Совсем другая сторона - Галина Мария Семеновна - Страница 8

Меня убаюкала не столько дорога, — я вообще-то, люблю ездить, особенно, когда к этому не надо прилагать никаких усилий, сколько унылое однообразие ландшафта. Когда глазу не за что зацепиться, поневоле впадаешь в какой-то причудливый ступор. В голове крутилась какая-то мешанина — обрывки чужого языка, невероятные догадки — все то, что тут же забываешь, проснувшись. Хаарт разбудил меня, сказав:

— Проснись, подъезжаем к городу.

Это и вправду было такое торговое место.

Больше всего оно напоминало базарную площадь. По бокам ее тянулись длинные унылые строения — то ли склады, то ли постоялые дворы. Самое высокое из этих зданий гордо вздымало целых два этажа.

Земля на площади была хорошо утоптана и на этой земле рядами сидели люди — не только люди, как я потом разглядела, а рядом были навалены кучи всякого барахла. Хаарт привязал лошадь у коновязи — лошадей по периметру площади топталось довольно много, — и мы отправились на рынок за покупками. Я брела следом за Хаартом, то и дел натыкаясь на всякую всячину, разложенную на земле, и попутно пыталась понять, что из себя представляет местная публика. Народ тут был самый разный — я увидела нескольких сульпов, но они ничего не продавали, а рылись в грудах вещей, выискивая что-то нужное для своей лесной жизни, но людей — настоящих людей — огромное большинство.

Все неуловимо похожи друг на друга — один народ — темноволосые, скуластые, в ярких домотканных одеждах. Женщин среди них было очень мало, да и те — в основном старухи, сидящие на корточках с отсутствующим видом. Самой распространенной одеждой тут были шерстяные пончо со сложными геометрическими узорами. Уже потом Хаарт сказал мне, что по расцветке и узору можно узнать, откуда этот человек родом — я имею в виду, из какой деревни или местности. У нас, кажется, у каких-то народов тоже что-то в этом роде бывает, верно?

Но интереснее всего было рассматривать не людей — в большинстве своем они казались какими-то заторможенными, словно сонными, — а то, что они продавали. Какой-то фантастический склад барахла! Тут были какие-то рюкзаки из лоскутов чешуйчатой кожи, ножи с резными костяными ручками, всяческая хозяйственная утварь, седла, упряжь, и, неожиданно — фонарик на батарейках, болотные резиновые сапоги, капроновые рыболовные сети — все явно нашего производства, все — с той стороны. Похоже, через проход шел налаженный товарообмен — до того, как он закрылся, проход этот. Интересно, как они будут теперь менять батарейки? Я даже обнаружила в куче вещей вполне приличный портативный радиоприемник, а это означало, что где-то есть и передатчики.

Хаарт уже продал то, что он там продавал, я так и не поняла, что это было, и теперь прятал в поясную сумку деньги — если эти серебристые квадратики с дыркой в одном углу можно назвать деньгами.

Я подошла к нему и спросила:

— А покупать мы тут что-то будем?

Мне очень понравился нож с костяной ручкой.

— Тебе нужна какая-то приличная одежда, — сказал он. — Правда, это без толку. Все равно по тебе видно, что ты с той стороны.

— Какая приличная одежда? Это одеяло?

— Чем плохо одеяло? На самом деле, это очень удобная штука.

В общем, мы купили такое пончо, я, правда, хотела синее с белыми и коричневыми узорами просто потому, что мне понравилось сочетание цветов, но Хаарт сказал, что такое нельзя, потому что такие, видите ли, носят на болотах, и пришлось мне напялить красно-коричневое, а это сочетание цветов я терпеть не могу с детства. Купили мы кожаные штаны — вот это, как раз было то, что надо, потому что, похоже, конный транспорт тут — единственное средство передвижения (не считая летающих платформ леммов) и верхом придется ездить много. Еще был куплен нож с костяной ручкой, потому что Хаарт сказал, что нож мне пригодится.

— Может, мне пригодится ружье? — спросила я.

— В кого ты хочешь стрелять? — раздраженно отозвался Хаарт.

Я, в общем-то, ни в кого не хотела стрелять, но, исходя из всякой приключенческой литературы у меня составилось представление, что иметь при себе оружие в полудикой местности вроде как положено.

