Экспедиция - Галина Мария Семеновна - Страница 8

– Хоть кто-нибудь знает, что мы везем? – обратился он в никуда.

– Я видел, – отозвался Томас. – Небольшой такой пакет, запечатанный. Я сам его укладывал.

– Тяжелый хоть пакет?

– Нет. Легкий.

– Тогда, – говорит Игорь, – это наркотики. Эта фирма занимается перевозкой наркотиков. Самое выгодное дело.

– Да нет, – говорю, – не похоже. Драйверы перевозят наркотики – они что угодно перевозят. Проще было с ними договориться, заплатить им как следует. Они черта в клетке готовы перевезти, если им это будет выгодно. Автоколонны все-таки охраняются хоть как-то, и потом мелкий груз им легче спрятать.

– Да хоть и черта, – сказал Герка. – Какая разница? Мы же взяли деньги. И все остальное – тоже.

– А мне просто интересно, – уперся Игорь.

Я говорю:

– Мне тоже интересно. Но в наркотики я не верю.

– Они могут быть не в этом пакете, – задумчиво сказал Игорь. – Они могут быть спрятаны где-то в машине. А пакет так, для отвода глаз.

– Это ты кино насмотрелся, – говорю. – А в жизни так не бывает, по-моему.

– Тогда почему они нам ничего не сказали о том, что мы на самом деле везем?

– Не знаю. Может, просто потому, что они курьеров за людей не считают.

– Может, вскрыть его? – задумчиво спросил Игорь.

– Что ж, – говорю. – Попробуй... Сказку про синюю бороду читал? Уезжает он, оставляет девицу на хозяйстве и говорит, делай все, что хочешь, только не открывай вот этим маленьким ключом вот эту маленькую дверь. Ну, героиня, естественно, открывает.

– А там семь женщин на крюках висит, – подсказал Игорь.

– Вот именно, – говорю. – Представляешь, зрелище?

– Последствия, – подхватил Томас, – могут быть самые неожиданные.

– Значит, вы все против, – обиженно говорит Игорь. – Значит, вам не интересно, что там такое?

– Против, – говорю. – Я лично почему-то против. Хочешь, проголосуем?

– Боже упаси, – пробормотал Томас.

– Может, когда до места доедем, – заключил Герка, – тут мы их и спросим.

Что-то я сомневаюсь, что та же организация в конце нашего пути окажется разговорчивей, чем в отправной точке. Но этого я говорить им не стала. Что-то мне и так было не по себе.

– Это ты, кажется, что-то говорила про уютное место? – слабо пробормотала Кристина.

Заправочная станция, действительно, оказалась очень заброшенной. На грязной бетонной стене – выщербленные автоматной очередью дыры, крыша навеса перекосилась, стекла маленького придорожного кафетерия выбиты, от вывески над дверью остались только буквы «ИКА». Так и не понятно, как оно там раньше называлось... Тем не менее, Герка загнал джип под навес и заглушил мотор. Мы вылезли наружу.

Похолодало. Ветер нагнал тяжелые обложные тучи, пошел дождь – мелкий, точно водяная пыль; разбитое шоссе отсвечивало под тусклым мерцающим небом.

– Ехать будет трудновато, – заметил Герка.

– Ладно, – сказал Томас, – передохнем, а там поглядим.

Разбирать продукты и налаживать какое-то подобие обеда пришлось нам с Игорем – Томас и Герка возились с машиной, уж не знаю, что они там делали – не разбираюсь я в этом, а Кристине было совсем нехорошо. В результате все пришлось есть холодным, потому что Игорь не знал, как разжечь переносную печку. Что и раздражало меня безумно, – сама-то я тоже не могла с ней справиться, но это почему-то в счет не шло.

