Собиратель земель (СИ) - Старый Денис - Страница 16

На третий день пребывания в таком вот заточении, но главное, что практически в информационном вакууме, мне принесли гуся, запеченного с гречкой и салом. Крупа плавала в жиру, вызывая у меня, скорее, противоположные приятным ощущения. Все же по возможности я стараюсь правильно питаться, исходя из понимания существования белков, жиров, углеводов, клетчатки, витаминов и аминокислот. А тут…

Но не главное то, что мне предлагалось есть эту жирнющую жижу, важнее то, что это блюдо под собой подразумевало. Переперченная, изрядно посоленная каша, да еще такая жирная — это знак почетности, попытка меня задобрить. И такой подход внушал оптимизм.

Через скудные клочки информации я все же узнал, что в Суздали произошли какие-то события, которые православным людом могут быть расценены, как поругательство над верой и бесовская атака на церковь. Там в оконце услышал слово, тут послышался обломок фразы, а также, соединив все полученные кусочки, пазлы, в том числе и согласно плану действия Братства, я понял, что именно происходит.

Народ бурлил. В понимании и разумении даже новгородцев бить епископа нельзя, причем, и католического, а уж тем более православного. Так что, князь Ростислав Юрьевич должен был отвечать на немалое количество весьма неудобных для него вопросов.

Занимаясь бумажной работой, чего лишить меня не додумались, я не сразу среагировал на шаги в коридоре. Однако, двое моих телохранителей спешно затягивали ремни с привязанными на них саблями. Иного оружия у нас не имелось. Хотя нет, было. Среди моих личных вещей никто и не подумал забрать три небольших бочонка с порохом и два запечатанных воском кувшина с горючей жидкостью, типа «греческий напалм». Не питая иллюзий, что даже благодаря этому оружию удастся выбраться, я все же посчитал, что пусть лучше оно будет, чем оставаться без оного.

— Сабли свои мне отдайте! Ножи также! — сказал, вошедший в мою горницу, выделенную в тереме Ростислава, один из ближайших гридней князя, хотя этого воина я видел больше рядом с лжеархиепископом. — Нынче зайдет Владыко Нифонт и будет с тобой, воевода, говорить.

Сказав это, гридень прошелся по достаточно просторной горнице, заглянул под стол и лавки и направился на выход. Наверняка предполагал, что лжеархиепископа я попробую убить.

Но, как же было бы глупо умерщвлять того, кто, так или иначе, идет договариваться? А иначе зачем Нифонтрешил меня посетить? Ему бы сейчас ходить по улицам Владимира, да увещевать, наставлять тех бунтарей из местных, а также новгородцев, что считают себя истинно православными. Еще этот гусь с гречкой…

— Я могу при твоих людях говорить прямо или стоит им сходить погулять под дождем? — спросил Нифонт, как только вошел в горницу, и монах, сопровождающий его, плотно закрыл дверь.

Я задумался, посмотрел на своих уже ставшими для меня товарищами охранников и после недолгих раздумий решил, что не может ничего такого прозвучать, что стоило бы скрыть от людей, готовых за меня умирать.

— Говори! — сказал я, показывая Нифонту на лавку у стола. — Раздели со мной трапезу, коли голоден. Гуся мне принесли, да крупы жирной и троим мужам столько не съесть.

— Благодарствую, добрый хозяин, — С максимальной иронией и сарказмом произнес самопровозглашенный архиепископ.

Уже тот факт, что разговор не начался сразу же, а Нифонт все же пару ложек жирной каши употребил, говорил о том, что со мной действительно собираются договариваться.

— Не распознал я вовремя, воевода Владислав Богоярович, в тебе силу значимую. Это же непонятно, неправильно, что князья идут тебе на выручку, что народ бунтует не без помощи твоих людей. Ты даже и не знаешь, что стоял на краю гибели своей. Мне стоило труда уговорить не убивать тебя уже после того, как не привезли твою семью, а люди, посланные за ней, исчезли, — говорил Нифонт, а после посмотрел на меня взглядом, полным решимости, и с немалой толикой злобы и выкрикнул. — Где держат Мстислава Ростиславовича? Твои люди скрали княжича, али кто иной? Можешь ли ты найти тех, кто скрал и договориться? Серебра нужно? Есть оно!

