Деревенщина в Пекине 2 (СИ) - Форд Крис - Страница 19

— А золото⁈

— Пятёрка, семёрка. Говорят, далеко на севере была даже двойка или тройка, давно и неправда.

— Это как?

— Пятьсот восемьдесят пятая дробь третья и семьсот пятидесятая.

— Что значт эти цифры?

— Процент банковского металла в сплаве. Твой платиновый браслет, к примеру, если девятьсот пять — девяносто пять процентов платины.

— А остальное?

— Какой неподдельный интерес, даже восхищён вашей любознательностью, госпожа старший лейтенант… Семьдесят пять, пятьдесят восемь и пять десятых соответственно.

— А-а-а, поняла систему. Спасибо большое! Поэтому цену твоих игрушек я тоже примерно представляю.

— Любопытно, — тянет собеседница, что-то про себя прикидывая. — Ладно, откровенничаем так откровенничаем. В местах, где люди разбираются в подобных штуках, я тебя ни разу не видела — а мест таких не так уж и много. Если бы ты там тусовался регулярно, по-любому должны были бы пересечься.

— Может и пересекались? Но ты не запомнила?

— Тебя в лицо? — она становится насмешливо-снисходительной. — Ты не забыл, кем я работаю?

— Тьфу ты, рука-лицо.

— Угу. На лица у нас память у всех профессиональная, в этом здании — точно. Да и по досье ты только из деревни выехал. У вас там шоу-выставо точно нет. В общем, откуда познания?

— Работаю в модельном агентстве, — брови поднимаются сами, даже изображать не приходится. — Отгадаешь, кем?

— Кем? — и снова вспышка интереса.

— Как раз такие штуки и выдаю моделям перед выходом, потом забираю обратно, складирую и веду учёт, — киваю на чужое запястье. — Кстати, интересный нюанс насчёт браслета на ноге. На нём же не фианиты стоят?

— Нет, конечно. Продолжай.

— Ну я так и подумал, что алмаз, но не понял, почему сэкономили.

—???

— У тебя там стоят единички, максимум один и два.

— Это как?

— Камни миллиметровые, в среднем десять долларов за единицу. Обычно в такой стилистике камни должны стоить дороже, чем металл, а тут наоборот.

— Какой вывод? — она слегка напрягается.

— Кто-то из наших пытался замутить стилизацию, но в своём авторском стиле. Неудачно. Предположу, что это за тобой кто-то из ювелиров ухлёстывал.

Молчу, что сэкономил скорее всего специально.

Лицо хозяйки кабинета загорается энтузиазмом:

— Вот! Я не понимала, чем ты мне интересен, а теперь всё схлопнулось! Бинго, — она хлопает в ладоши и откидывается на спинку кресла.

— В смысле? — аккуратно отодвигаюсь вместе со стулом.

— Женская интуиция. Не понимаешь?

— Не-а.

— Чем ты в принципе можешь быть интересен такой, как я? Особенно с учётом разницы в возрасте? Про деньги даже не заикаюсь.

— Вот здесь было обидно. Хотя ладно, телефон ты дала. Спасибо, не ожидал.

— Да не заводись ты на ровном месте! — отмахивается служительница закона. — Следи за мыслью! Пацан, который в семнадцать лет настолько разбирается в металле, — она щёлкает себя по браслету на руке и без усилий поднимает над столом ногу с платиновым браслетом на лодыжке, — девушке вроде меня уже по определению интересен.

— Чем? — кажется, увлёкшись экстерьером, за чужой мыслью я не поспеваю.

— Тем, что профессионально шаришь в значимом вопросе, — уверенно отвечает фемина. — А любой профессионализм заслуживает уважения. Тем более девчонкам нравится всё блестящее, что тут непонятного.

— А-а-а. Видимо, рука-лицо ещё раз.

— Контакт мой у тебя есть, — нога опускается обратно под стол. — Звони, как вернёшься. Н-да, занятное знакомство. Кто бы мог подумать.

— Та же фигня. Смотрю на себя со стороны — сам себе не верю. Ну-у, или если поду-умать.

— Ещё имеет значение то, кто за тебя просил, — лицо на той стороне стола расплывается в широкой улыбке. — Вдруг я через тебя рассчитываю на них выйти? Кстати, не расколешься ли ради красивой девушки, кто за тебя мог к Сун Хо обратиться? Я уже поняла, что ты не сам и не напрямую.

