Нерушимый 10 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 17

Под рев фанатов Дессерс побежал в середину поля, упал на колени, вскинув руки. Стадион радостно взревел. Я скосил глаза на «селтиков», те молча и угрюмо сидели, не имея возможности позлорадствовать.

Тут и с «лучшим» я не справился бы. Дырявая, блин, защита получилась — по большей части по вине полузащей, которые не спешили помогать центральным.

— Ну? Народ, вы или туда, или оттуда! — накричал я на своих, выбил подальше в поле. — Вон там их ворота! Там!

Но что-то не пошло, и опять удар за ударом — по нашим воротам. Опять гоняют мяч вдоль штрафной линии, а наши теснятся все ближе и ближе к вратарской, теперь слишком усердно, и когда можно бы катнуть вперед, там никого нет.

— Вперед! Два шага! — прокричал я, глянув на Димидко, мечущегося вдоль бровки. — Вытесняйте! Отодвигайте!

И пока отодвигал своих, мяч выскользнул из частокола ног, отрикошетил от своего — и в ворота, в другой угол, не в тот, что охранял…

«Рейнджерс» ведут, 2:1.

После очередного удара по воротам я сделал паузу. Постучал мячом о газон. Установил на угол вратарской. Отошел, приглашая защитника пробить свободный.

Включаться? Так пообещал себе играть честно, пока со стороны гостей все справедливо. Нет, не буду.

Судья засвистел, замахал рукой — вводите мяч в игру, накажу за затяжку времени!

Я выбил мяч на Игната. Тут пошла игра уже без ворот. Сцепились, как в регби, в центре поля. Только сделаешь передачу — налетают, отнимают. Но и у них не выходит убежать в атаку. Наши полузащитники выжигают все вокруг себя, тут же — в борьбу, тут же в отбор. Прессинг!

И вот из такой кучи малы мяч как-то коряво вывалился на Сэма. Он стоял спиной к воротам, дожидаясь своего момента. И дождался. Не разворачиваясь, пяткой продлил движение, а там уже разбежался Рябов и как запулил с дальней дистанции! Вот! Наши тоже умеют бить!

Я вытянулся, силясь за спинами разглядеть, что там. Обиженно взвыли болелы. Гол?

Го-ол! Я запрыгал в воротах, похлопал. Сегодня точно звездный час Антона.

Ничья! 2:2. Наши показывают высший класс и красивый футбол, ай да молодцы! И если национальная сборная не сыграна и не готова сойтись с сильным соперником, то мы — более чем готовы!

Но вдруг — протяжный свисток, побежали разнимать боковые… Что там? Спины, спины… Черный, как смола, защитник ринулся с кулаками на Рябова, на нем повисли слева и справа. Сэм грудью закрыл Антона, его толкнул вставший с газона глист, Ян Радзински, с расквашенным носом. Рябов отправил его на траву? Наш Антон, спокойный, как танк? Да ладно!

Судья, не вынимая изо рта свистка, махнул красной карточкой и указал на Антона. Сэм заорал, замахал руками и получил желтую. Разинув рот, остался стоять. Только не быкуй, братишка! Пожалуйста, не быкуй!

И тут — свисток на перерыв. Пойдем послушаем, кто и что скажет… пойдем, ага. Похоже, никто уходить не собирался, друг напротив друга столпились наши и «рейнджи». Впереди Сэм и черный защитник, орут, в грудь друг друга толкают, судья скачет вокруг, истерически свистит. Если Бекханову снова желтая — это удаление.

Димидко по бровке мечется, взывает к благоразумию.

Я рванул в поле, чтобы растаскивать стороны конфликта, но «рейнджеры» справились сами. Глист, восходящая звезда польского футбола и легионер, Ян Радзински, как только подбежали медики, сел на траву, запрокинув голову и изображая безвинно побиенного, подставил расквашенный нос под турунды.

Что же он такое сделал, что огреб от Антона? Вспомнился Гонсало Хара, который то пальцем в задницу одного уругвайца ткнет, то за гениталии другого схватит.

Никто бы не сдержался.

Антон вовремя взял себя в руки и, когда под свист болел мы удалялись в подтрибунное, молчал, поглядывая на наседающего на него негодующего Димидко.

Болелы ревели, бесновались и требовали нашей крови. Как и я, они не заметили сути провокации, а видели лишь, что ударили их любимчика!

Все облепили Сэма и Рябова, допытываясь, что же случилось. Так, кучей, мы и ввалились в раздевалку, где Димидко сразу напустился на Антона, всплеснул руками:

— Ну ёлы-палы! Антон! Ты как первый день играешь! Понимаешь же, что все ради твоего удаления и делалось! Они посчитали тебя самым сильным игроком, спровоцировали и выгнали.

