Игра на чужом поле (СИ) - Иванов Дмитрий - Страница 14

— Это спорт. Соперники серьёзные: и немец сегодняшний и возможный кубинец в финале, — не поддержал оптимизма посла старший тренер советской делегации, чем сразу вызвал во мне глухое раздражение.

«Эко ты, Толя, самолюбивый стал, — мысленно пожурил я себя. — Чуть кто усомнится — сразу в морду бить? Ну, положим, желание врезать Петровичу — это так, мечты, но всё равно неприятно, когда твой успех тут никому особенно не нужен».

Начни я сейчас объяснять Виктору Анисимовичу, что осенью в Москве будет проходить чемпионат мира по боксу, и что этот турнир — важный этап подготовки к нему, уверен, тот бы всё равно не понял. 'Подумаешь, одна медалька. А налаживание отношений со страной НАТО, которая, между прочим, к нам неплохо относится, — это дело важное! Ерунда ваш спорт. Вот моя карьера… " — наверняка примерно такие мысли крутились в его голове. СССР охотно требовал жертв от своих граждан, прикрываясь лозунгами об общем благе. Но я, уже успевший заразиться цинизмом из будущего, прекрасно понимал: благ этих мне точно не достанется, а вот попотеть придётся.

— Короче, Толя, после боя не задерживайся там и сразу в посольство, — окончательно взбесил меня Петрович.

По пути ругался про себя. «После боя»… Вообще-то, это бокс! Я после боя могу и в больничку поехать! Случаи бывали! У меня соперник, на минуточку, призёр чемпионата мира!

Едем в автобусе. Меня, пышущего злостью, красоты Осло не трогают, как и не лезут ко мне остальные ребята. Лишь слышу, как самый легкий из наших, Петренко, которому уже под тридцатник, уважительно шепчет кому-то:

— Смотри, не шолОхнется даже! Во как надо настраиваться!

Церемония открытия, прямо скажем, подкачала. Народу — кот наплакал. Ну, может, тысяча человек и наберется, но половина из них — участники соревнований, а вторая половина — школьники, согнанные сюда за идею. Унылое зрелище. Хотя, среди зрителей заметил знакомое лицо — родной брат Марты. Он ещё школьник? Вроде семнадцать ему сейчас, если он на два года младше сестры.

Детишки же пришли не с пустыми руками: на плакатах… угадайте кто? Правильно, я. Вижу свой «портрет» и впадаю в лёгкий ступор. Художник, конечно, правдиво нарисовал, но нельзя же, бля, быть настолько правдивым! Выгляжу я как свирепый русский убийца, который только что сбежал из зоопарка и готовится разорвать кого-то в клочья. Морда — не лицо, а маска агрессора какая-то.

Для контраста, мой соперник, Торстен Шмитц, который сейчас легко скачет возле ринга, готовясь дать мне бой — настоящий красавчик, черт побери. Ариец из рекламы, ну просто Аполлон! На его фоне я — злая горилла с нервным тиком. И как с таким имиджем побеждать?

Ещё и скалится, зараза, эта немчура. Впрочем, пусть себе скалится. Сейчас посмотрим, кто из нас будет красоваться в финале.

Приветственно махнув рукой Хокону, я прошёлся вместе со всеми по залу, имитируя олимпийское шествие. Диктор что-то говорит, но, откровенно говоря, мысли мои сейчас совсем не о церемонии. Марта. Её здесь нет. Оглядываю вип-ложу — пусто. Среди ребятни, окружившей Хокона, тоже знакомой фигурки не наблюдаю. Может, планы поменялись? Или просто не захотела прийти? Глупо, конечно, обижаться, но осадок неприятный.

Зато увидел вчерашнего хорька, который насмешливо, я бы даже сказал глумливо, смотрел на меня с первого ряда. Кто его туда пустил только? Чёрт, ещё эта комиссия нелепая! Всю свою жизнь занимался тем, что эту самую экологию портил, возводя различные объекты, а тут вот карма, похоже, настигла меня.

Настроение никакое, ещё и Костян не подбодрил:

— Смотри не продуй! Вон немец на тебя как зло смотрит, — сказал он, легонько стукнув меня по пояснице перед выходом на ринг.

В спорткомплексе было три ринга, и предварительные бои шли сразу на всех трёх площадках, но мой бой с Торстеном выделили, сделав его особенным. Кроме нас на других рингах никого не было. Диктор выл в микрофон, копируя западных шоуменов, медленно накаляя обстановку. Голос его становился всё громче, пока, наконец, не сорвался на почти истеричный выкрик:

— Олимпик чемпион Стиба!

