Эйнштейну? Наверняка он дожидался тихой минуты не для разговора об экзамене по физике. Где-то в душе, в самой тайной ее глубине я чувствовала, что все его намеки, подшучивания и подбадривания были подготовкой к этому моменту, но я все еще не могла поверить, что он питает ко мне романтические чувства. Я знала, что нужно возразить, настоять на том, чтобы пойти со всеми. Разве не я все это время собиралась с духом, готовясь именно к такому повороту событий? Но я должна была выслушать, что он скажет.

Герр Эйнштейн ждал. Только когда я кивнула, он объявил остальным:

— Мне хочется немного задержаться. Может быть, вы пойдете, а мы вас догоним?

Все двинулись к тропинке, ведущей с горы. Одна только Элен замешкалась. Брови у нее сошлись над переносицей, выражая уже знакомую мне тревогу.

— Ты уверена, Мица?

Я кивнула. Говорить не решилась, не доверяя своему голосу.

— Хорошо. Но только на минуту, герр Эйнштейн, не больше. Нам нужно успеть на поезд.

— Конечно, фройляйн Кауфлер.

Элен многозначительно взглянула на меня.

— Ты же покажешь ему дорогу, если понадобится, правда, Мица?

Я снова кивнула.

Как только остальные скрылись из виду, герр Эйнштейн осторожно потянул меня за руку и усадил рядом с собой на ствол поваленного дерева. Перед нами открывался прекрасный вид, и я понимала, что должна наслаждаться красотой долины, залитой нежно-розовым светом заходящего солнца, но вместо этого смущалась и нервничала.

— Дух захватывает, правда? — спросил Эйнштейн.

— Да.

Голос у меня дрогнул. Я надеялась, что герр Эйнштейн не заметил.

Он повернулся ко мне.

— Фройляйн Марич, с некоторых пор я испытываю к вам чувства. Такие чувства, которых не испытывают к сокурсникам…

Я слушала его как во сне. Я догадывалась, а по правде сказать, даже желала этого, что бы там ни говорила девушкам, но теперь, когда эти слова прозвучали, они ошеломили меня.

Я попыталась встать с бревна.

— Герр Эйнштейн, я думаю, нам нужно вернуться на тропу…

Он тронул меня за руку и мягко усадил обратно на бревно.

Затем он взял мои ладони в свои. Наклонился ближе и коснулся губами моих губ. Они у него оказались неожиданно мягкими и полными. Я не успела ничего подумать, как он уже целовал меня. В первую минуту я не смогла устоять перед нежностью его губ и поцеловала его в ответ. Щеки у меня вспыхнули, когда я почувствовала его пальцы у себя на спине.

Izgoobio sam sye. Вот единственные слова, которыми я могла описать свои ощущения в тот момент. В переводе с сербского они означали, что я потерялась, заблудилась. Сбилась с пути. Потеряла себя в нем.

Отстранившись на миг, он заглянул мне в глаза. Я едва переводила дыхание.