Ночь Бармаглота (ЛП) - Браун Фредерик - Страница 8

Я снова сложил вырезку и вернул её Смиту. Конечно, это ничего не значило. Такие истории легко найти, если поискать. Человек по имени Чарльз Форт[9] нашёл их тысячи и поместил в четыре написанные им книги, стоявшие у меня на полках.

Конкретно эта была менее загадочна, чем большинство из них. Собственно говорят, тут вовсе не было никакой подлинной тайны; несомненно, убийство совершила некая злобная собака.

И всё же что-то покалывало у меня в затылке.

Конечно, это был заголовок, а не статья. Забавно, что может сделать с вами слово «неизвестный» и вызванные им мысли. Если бы статья была озаглавлена «Человек убит злобной собакой», или львом, или крокодилом, или любым другим определённым существом, каким бы злобным и опасным оно ни было, в этом не было бы ничего пугающего.

Но «неизвестное чудовище»... Ну, если у вас такое же воображение, как у меня, думаю, вы поймёте. А если нет, то и не смогу объяснить.

Я взглянул на Иегуди Смита как раз вовремя, чтобы увидеть, как он снова, будто фокусник, втягивает в себя виски. Я вернул ему вырезку и опять наполнил наши стаканы.

— Интересный материал, — сказал я. — Но где связь?

— Наше последнее собрание было в Бриджпорте. Это всё, что я могу вам сообщить. В смысле, об этом. Вы спросили, в чём заключается опасность; поэтому я и показал это вам. И пока ещё не поздно сказть «нет». И не будет поздно, пока мы туда не доберёмся.

— Куда?

— Всего в нескольких милях отсюда. У меня есть указания, как добраться до дома на дороге, именуемой Дартаун-Пайк. У меня есть машина.

— У меня тоже, — некстати сказал я, — но колёса спустились. Сразу два.

Я задумался про Дартаун-Пайк.

— Вы, случайно, направляетесь не в дом, известный как «Тот самый Уэнтворт»? — произнёс я.

— Да, так он именуется. Вам он известен?

Будь я совершенно трезв, я бы там же и тогда же увидел, что всё это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Унюхал бы ложь. Или кровь.

— Нам придётся взять свечи или фонари, — сказал я. — Этот дом пустует с тех пор, как я был ребёнком. Мы прозвали его домом с привидениями. Поэтому вы его и выбрали?

— Да, конечно.

— И ваша группа собирается там сегодня вечером?

Он кивнул.

— В час ночи, если быть точным. Вы уверены, что не боитесь?

Бог мой, конечно, я боялся. Кто бы не боялся после той вырезки, которую он только что показал мне?

Так что я ухмыльнулся ему и сказал:

— Конечно, я боюсь. Но просто постарайтесь держать меня подальше.

И тут меня осенило. Если я собирался в час ночи в дом с привидениями, чтобы поохотиться на Бармаглотов, попытаться вызвать дух Льюиса Кэрролла или сделать что-нибудь ещё столь же разумное, не помешает иметь рядом кого-то знакомого. И если Эл Грейнджер заглянет, надо уточнить, не заинтересуется ли он. Конечно, он — фанат Кэрролла, но остальное было мне неизвестно.

— Один вопрос, мистер Смит, — сказал я. — Один мой юный друг может скоро зайти сыграть в шахматы. Насколько эксклюзивно это предложение? Я имею в виду, ничего страшного, если он тоже пойдёт, если захочет?

— Вы полагаете, он достаточно квалифицирован?

— Зависит от того, что считать квалификацией, — ответил я. — Навскидку я бы сказал, что надо быть поклонником Льюиса Кэрролла и немного не в себе. Или, если подумать, это одна и та же квалификация?

Он засмеялся.

— Они немногим отличаются. Но расскажите мне что-нибудь о вашем друге. Вы сказали: «молодой друг»; насколько он молод?

— Ему года двадцать три. Недавно из колледжа. Хороший литературный вкус и образование, то есть, он знает и любит Кэрролла. Может цитировать почти столько же, сколько я. Играет в шахматы, если это относится к квалификации, но мне кажется, что да. Доджсон не только играл в шахматы, но и выстроил «Алису в Зазеркалье» на шахматной партии. Зовут его, если это важно, Эл Грейнджер.

— И он захочет пойти?

— Честно говоря, — признал я, — под этим углом я вопрос не рассматривал.