— А что он, опущенный, да? — вступился за Рябова Сэм, инстинктивно закрывая его собой.

— Да знаю я, тренер, знаю, что футбол — спорт контактный, — потупившись, проговорил Рябов, вскинул голову и сверкнул глазами. — И надо быть мужиком. Вот и смолчал, когда — сзади по ногам. И когда ноги заплетают — смолчал. И когда в дыхалку локтем — так, чтобы судья не заметил…

— Кто? — возмутился Микроб, казалось, у него волосы встали дыбом, как у ощетинившегося волка — шерсть.

— Да поляк, падла, — ответил Рябов и продолжил, обращаясь к Димидко: — И втихую все, пока судья не видит. Но когда он подбегает и просто плюет в лицо… Ну, не сдержался, простите, мужики.

— Вот урод! — от злости Микроб побагровел. — Но это должно быть видно на камерах! И другие судьи должны бы заметить. Да?

— Не факт, — покачал головой Димидко.

Мне захотелось рассказать про Кавани и палец и про то, что из-за этого случая Уругвай проиграл, но я прикусил язык — не знал, было ли такое в этой реальности.

— Пусть пересмотрят запись с камер! Что за фигня? Это черта лысого надо выгонять за такое!

— Пересмотрят, но позже, — вздохнул Димидко. — А сегодня выходит, что, хоть у нас игра и товарищеская, а теперь целый тайм — вдесятером против одиннадцати. Сорок пять минут в меньшинстве! Это много. Это тяжело.

Он сцепил пальцы, кивнул на Левашова.

— Ты выйдешь вместо Воропая.

— С фига ли? — возмутился Жека, который хорошо играл, но в нападении был сильнее, чем в обороне.

— Автобус? — предположил я.

Димидко кивнул, проигнорировав Жекин вопрос.

— Но если удастся выбежать — бегите! Получится ударить — бейте! — напутствовал Саныч.

От злости разгорелся огонь за грудиной. Я повернул голову, нашел взглядом Микроба, кивнул ему. Федор понял без слов: включаемся. Я подошел к Антону, протянул сжатый кулак — наш нападающий по нему ударил. Присоединился Микроб, затем подтянулись остальные. Я сказал:

— Это, парни, не чемпионат СССР. Не хочется говорить «привыкайте», но… Но. Нужно учиться противодействовать подобному. Как — хрен его знает. Я костьми лягу, но не позволю забить в наши ворота.

— И я! — поддакнул Микроб. — Мы не просто не пропустим, мы им забьем! Да, мужики?

— Не любят нас здесь, — констатировал Лабич. — Правду писали, что англичане всех считают людьми второго сорта.

— Ну, англичане как бы и ни при чем, длинный глист этот — поляк, — остудил его пыл я. — И если посмотрите на трибуны, то увидите там англичан, то есть шотландцев, которые за нас болеют. Тренер «рейнджей» вообще австриец. А теперь главный утак устранен мощным ударом в голову…

— Да я несильно его ударил! — воскликнул Антон.

— … остальные играют более-менее чисто, — закончил мысль я.

— Типа тренер не знает, — проворчал Ведьмак. — Он их и науськивал.

— Шененс-с, — прошипел Сэм.

— Кстати, возможно, — кивнул я, вспоминая настрой соперников, обратился к Димидко: — Скажите операторам, что ли, чтобы делали акцент на спорных эпизодах, которые потом можно разобрать в ФИФА.

— Встанут ли они на нашу сторону? — засомневался Лабич.

— Хрена с два, — проворчал вернувшийся с поля Синяк. — Только если совсем явно кто-то нарушит и закончится членовредительством. Всегда так было.

— Но попытаться мы обязаны… хотя товарняк же. Обидно, но хоть дисквал на несколько игр Антону не грозит.

Рябов протопал к раковине и принялся демонстративно умываться. Наверное, местные газеты напишут, что дикие варвары избили бедного Яна, одичали совсем на своем севере с медведями, нельзя нас к нормальным людям выпускать.

— Давайте, парни, — вздохнул Димидко. — Выкатываем «автобус», иначе никак. Саня?

— Готов, — кивнул я, мысленно разжигая огонь за грудиной и вспоминая, что раньше только сильные эмоции могли его пробудить, а теперь он подчиняется силе мысли, и эмоции могут сыграть против меня — как накроет, потеряю связь с реальностью и начну пропускать один за другим.