Хозяйка древнего замка, или Таинственный граф в наследство (СИ) - Жнец Анна - Страница 6

— Это так, — Его Сиятельство поджал губы. — В один миг все изменилось. Вскоре после свадьбы я слег. С каждым днем мне становилось все хуже, а доктора только разводили руками. Никто не мог понять, что со мной.

— После свадьбы? Вы женаты?

Я видела перстень из черного нефрита на его безымянном пальце и знала, что граф в разводе, но задала этот вопрос в надежде выведать подробности.

Его Сиятельство нахмурился и надолго замолчал. Его рука сильнее стиснула трость, а на лице заиграли мышцы.

— Был, — процедил он сквозь зубы. — Был женат. Она ушла. Ни одной женщине не хочется возиться с калекой.

Глядя на его сдвинутые брови, на глубокую морщинку на лбу, мне отчаянно захотелось повернуть время вспять и успеть прикусить язык — придержать свое неуместное любопытство. Вышло бестактно и неловко.

— Простите. С моей стороны спрашивать о таком было невежливо.

— Она умерла, — добавил граф, повергнув меня в еще большее смущение. — До того, как мы официально расторгли брак. Погибла при весьма странных обстоятельствах.

Только сейчас я вспомнила, что черные кольца из нефрита носили в Глосселе не только разведенные, но и вдовцы.

— Еще раз простите за мой вопрос.

Его Сиятельство не ответил.

Мы дошли до скамейки, и Роберт Дарес рухнул на нее с изяществом сломанной деревянной куклы. Судя по выражению лица, он стыдился своей неуклюжести, вызванной болезнью. На впалых щеках разгорелся лихорадочный румянец.

— Теперь я расскажу, почему ношу на глазах повязку, — он упер конец трости в землю меж расставленными ногами и сложил руки на серебряном набалдашнике.

Я притихла, боясь спугнуть его неосторожным словом и даже звуком своего дыхания.

Послеполуденное солнце ласкало лицо, легкий ветерок колыхал ветки дуба над головой, и по земле скользила тонкая паутинка тени.

— Сначала болезнь сковала мои мышцы, — сказал Роберт Дарес глухим, надтреснутым голосом. — Мне стало тяжело ходить, делать самые простые вещи. Тело было словно деревянное. Совершенно меня не слушалось. Начались мигрени. А потом я понял, что мне больно смотреть на свет. Дикая резь в глазах проходила только в полной темноте. Даже пламя свечи причиняло нестерпимые страдания. Семейный доктор пришел к выводу, что это последствия моей странной болезни.

— Вы обращались к другим врачам?

Какая мутная, подозрительная история! Шестое чувство подсказывало, что в ней замешен небезызвестный сэр Борген.

— Разумеется. К лучшим лекарям Стоуншира. Никто из них не смог мне помочь. Единственная полезная рекомендация, которую они мне дали, — беречь глаза от света, дабы не погубить зрение.

— Поэтому днем вы носите повязку, — заключила я. — А ночью снимаете ее?

— Только если рядом нет горящей свечи.

Да уж… жить в кромешном мраке, едва двигаться, пока твои ровесники вовсю наслаждаются дарами молодости... Ужасно!

У бедняги был такой печальный, убитый вид, что захотелось сделать для него что-нибудь хорошее, чем-то его порадовать.

Меня осенило. Вкусной едой!

После картонной пересоленной стряпни Агнесс граф мечтал наконец насладиться нормальным ужином.

Что бы ему такого приготовить?

Глава 9

В саду на свежем воздухе мы провели около часа. Его Сиятельство задумчиво молчал, и я больше не пыталась вовлечь его в разговор. Он просто сидел, опершись руками на трость, и наслаждался свободой от четырех стен. Его ноздри раздувались. Роберт Дарес жадно дышал ароматами весны.

Сначала я пыталась любоваться его благородным профилем, но граф будто чувствовал мой взгляд: стоило на него посмотреть, и он тотчас обращал ко мне лицо. Казалось, он видит меня сквозь черную непроницаемую повязку на глазах. Я смущалась и принималась разглядывать свои руки, сложенные на коленях.

В какой-то момент Его Сиятельство завозился на скамейке, и стало понятно: он хочет домой, но не может самостоятельно подняться на ноги. Чтобы не унижать мужчину просьбами о помощи, я встала и без лишних слов подхватила его под локоть.