— Надеюсь, он пойдёт, — сказал Смит, — и если он поклонник Кэрролла, я буду рад знакомству. Но, если он пойдёт, обещаете ли вы молчать обо всём, рассказанном мною вам, по крайней мере, пока я не буду способен составить о нём хотя бы некоторое мнение? В самом деле, было бы почти беспрецедентным взять на себя смелость самолично пригласить кого-либо на столь важное собрание, как сегодняшнее. Вы приглашены, поскольку мы многое о вас знаем. За ваше приглашение проголосовали, и, могу сообщить, что сделано это было единогласно.

Я вспомнил, что он знаком с двумя забытыми трудами о Льюисе Кэрролле, мной написанными, и не усомнился, что он — или они, если он в самом деле представляет группу — кое-что обо мне знает.

— Но, если у меня будет возможность встретиться с ним, — произнёс он, — и убедиться, что он действительно подходит, я могу рискнуть спросить его. Можете ли вы ещё что-нибудь о нём рассказать? Например, чем он зарабатывает на жизнь?

На это ответить было трудно.

— Ну, он пишет пьесы, — сказал я. — Но не думаю, что он живёт на это; собственно говоря, не уверен, продал ли он хоть одну. Он в своём роде загадка Кармел-Сити. Живет тут с рождения, не считая учёбы в колледже, но никто не знает, откуда у него берутся деньги. У него шикарная машина и собственный дом, где он жил с матерью, умершей несколько лет назад, и, кажется, денег на расходы ему хватает, но никто не знает, откуда они. — Я ухмыльнулся. — И это чертовски раздражает весь Кармел-Сити. Сами знаете эти маленькие городки.

Он кивнул.

— Разве не логично было бы предположить, что он унаследовал деньги?

— В каком-то смысле, да. Но это не слишком правдоподобно. Его мать всю жизнь трудилась модисткой, но так и не обзавелась собственным магазином. Весь город, помнится, задавался вопросом, на какие заработки ей удалось купить собственный дом и послать сына в колледж. Но она не могла заработать достаточно, чтобы сделать всё это, ещё и оставив ему достаточно денег, чтобы поддерживать его праздность. Ну, может, писание пьес и не праздность, но оно не вознаграждается, если за несколько лет их не продал. — Я пожал плечами. — Но, вероятно, никакой тайны тут нет. Должно быть, у неё был доход от сделанных мужем инвестиций, а Эл или унаследовал доход, или получил сам капитал. Возможно, он не говорит о своих делах, потому что любит выглядеть загадочным.

— Его отец был богат?

— Отец умер до его рождения — и до того, как миссис Грейнджер переехала в Кармел-Сити. Так что его отца тут никто не знал. И, думаю, это всё, что я могу рассказать вам об Эле, не считая того, что он почти всегда обыгрывает меня в шахматы, и что я надеюсь, что вам удастся с ним повидаться.

Смит кивнул.

— Если он придёт, посмотрим.

Он взглянул на свой пустой стакан, я понял намёк и наполнил оба. Вновь я, заворожённый, наблюдал за его невероятным способом пить. Могу поклясться, что на сей раз стакан не приблизился к его губам и на шесть дюймов. Несомненно, это был фокус, которому я могу научиться. Хотя бы затем, что вкус виски мне не нравится в той же степени, в какой радует его воздействие. При его способе пить, похоже, у него не было ни малейшей возможности ощутить вкус напитка. Тот был там, в стакане, а затем исчезал. Кадык, похоже, не работал, и если он говорил в тот момент, когда пил, то слова едва ли прерывались.

Зазвонил телефон. Я извинился и поднял трубку.

— Док, — произнёс голос Клайда Эндрюса, — это Клайд Эндрюс.

— Ладно, — сказал я, — полагаю, ты понимаешь, что сорвал мой еженедельный выпуск, сняв материал с первой полосы. Что отменяется на сей раз?

— Прости, док, если в самом деле создал тебе проблемы, но распродажа отменилась, и я подумал, что ты не захочешь публиковать про это и подводить людей, чтобы они...

— Конечно, — прервал я. Мне не терпелось вернуться к беседе с Иегуди Смитом. — Всё в порядке, Клайд. Но что ты хочешь сейчас?

— Узнать, решил ли ты, хочешь ли ты продавать «Гудок» или нет.