Мы поели в пустом грязном кафе, где в углу были свалены разбитые, перевернутые столы и стулья, а когда собрались, Томас сказал, что теперь поведет он. Но дальше ехали мы не очень долго, дождь лил все сильнее, по разбитому покрытию пузырилась вода, а сумерки из-за паршивой погоды наступили раньше обычного. Наконец Томас решил, что дальше он не поедет, а лучше нам заночевать – но и это решение тоже оказалось не так-то легко выполнить, потому что он вел машину в этой сплошной пелене дождя еще с час, разыскивая безопасное место, где можно остановиться. Наконец, он съехал с дороги на какую-то не очень раскисшую колею, отвел джип подальше и выключил фары. Дорогу, по которой мы ехали, отсюда было почти не разглядеть, но зато и мы, наверное, оттуда были не видны. В проклятом джипе впятером сидеть было просторно, а вот спать – не очень, в результате мышцы у меня свело, и они ныли точно после тяжелой физической работы. Проснулась я от того, что Томас толкнул меня в бок. Я вскинулась, в джипе слабо светилась какая-то лампочка на панели, а снаружи было совсем темно.

– Автоколонна идет, – сказал он. – Хочешь посмотреть?

Я вылезла из машины. Господи, до чего же приятно пройтись по земле, даже если под ногами и не совсем земля, а какое-то вязкое месиво. Дождь, правда, прекратился, и вокруг стоял странный, острый, живой запах – запах земли, в которой что-то происходит, постоянно, исподволь, незаметно для глаза.

Дорога больше не была черной – по ней медленно проплывали огни фар, они отражались в лужах, дробились, до нас донесся глухой надсадный гул. Это была здоровущая автоколонна – вереница груженых бронированных машин, она тянулась и тянулась – всего я насчитала восемь грузовиков.

– Они редко бывают такими большими, – сказал Томас, незаметно возникший из тьмы. – Обычно машины три-четыре, не больше. Они стараются проскочить за счет скорости.

– Откуда ты знаешь?

Дело в том, что такие автоколонны редко заходили в город. Они разгружались где-то на своих складах, то ли за городской чертой у старой тюрьмы, то ли около военного аэродрома. А может, таких точек было несколько.

– Да я сам ходил с такой. Недолго, правда.

– Страшно было?

– Как когда, – честно ответил Томас. – А один раз нас подстрелили. Поэтому я и съехал с дороги – лучше задержаться или сделать лишний крюк, но никому не попадаться на глаза.

Я неуверенно кивнула. И раньше знала, что дорога опасна, но как-то не задумывалась над этим. Томас не производил впечатления паникера – но он вел себя более чем осторожно именно потому, что хорошо представлял себе, что тут делается.

– Томас, – сказала я, – я тут говорила с одним драйвером. Знаешь, он рассказывал какую-то странную историю. Про то, что их не пустили проехать через какой-то город, и что там было какое-то зарево и вообще было странно... глупо звучит, но, знаешь, он не из тех, у кого воображение богатое. А мы ведь последнее время ничего не знаем о том, что вокруг творится. Просто никаких известий не получаем.

Он помолчал. Автоколонна проехала, последние уходящие огни метнулись по мокрой, разбитой дороге; по черной земле, которая поглощала любой свет – втягивала в себя, не отпускала; по его лицу – на секунду четкие черты дрогнули, поплыли, словно вода под ветром...

– В том, что их куда-то там не пропустили, – сказал он наконец, – нет ничего странного. Их терпят, но не любят, драйверов. Они, знаешь, ребята отчаянные – там только такие и держатся. Мало ли, что они там натворили. А что касается того, что там все выглядело странно... понимаешь, вообще-то ходят слухи, что с какими-то местами просто пропадает связь. Но, по-моему, это не относится к крупным городам, а до мелочи ни у кого руки не доходят. А может, ему просто померещилось... Не знаю.

Я вздохнула.

– Где мы вообще живем? – говорю. – Раньше было точно известно, что может быть, а чего – нет. А теперь все готовы поверить во что угодно.

Томас пожал плечами. Может, он относился к тем рационального склада людям, которые вообще предпочитают не забивать себе голову всякими глупостями.

– Пошли, – говорит, – теперь до утра ничего интересного не будет.

Мы вернулись к джипу, и я увидела, что от машины отделился темный силуэт. Кому-то еще не спится.

– Эй! – негромко окликнул Томас.

– Это я, – откликнулась Кристина.

– Как твои дела? – спросил он. – Отошла немного?

Она устало сказала:

– Ага. Пока машина не едет, все в порядке. А может, завтра легче будет. Я думаю, это дело привычки.

– Ну-ну, – неуверенно отозвался Томас. Кажется, он не верил в приспособляемость.

– Нам еще долго ехать? – по-моему, и сама Кристина в эту приспособляемость не очень-то верила.