— Благодарю, — сухо, сквозь зубы пробурчал этот гордец.

Солнце спустилось к деревушке у подножия холма. Ближе к вечеру начало холодать. Мы неторопливо возвращались к замку, и наши удлиненные тени шли впереди нас.

На крыльце Роберт Дарес протяжно вздохнул, словно морально готовясь к сложному подъему по лестнице.

Ох уж эта лестница! Я уже и сама ненавидела ее прокля́тую: столько мучений она доставляла.

— Как вы смотрите на то, чтобы переехать на первый этаж, Ваше Сиятельство? Или спальни есть только на втором?

— На первом живут слуги, — нахмурился Роберт Дарес.

— Очень жаль. Тогда надо позвать плотника и отремонтировать лестницу. Ее в любом случае надо привести в порядок.

Пока мы пересекали холл, хозяин Вулшира хранил задумчивое молчание, но только я поставила ногу на первую ступеньку, как он повернулся ко мне и решительно заявил:

— Отведите меня в гостиную. Я подожду там, пока для меня подготовят бывшую комнату Стюарта, нашего уволившегося дворецкого.

— Она на первом этаже, я так понимаю?

— Разумеется. Иначе зачем мне заселяться в коморку слуги?

Обрадованная его сговорчивостью — видимо, графу очень не хотелось снова сражаться с лестницей — я проводила больного туда, куда он просил, и оставила отдыхать на диване рядом с растопленным камином. На каминной полке поблескивал серебряный колокольчик. Это был уже третий колокольчик, который я увидела по дороге в гостиную. Один висел на крючке рядом с гардеробной, другой притаился на тумбе у вазы с цветами в холле. В третий я позвонила, догадавшись о его назначении.

— Шарлотта!

Раздались торопливые шаги, заскрипели доски паркета под тяжестью ног, следом до меня донеслись звуки одышки — горничная Шарлотта спешила на зов госпожи.

— Слушаю, леди Кейдж.

Ее взгляд скользнул мне за спину, к сидящему на диване графу.

На пухлом лице служанки отразилась растерянность и тут же — что-то очень похожее на испуг.

Подозрительно. Она не просто удивилась, заметив хозяина в гостиной, — занервничала от того, что он покинул свою тюрьму на втором этаже.

— Лестница в ужасном состоянии, — сказала я. — Пользоваться ею опасно. Его Сиятельство изъявил желание занять бывшую комнату дворецкого Стюарта. Ее надо подготовить должным образом.

Шарлотта выпучила глаза и стала похожа на огромную сову.

— Но… но… Спаленка совсем крошечная. В ней только кровать, тумба и шкаф. Его Сиятельству будет некомфортно находиться в таких условиях.

— Его Сиятельство ничего не видит, — отозвался граф с дивана. — И уж поверьте, не собирается устраивать там званые вечера.

— Но… но… Это ниже вашего достоинства — жить в коморке, — упрямилась горничная. Она явно не хотела пускать хозяина на территорию, которую считала своей. Похоже, ей было спокойнее, когда граф заперт наверху без возможности спуститься к слугам.

— Я сам решу, что ниже моего достоинства, — одернул ее Роберт Дарес, раздраженно стиснув набалдашник трости.

— Простите, Ваше Сиятельство, — зарвавшаяся горничная была вынуждена пойти на попятную.

«Что же ты скрываешь, Шарлотта? — думала я, следуя за служанкой в новые покои своего подопечного. — Что ты скрываешь?»

Комната, которую прежде занимал дворецкий, и правда оказалась небольшой. Мебель в ней стояла дешевая и, как говорила моя сестра, уставшая. Маленькое квадратное окошко почти не давало света, но в данном конкретном случае это было скорее плюсом, чем минусом.

Его Сиятельство прав: всю эту обшарпанность он не увидит, тесноту не ощутит, зато сможет чаще гулять на улице.

— Постельное белье сменить, — распорядилась я. — Окна вымыть, пыль вытереть. Одежду и личные вещи графа перенести сюда. И не забудьте как следует проветрить помещение. В комнате нет камина. Надо подготовить грелки для постели.

Шарлотта кивала с унылым видом.

— А где Лиззи? — спросила я.

— Маленькая леди Элизабет пьет молоко на кухне.