Адаптация (СИ) - Пылаев Валерий - Страница 34

А уж прапорщиков с одна тысяча восемьсот восемьдесят четвертого вообще давали исключительно в военное время.

Но для меня Морозов не поленился сделать исключение, и ради этого беспощадно продавил и обоих Гагариных, и еще неизвестно сколько министерских чинов. Ничего себе подарочек!

Тут не то что унести — еще взять попробуй… Без вреда для здоровья.

— Более того, — снова заговорил Морозов, — у меня уже лежит подписанный приказ, согласно которому курсант Острогорский сразу же после присвоения звания по двенадцатому классу будет награжден за боевые заслуги орденом святого Георгия четвертой степени!

Стоявший чуть поодаль бок о бок с Разумовским дядя гордо заулыбался и ткнул пальцем в белый крест у себя на груди. Я же его восторгов по вполне понятным причинам не разделял, и как только Морозов дал положенные по церемониалу команды «вольно» и «разойдись» — сразу же направился к младшему Гагарину.

Судя по выражению лица, тот, как и я сам, испытывал весьма широкий спектр эмоций. И отчаянно хотел то ли обнять меня, похлопывая по спине, то ли вломить пару затрещин… То ли сделать и то, и и другое — в произвольном порядке.

— А я чего?.. — произнес я одними губами. — Я сам охренел.

— Да уж, охренеешь тут… Ладно, разберемся как-нибудь. Пока походишь в почетных гардемаринах, господин прапорщик. А там уж либо эмир помрет, либо с ишаком… — Гагарин многозначительно покосился в сторону Морозова, — случится что-нибудь. А наше дело маленькое. Сказано — значит, надо выполнять.

— Постараюсь не злоупотреблять… оказанным доверием. — Я изо всех сил пытался, чтобы мои слова не прозвучали издевательски. — Через три года перед зачислением все нормативы сдам, слово дворянина.

— Можешь говорить — слово офицера. Право имеешь… Да ладно тебе, десантура. — Гагарин вдруг заулыбался и легонько хлопнул меня по плечу. — Что ни происходит — все равно ж к лучшему. Так что будем пользоваться возможностями.

— Это как? — на всякий случай уточнил я.

— А вот так. Приезжай в субботу на тренировку. Разумовскому, если что, запрос напишу, — подмигнул Гагарин. — Начальство начальством, а нам-то с тобой действительную службу нести. Вот и начнем, стало быть.

Глава 19

— Неужели ничего не расскажете? — полюбопытствовал я, разглядывая выплывающий из-за заснеженных сосенок шлагбаум КПП. — Интересно же, ваше сиятельство.

— А чего тут рассказывать? — усмехнулся Гагарин. — Сейчас сам все увидишь.

Никаких подробностей мне так и не сообщили. Ни тогда, на награждении, ни позже, ни даже по дороге. Хотя времени было предостаточно: его сиятельство любезно предложил подвезти меня и уже в восемь утра ждал прямо у дверей Корпуса на автомобиле.

Похоже, личном — вряд ли кому-то пришло бы в голову закупать для капитана особой роты технику производства страны-потенциального противника, да еще и за астрономические деньги. Я мог только догадываться, почему Гагарин приобрел вместо отечественной марки или «немца» редкого даже для Петербурга иберийского «Виенто Монтесума», но выбор его…

Нет, пожалуй, все-таки не осуждал: машина не только выглядела эффектно, но и внутри оказалась выше всяких похвал. Сиденья, обтянутые коричневой с красноватым оттенком кожей, огромный сенсорный экран на торпедо, руль, больше похожий на штурвал самолета, чем на привычную «баранку»… Круто.

Круто — и бессовестно дорого.

Водил Гагарин с положенной гардемарину лихостью, но, в отличие от того же Морозова, правила соблюдал неукоснительно. И даже не хамил соседям по асфальту… впрочем, это было и ни к чему: легкое нажатие педали — и горячий латиноамериканский вождь с мерным урчанием срывался со светофора, оставляя все прочие машины далеко позади.

Так что большую часть дороги до полигона за Сестрорецком мы ехали, можно сказать, в одиночестве. И даже успели поболтать: об операции в Шушарах, о награждении, о погоде, о предстоящих Новогодних каникулах в Корпусе, о возможной отмене казарменного режима по всему городу… даже о погоде.