Наши парни на скамейке даже заржали.

— Черти полосатые, — ругнулся я себе под нос.

— Бокс! — раздалась команда рефери, и я рванул вперёд, намереваясь выместить на сопернике всё накопившееся раздражение.

Это тебе за «Стибу», это за мой фингал, это за задержку рейса, это за наглого хорька, это за гей-клуб по соседству, это за ненужную мне комиссию… за наглого дипломата, за страшную морду на плакате. За Костяна, который в меня не особо верит, да и Копцева заодно, который, зараза, тоже пугает потерянным местом в составе. Ну и за Марту, которая не пришла! На! На! НА…каут! Ан нет, пока только нокдаун. Зал притих от моей выплеснутой в атмосферу злости и экспрессии.

Немец мужественно встаёт на счете восемь, потом лезет в клинч, но получает ещё один удар в разрез защиты. Рефери бой остановил, потребовав врача. Моей победе никто особо не радуется. Зал недовольно гудит, наблюдая, как врача сменяют двое ассистентов, которые уводят Торстена с ринга в подтрибунные помещения. Тащат его вдвоём — совсем плохо. Нехило я немцу накидал, надо бы потом узнать про него.

Руку мне рефери поднял почти в тишине. Наши хлопали, Хокон хлопал, а вот Марта — нет… Марта! Она пришла. Просто сидела не на трибунах, а стояла рядом с тележурналистами и что-то вещала в микрофон. Вид у неё был растерянный, и смотрела она на меня испуганно-удивленно. Совсем не так, как вчера при расставании. Напугал я её, что ли? Ну а что ты хочешь, деточка? Это бокс, а не художественная гимнастика. Эстетики мало, вернее есть, но своя, особенная.

Диктор тоже сменил тональность с восторженно- бравурной на сухую официальную, объявляя о моей победе.

— Нормально, Толя, можешь, когда хочешь! Иди, там тебя машина посольства ждёт, — похвалил меня Копцев.

Ребята тоже кивнули, вразнобой поздравляя с победой. Но после душа и переодевания я побежал не на улицу к машине, а обратно в зал. Надо Марту успокоить. Но та вроде сама уже с этим справилась.

— Поздравляю, очень быстрая победа! Ты когда свободен будешь? Мама и папа хотят тебя увидеть, приглашают на обед, — не стала обнимать меня у всех на виду подружка.

Мама, папа… а мне это надо? Да чёрт с ними, пусть смотрят.

— У меня сейчас инструктаж в посольстве, потом буду свободен. Сколько он займет времени — не скажу.

— Хорошо, я подожду около посольства. Тебя отпустят до вечера? Я соскучилась — голос Марты стал чуть тише, с едва уловимым оттенком упрёка.

— Ща узнаю, — пообещал я, краем глаза заметив, как на соседнем ринге поднимают руку Косте Цзю.

Копцев, оторвавшись от боёв на рингах, выделил мне секунду внимания:

— А обратно как доберешься?

— Привезут. Если что, такси возьму. Язык знаю, — успокоил я старшего.

— Ладно. Накосячишь — попру из сборной, несмотря на твой талант, — опять пугает тренер.

— Толян, я на обеде твою порцию заберу? — влазит в разговор вечно голодающий тяж Белоусов.

— И про подружку спроси! — подкалывает Зауличный, у которого, как я припомнил, уже было двое детей.

Утренняя помощница, всё так же невозмутимо сверкая глазами навыкате, терпеливо наблюдала, как мы с Мартой пробирались сквозь толпу болельщиков, садясь в посольский «Бьюик». Машина впечатляла: если я не ошибаюсь, это люксовая версия «Регала» — ну ничего себе живёт наше посольство! Хотя водитель, крепкий мужик по имени Пётр, явно был иного мнения. Угрюмо сидя за рулём, он ворчал на карданный вал и требовал у своей начальницы, той самой снулой рыбы, его срочной замены. Как по мне, то тачка в отличной форме!

А вот само посольство впечатления не произвело. Серое, двух, а местами трёхэтажное здание мышиного цвета, без малейших архитектурных изысков. Маленький парк вокруг тоже не особо радовал глаз — голые деревья на фоне пасмурного неба выглядели как-то уныло. Правда, пара пушистых елей слегка смягчали этот образ миниатюрного и неуютного СССР в самом центре Осло.