Николай I Освободитель // Книга 10 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич - Страница 58

— Это если они приезжие, — подал слово наследник, также присутствующий на импровизированном совещании. Или правильнее сказать, что это я «тоже присутствовал».

— Если кто-то из супостатов местный, найти его будет еще сложнее, — кивнул Шувалов. — Тем более, что никаких улик не месте мы не найдем, там все разнесло взрывом.

— Англичане? — Я повернулся к сыну.

— А смысл? — Великий князь пожал плечами, — вот если бы они дворец попытались взорвать — это понятно, а торговые ряды. Только чтобы нас разозлить?

— Ну отношения с Лондоном у нас нынче почти как в тридцать пятом году. Искрят.

Летом 1862 года Франция и Англия подписали договор об оборонительном союзе, который получил название — вот уж анекдот так анекдот — «Сердечное согласие». Антанта. Против кого решили дружить Париж и Лондон было в общем-то очевидно без дополнительных разъяснений. Более того, ходили достаточно упорные слухи, что в ближайшем будущем к Антанте присоединятся как минимум Нидерланды и Ганновер. Не то чтобы я реально боялся именно этих стран, но вот подтягивание к большому союзу младших «партнеров» было тревожным сигналом. Дополнительное пушечное мясо имеет смысл собирать тогда, когда планы на войну уже принципиально утверждены, иначе от него только проблемы лишние.

Вообще, обстановка в мире сейчас мне, по субъективному ощущению, напоминала ту, что была лет за десять перед началом Первой Мировой войны. То и дело случались различные стычки в колониях — и даже формальное разделение Африки на зоны влияния тут не слишком помогало, — нарастали националистические и реваншистские настроения в западных странах. Тут, правда, в первую очередь мы постарались на славу, продолжая активно вкладываться во всяких ирландцев, бретонцев и прочих нацменов.

Во Франции и в Англии начали медленно, но неуклонно наращивать численность вооруженных сил. Было очевидно, что Датская война стала тем самым триггером, который запустил новый виток эскалации. В Лондоне и Париже поняли, что, если у них не получится остановить Россию — вместе с союзниками — сейчас военной силой, мы постепенно кусочек за кусочком просто сожрем все «буферные» государства. Как там было: «а когда пришли за мной, уже и возмущаться было некому», до этого в Лондоне и Париже явно решили не доводить.

Проникновение российского капитала — и не только капитала — в Южную Америку, которая раньше считалась для нас своеобразной закрытой зоной, стало не просто тревожным звоночком, а натуральным колокольным звоном. Окончившаяся недавно Парагвайская война показала всем на планете, что теперь нужно считаться с Российской Империей даже в самых отдаленных уголках мира. Тем более после того, как Миша занял трон в Уругвае, а Николай — стал мужем наследницы Бразильского престола, сковырнуть теперь русских с восточного побережья Южной Америки стало практически невозможно. И пусть полномочия Его Величества Михаила I были весьма ограничены конституцией и парламентом, а Николай еще вообще ничего в Бразилии не решал, это была заявка на доминирование на несколько следующих десятилетий. Тем более пример-то может быть заразительным, а ну кто-то еще из местных «эль президенте» решит увенчать свою голову короной — тропка, считай, уже проложена. Сначала Мексика, потом Уругвай, кто следующий? Лопезы в Парагвае? А дальше? А крутить монархами, подобно выборным политикам совсем не так просто, они всю страну наследникам передают, а не только то, что наворовать успели.

Ну а мы фактически застолбили за собой самые вкусные участки, получили несколько баз на побережье, еще и с Бразилией отношения стабилизировали, что в Лондоне было воспринято очень болезненно, как собственный внешнеполитический провал. Собственно, провалом островитян эти события и были.