В общем, обо всем — кроме предстоящей суперсекретной тренировки.

— Да знать бы, к чему готовиться, — вздохнул я.

— Ко всему, десантура. Гардемарин должен быть находчив и смел. — Гагарин назидательно поднял палец вверх. — А враг тебя предупреждать не станет.

— Так точно, ваше сиятельство. Не станет.

Мы приехали чуть позже остальных. Младшие офицеры особой роты уже выгрузились из небольших автобусов и личных авто с черными номерами и теперь неторопливо облачались в тактические «доспехи», подтягивания ремни и обвешиваясь снаряжением. Часть уже успела вооружиться и понемногу собиралась у дороги чуть дальше, но большинство пока возились на стоянке. Я насчитал сотни полторы — даже не треть личного состава. Примерно столько же наверняка сейчас охраняли Зимний и дежурили на постах в центре города, кто-то ушел в увольнение, а остальные…

Остальные вполне могли быть за пределами Петербурга. А то и за пределами страны, сражаясь на очередной невидимой крохотной войне — одной из тех, о которых никогда не напишут в учебниках по истории.

Что-то в этом мире не меняется.

— Будем по сугробам бегать? — Я чуть привстал, разглядывая полевую форму гардемарин — обычную, без белых зимних маскхалатов. — Тактическое перемещение? Или штурм?

— И перемещение, и штурм. — Гагарин остановил «Монтесуму» по соседству с чьим-то «Иксом» и заглушил мотор. — И еще кое-что… В общем, сам увидишь.

Его сиятельство умел заинтриговать. Вполне возможно, в грядущей тренировке не подразумевалось ничего особенного, и в плане были только беготня по лесу и повторение типовых маневров в двойках и четверках… Но чутье подсказывало, что меня ждет еще что-то.

Крайне нестандартное.

— На тебя уже полный комплект заказали. — Гагарин открыл багажник. — Но не подвезли еще. Так что пока в дежурном побегаешь.

Парадную форму гардемаринам шили на заказ, а вот полевую выдавали со склада. Так, в которой я болтался на грузовике покойного Резникова, закономерно отправилась на списание, так что на сегодня мне выделили новую, в запаянном пакете. Комплект оказался чуть великоват, зато не стеснял движений, а когда я натянул сверху ремни «разгрузки», даже начал смотреться… скажем так, обычно — с сентября новое тело успело чуть подрасти и набрать около пяти кило мускулатуры, так что теперь уже я почти не терялся на фоне крепких парней из гардемаринской роты.

Да и они едва обращали на меня внимание, хотя появление чуть ли не первого за всю историю прапорщика, еще и неполных восемнадцати лет от роду, определенно было событием незаурядным. Но то ли бравые вояки умели скрывать любопытство, то ли я уже успел завоевать своими подвигами… нет, пожалуй, пока еще не уважение — только доверие.

Для начала неплохо.

— Пойдем, десантура. — Гагарин повесил мне на шею ремень автомата и, развернувшись, зашагал к остальными. — Для начала разомнемся. Так, немножко…

«Немножко» в понимании его сиятельства оказалось тем еще мучением. Приседания, отжимания, бег по снегу среди деревьев на пять километров — и все это, разумеется, в полной выкладке чуть ли не в двадцать кило весом. Я догадывался, что у особой роты нормативы посерьезнее, чем у обычных подразделений и даже спецуры, но масштабы сложности все-таки недооценил: за час стандартного «разогрева» Гагарин замучил меня больше, чем когда-либо удавалось Каратаеву или даже Медведю, который гонял сборную Корпуса в хвост и в гриву.

К концу забега легкие буквально жгло огнем, и я держался лишь на чистом упрямстве и возможностях усиленного Конструктами тела. Дар не подключал — что-то подсказывало, что самое «вкусное» еще впереди, и резерв лучше сэкономить.

— Ну как ты держишься? Молодец! — Гагарин хлопнул меня по плечу так, что я едва не улетел в сугроб. И развернулся к остальным. — Господа офицеры, в три шеренги — ста-а-ановись!

Гардемарины тут же засуетились, выстраиваясь на небольшой полянке среди деревьев, которую мы уже успели утоптать. Со всех сторон слышалось позвякивание оружейного металла и тяжелое дыхание — даже для суперменов из особой роты беготня в полном тактическом снаряжении оказалась испытанием не из легких.