— Ну, хотя бы, в этих твоих, в хаэд, — неуверенно сказала я.

— И не надейся, что сможешь справиться с хаэдой, хоть с ружьем, хоть без, — резонно возразил Хаарт, — а больше стрелять тут не в кого. Если не хочешь напороться на них, держись подальше от Кочевья, вот и все.

В этом мире, где не в кого было стрелять, сумерки были такими же долгими и заторможенными, как и рассвет — небо продолжало мерцать, словно возмещая живущим под ним тот свет, на который поскупилось днем, но, наконец, все же и оно погасло. Я так и не видела тут ни луны ни звезд. Понятно, что сквозь такую плотную облачность звезд не разглядеть, а вот с луной сложнее — ее вообще могло не быть. Может, ее отстуствие и послужило причиной тому, что этот мир стал таким, каким он стал — без приливов и отливов, без резких изменений климата, без глобальных катаклизмов. А если тут, все же, и есть луна, то на что она, интересно, похожа? Вообще-то, чтобы выяснить, есть тут луна, или нет, достаточно побывать на побережье — Хаарт сказал, что от дома до моря всего лишь сутки езды. Но на побережье, говорил он, всегда небезопасно — хаэды там встречаются задолго до начала Кочевья. В сущности говоря, Кочевье это — просто какая-то массовая сезонная миграция — может, на дальних болотах, которые находятся в тысячах километров отсюда, просто наступают холода и те существа, — пресмыкающиеся, скорее всего, — которые на закапываются в ил, не засыпают на зиму, толпами валят сюда, к более теплым местам… не знаю. Скорее всего, так. Их гонит с места на место то же, что в нашем мире швыряет толпы людей из страны в страну, то, что погнало в невероятные здешние леса вооруженные банды с той стороны — голод и страх.

Народ на торговом месте стал потихоньку рассеиваться, кто куда, часть телег отъехала, я сначала думала, что мы тоже поедем, но Хаарт повел лошадь к тому двухэтажному небоскребу. Он, действительно, оказался постоялым двором — назвать это заведение гостиницей у меня язык не повернется. Стойла для лошадей были за серой высокой оградой, сделанной из того же странного материала, что и ограда в доме у Хаарта — пористое, похожее на пемзу вещество, но цельное, точно бетон — ни швов, ни стыков. Я дожидалась во дворе, пока Хаарт распрягал лошадь — окна в доме были освещены, но снаружи сквозь них можно было разглядеть лишь темные бревенчатые стены да потолок — так высоко они располагались.

— Вперед! — сказал Хаарт и мы вошли в дом.

Там было неуютно. В незнакомом помещении, да еще в присутственном, всегда неуютно, а тут и подавно. Свет здесь был тусклый и какой-то мутный, что ли. Он исходил от висящих на стене ламп — природный газ, по-моему. В углу располагалось громоздкое сооружение, видимо, представляющее собой буфетную стойку, а посредине комнаты, параллельно друг другу, стояли два длиных дощатых стола. Когда мы вошли, сидящие за столами люди повернулись к нам — те же ничего не выражающие лица, что и на базаре.

— Иди наверх — сказал Хаарт.

Я пробормотала что-то насчет того, что неплохо бы выпить чего-нибудь горячего, если уж поесть тут нельзя.

— Иди наверх и закрой за собой дверь, — повторил Хаарт, — я принесу тебе поесть.

Я поднялась по деревянной стертой лестнице, по-прежнему чувствуя спиной внимательные взгляды. На втором этаже имелось несколько комнат — все они сейчас были пусты. Я вошла в ближайшую. Не комната — каморка с наклонным потолком и крохотным окном. Из окна в лиловых сумерках проглядывала все та же бесконечная равнина под мягко освещенным небом — где-то, у самого края, светились тусклые огоньки. В комнате была постель — низкие дощатые нары, покрытые домотканой дерюгой. Я повалилась на них, не раздеваясь — благодарение Богу, тут нет насекомых. Снизу доносился глухой шум — невнятный гул голосов, но, для такого скопления народа, впрочем, не слишком громкий. Мне приходилось бывать в самых разных гостиницах, в самых разных городах, — эта была еще не самая противная. На дверях не было запора, никакого замка, ничего — я их просто прикрыла за собой, когда вошла. Убаюканная этим мерным монотонным гулом, напоминающим шум морского прибоя, я задремала.