Настораживала британцев и наша активность в Океании: если проникновение нашего купеческого капитала в считающиеся формально чужими зоны интересов в тех забытых Богом краях никто особо не заметил, то вот налаживание связей с Сиамом, который оставался последней относительно независимой страной в Юго-Восточной Азии ни Лондону, ни Парижу явно не понравилось. А уж наличие ВМБ с несколькими мощными крейсерами у входа в Малаккский пролив и вовсе должно было бы заставлять британского премьер-министра каждую ночь просыпаться в холодном поту. С учетом того, что мы контролировали Суэц, совместно с Чилийцам патрулировали Магелланов пролив, утрата полной власти еще и над этой морской магистралью вполне могла вычеркнуть Британцев из списка великих морских держав. И никакой контроль за Гибралтаром им тут не поможет.

Создание Антанты в такой ситуации стало военной декларацией двух государств. Признанием того, что войны с Россией в итоге избежать не получится, и они готовы пройти этот путь до конца.

С другой стороны, ни англичане, ни французы не были готовы к войне вот прям сейчас, поэтому и их причастность к взрыву была совсем неочевидной. В конце концов за последние пятьдесят лет Российская империя оттоптала очень много мозолей в процессе своего расширения, так что нельзя было отбрасывать любую версию вплоть до террориста-одиночки.

— Нужно организовать фонд помощи пострадавшим, — подал идею наследник. Я посмотрел на него с теплотой, все же на зря столько времени уделял его воспитанию, и кивнул.

— Я думаю от меня по тысяче рублей семьям погибших будет нормальной помощью, — не такие большие деньги, а в медийном плане поддержать лишний раз образ заботящегося о подданных царя-батюшки будет не бесполезно. — И, пожалуй, нужно будет скататься в госпиталь, пообщаться с раненными. Пригласить газетчиков, чтобы продемонстрировать, что император с народом.

— Это может быть опасно, ваше величество, — попытался было возразить Шувалов, однако я остановил его движением руки.

— Не думаю, что мне могут угрожать раненые горожане, — я поднялся с кресла и кивнув собравшимся добавил, — держите меня в курсе, пожалуйста, насчет расследования.

Развернулся и вышел из комнаты. В конце концов не для того я передавал основные рычаги власти сыну, чтобы теперь самому всерьез начинать погружаться в государственные дела.

В расположенный на берегу Ингула городской госпиталь я отправился через пару дней, когда первая суета уже улеглась, и мой визит не мог помешать врачам, вот прям здесь и сейчас борющимся за жизни пациентов. Погода была хоть и теплая, но пасмурная и дождливая, уже начался период осенних дождей, традиционно длящийся в этой местности аж до начала или даже середины декабря.

В качестве транспорта я использовал автомобиль. У нас пошло в производство уже второе поколение самобеглых экипажей, которые все еще мало напоминали транспортное средство из будущего, но все же в некотором смысле сделали первые свои шаги в сторону от кареты. Затыком, как обычно, тут были моторы.

Здоровенная дура массой под четыре сотни килограмм выдавала всего пятнадцать лошадей на 800 оборотах, жутко тарахтела и дымила не успевшим сгореть внутри бензином, однако для меня — да и фактически для всего человечества — мотор был настоящим прорывом. В основном потому, что мы могли делать их относительно большой серией и «Чайка» — ну а как еще нужно было назвать первый в этом мире «членовоз» — выходила с конвейера по две штуки в день. Благо Россия в этой истории была достаточно большой и богатой страной, чтобы спрос на «самокаты» оставался устойчивым даже при таких «громадных» сериях.

В общем, три одинаковых бронированных мотокареты — называть эти конструкции автомобилями мне было сложно даже мысленно — проехали по улицам города, перемахнули мост через Ингул и остановились у здания госпиталя, где, собственно, большая часть раненных при взрыве и находилась. Госпиталь представлял собой не одно здание, а целую россыпь расположенных в весьма живописном месте строений — в будущем, когда высаженные несколько лет назад каштаны войдут в силу, территория медицинского учреждения и вовсе будет напоминать настоящий лес на берегу реки, — которые суммарно позволяли обслуживать все население не столь уж большого Николаева и близлежащих поселков. Может он был не самым крупным в стране, но уж точно являлся лучше всего оснащенным.