Ох, и сколько же стоило мне усилий не улыбнуться. Это Нифонт мне тут говорит, что я прошел по краю лезвия? Нет, они не убили бы меня. Они поняли, что великий князь сыграл свою партию, подставляя меня под удар новгородцев. Между тем, мне пришли на выручку рязанцы и муромцы, может и прибыли половцы, а людей князя Ростислава побили в Ростове, Суздали, даже здесь во Владимире княжеские ратники, пусть и залили в кровью стольный град, остановили бунт, но немало в тех лужах алой жидкости и от новгородцев со шведами.

Меня придерживали, возможно, благоразумие Нифонта и спасло мне жизнь, зная взрывной характер Ростислава, но кланяться в ножки лжеархиепискому я не стану. Нельзя меня убивать — это выстрел в ногу. А теперь еще и украденный наследник Ростислава Юрьевича. Аргумент серьезный и хорошо, что нет доказательств участия в этом похищении братьев, а оно не могло быть без крови, так как княжич уже восемнадцати лет и со своей дружиной.

— Ты не кричи, — максимально спокойным голосом сказал я. — Теперь давай все по порядку. Что-то расскажу я, что-то поведаешь ты. Итак, первое, семью мою взять в заложники вы не смогли. Из того, что я знаю… а в тереме все слишком громко разговаривают, во дворе, так и вовсе кричат, сложно не услышать, если захотеть. Так вот, братья мои не приняли условий князя. И не сделают этого, пока слова моего не прозвучит. Вы чего хотели добиться, когда заставили гостить в тереме без моего желания? У Братства нынче три тысячи ратных, четыре крепости, греческий огонь…

— А гром с молнией и быстрым огнем в Братстве имеется? — с лукавым прищуром спрашивал Нифонт.

Просчитать ситуацию не составило большого труда. Конечно же, лжесвященник говорит об использовании пороха. А вот лукавый прищур указывал в пользу того, что порох использовали при тайных делах. Взрывов во Владимире я не слышал, хотя не факт, что их не было, но, скорее всего, сотник Звяга в Суздали применил последний довод, порох.

— Да, Братство продало новое оружие представителям от суздальских и ростовских бояр, сделали это еще полгода тому, или еще раньше, — после некоторой паузы и обдумывания ответа я решил не юлить и признать наличие нового оружия. — У ромеев я купил много греческого огня, что можно поставить не только на корабли, но и при обороне крепостей. Там же я купил оружие, которое называется «порох». Много купил.

— У меня есть доказательства, что это люди Братства подбивали народ на бунт, — вновь повышенным тоном сказал Нифонт.

— Я не готовил бунтов, я был здесь. Не давал никаких указаний, — лгал я. — Могу предположить, что люди князя, а лучше бы это были шведы, на которых можно все свалить, стали разорять склады Братства, а они были всегда под охраной. Вот мои братья и действуют, защищают наши товары. А я, сидя здесь, и не знаю, как это предотвратить.

— Ты посылал к великому князю своих людей? — спросил лжеархиепископ.

— Посылал, — согласился я. — Изяслав обещал мне помощь и защиту. А я ему. Можно было бы договариваться и с твоим князем, но вы выбрали путь силы, не посчитав, какая мощь будет вам противостоять.

— Изяслав пойдет тебе на выручку? — последовал очередной вопрос этого допроса.

— Зачем? — с ухмылкой отвечал я. — Ему проще идти, соединяясь с полками Смоленска и Пскова, может, и Полоцка, прямо на Новгород, который сейчас стоит без защиты. Пока вы будете брать мятежную Москву, пока попробуете взять Суздаль или Ростов, Изяслав будет молиться в Новгородской Софии и слушать проповедь нового архиепископа Новгорода. Ну и, конечно, считать добычу, которую отымет у новгородского купечества.

Нифонт встал и начал нервозно расхаживать вокруг стола. Он прекрасно понял, в какую ловушку сам же увлек и князя Ростислава, и Новгород. И я здесь лишь, как это неприятно осознавать, второстепенная фигура. Если такиесобытия, целая цепочка, случились из-за Изяслава, то стоит только поаплодировать великому князю за исполнение отличной интриги. Как государственник я все прекрасно понимаю, подставить меня, чтобы выиграть северо-западную Русь — это та жертва, которую можно совершить.