— А кто он?

— Понятно… Подполковник, слывёт не подпуднему кристально честным на весь центральный аппарат. Так кто из твоих к нему вхож? Если секрет — ладно, пойму, — на модельном лице мелькает тень разочарования.

— Знаешь, всего сказать не могу по понятным причинам. Но одно точно: из МВД за меня не просили, в вашей системе знакомств нет.

— Точно?

— Угу. Чтобы ответить тебе конкретно, мне нужно поговорить с тем, кто эту услугу организовал. Разрешат — честно сообщу.

— Да ладно, проехали, — отмахивается собеседница, утрачивая интерес к неизвестным большим людям. — Значит, из юстиции кто-то подсуетился. Ясно, ясно. Я подумала, вдруг у тебя в МВД завязки — это было бы актуально, без подробностей. А в прокуратуре и свои каналы есть… В общем, вопрос закрыт, спасибо за информацию!

— Умна, хитра, прекрасно образована, умеет выстраивать полезные связи и при этом дьявольски привлекательна. Такая особа в столице очень многого добьётся. — Констатирую в третьем лице без каких-либо внешних эмоций.

— Пха-ха-ха, всё, иди давай, мне работать надо! Телефон мой есть — позвонишь! А то сейчас задумаюсь в какую не надо сторону — и не улетишь сегодня туда, куда надо тебе.

— Упс.

— Ну. Электронная очередь уже двузначное число, надо и другим паспорта выдать, — она щёлкает по монитору. — Иначе б с удовольствием поболтала ещё, честно. Жду своего ресторана через сутки. Пока!

Выйдя из здания миграционной службы, делаю фото раскрытого загранпаспорта и отправляю Ли Минъюэ. В ответ она засыпает меня ликующими стикерами и высылает дальнейшие инструкции вперемешку с отчётами.

Нотариус уже выехал из Харбина прямиком в мою деревню и прибудет в Пекин ориентировочно к пяти утра. Далее Ли Джу лично с ним встретится и заберёт все необходимые документы. А там купит нам два билета до Сеула на ближайший рейс в восемь утра. Конечно, это чистой воды формальность — полечу-то я один.

ИНТЕРЛЮДИЯ

Дверь полицейского участка открывается, на улицу выходит У Цзяньго. На его лице играет самодовольная ухмылка — всё разрешилось именно так, как он и предполагал. Влиятельный дядюшка в очередной раз помог племяннику выпутаться из неприятностей, уладив ситуацию наилучшим образом.

Следом за У Цзяньго из дверей показываются двое массивных телохранителей. Один из них сильно хромает, с трудом наступает на ногу.

У Цзяньго достаёт из кармана пиджака последнюю сигарету и, не обращая внимания на камеры видеонаблюдения, с наслаждением закуривает. Его в самую последнюю очередь волнует то, что курение в общественных местах запрещено и может повлечь за собой новые неприятности.

Мысли лениво текут, проносясь в голове обрывками фраз. И как только семнадцатилетний сопляк сумел навалять его телохранителям? Видать, совсем расслабились, потеряли бдительность.

Ладно, ничего, нужно лучше муштровать, следить за дисциплиной.

— Я тебе что говорила насчёт курения? — вдруг раздаётся за спиной тяжёлый властный голос, прерывая размышления У Цзяньго.

Он резко оборачивается, чуть не выронив сигарету от неожиданности. На лице написано искреннее удивление:

— Мама⁈ Ты что здесь делаешь?

— Здравствуйте, госпожа У Нин! — хором здороваются с женщиной сопровождающие, склоняя головы в почтительном поклоне.

Но их приветствие остаётся без ответа. Женщина не удостаивает амбалов даже взглядом, её внимание приковано к сыну:

— Быстро выброси эту дрянь, — чеканит она.

У Цзяньго покорно кивает и, сделав последнюю жадную затяжку, послушно отправляет окурок в ближайшую урну. Спорить с матерью в таком настроении — себе дороже.

— Поехали, — командует госпожа У, спускаясь по ступеням. Не оборачиваясь, она добавляет: — Вы оба тоже со мной.

Телохранители явно предпочли бы слиться с пейзажем и сделать вид, что их тут вовсе не существует. Но делать нечего — приказ есть приказ. Потупив головы, оба бредут к машине.

Процессия молча рассаживается по местам. У Нин наблюдает за всем в зеркало заднего вида: