Ночь Бармаглота (ЛП) - Браун Фредерик - Страница 35

На лице Смайли не было никакого выражения, совсем никакого.

Интересно, как выглядело моё лицо. Но сквозь зеркало или нет, мне смотреть было не во что.

Говорил ли я сам с собой вслух? Или моя беседа с Иегуди Смитом была воображаемой, протекала внутри моего разума? Честно говоря, я не знал.

Если я действительно говорил сам с собой, чертовски трудно будет это объяснить. Особенно если Кейтс, зайдя сюда, разбудил Смайли и рассказал ему, что я свихнулся.

В любом случае, что, чёрт возьми, мог я сказать сейчас, кроме как: «Привет, Смайли»?

Я открыл рот сказать это, но не сказал.

Кто-то стучал в стекло входной двери.

Кто-то, оравший «Эй, открывай!», голосом шерифа Рэнса Кейтса.

Я сделал единственную разумную в тот момент вещь. Я налил себе ещё выпить.

Глава четырнадцатая

Кейтс снова ударил дверным молотком и затряс ручку.

Смайли уставился на меня, а я на него. Я ничего не мог сказать ему — даже если бы придумал, что сказать, — на таком расстоянии, не дав Кейтсу услышать мой голос.

Кейтс снова застучал. Я слышал, как он сказал что-то Хэнку насчёт битого стекла. Смайли нагнулся, положил пистолет на ступеньку сзади, а затем вышел в зал. Не глядя на меня, он направился к двери, и, завидев его, Кейтс прекратил шуметь.

Смайли не пошёл сразу к двери; чуть отклонившись от маршрута, он миновал мой столик. Проходя мимо, он протянул руку и выдернул у меня сигару. Сунул её в рот, а затем подошёл к двери и отпер её.

Мне, конечно, не было видно, что там происходит, и я не высовывал голову из-за угла. Я сидел там и потел.

— Что тебе надо? Что за чёртов грохот? — услышал я вопрос Смайли.

Голос Кейтса:

— Подумал, Стэгер здесь. Этот дым…

— Забыл внизу сигару, — сказал Смайли. — Вспомнил, встал и спустился забрать её. И зачем так шуметь?

— Чёрт возьми, я был здесь полчаса с лишним назад, — воинственно произнёс Кейтс. — Сигары так долго не горят.

— Я не мог заснуть после твоего прихода, — терпеливо сказал Смайли. — Спустился пять минут назад и налил себе выпить. Забыл здесь сигару. — Его голос стал тихим, очень тихим. — А теперь убирайся отсюда ко всем чертям. Ты уже испортил мне всю ночь. Не спал до двух, а ты будишь меня в половине третьего и опять приходишь в четыре. С чем ты там носишься, Кейтс?

— Ты уверен, что Стэгер не…

— Я же сказал, что позову тебя, если его увижу. А теперь вали отсюда, ублюдок.

Я мог представить, как Кейтс багровеет. Мог представить, как он смотрит на Смайли и понимает, что Смайли вдвое сильнее его.

Дверь хлопнула так сильно, что чуть не вылетело стекло.

Смайли вернулся. Не оглядываясь на меня, он тихо произнёс:

— Не шевелись, док. Он может вернуться через минуту-другую.

Он прошёл за стойку, достал стакан и налил себе выпить. Сел на свою табуретку боком, чтобы движения его губ не были видны через окно. Глотнул и затянулся моей сигарой.

Я тоже понизил голос.

— Смайли, — сказал я, — тебе придётся вымыть рот мылом. Ты солгал.

Он ухмыльнулся.

— Ну и что, док. Я сказал ему, что я позову его, если тебя увижу. Я позвал его. Разве ты не слышал, как я позвал его по имени?

— Смайли, — сказал я, — это самая отвратительная ночь в моей жизни, но отвратительнее всего в ней то, что у тебя развивается чувство юмора. Не думал я, что оно у тебя есть.

— Какие у тебя неприятности, док? Что я могу сделать?

— Ничего, — сказал я. — Кроме того, что ты уже сделал, и спасибо от всей души, и хватит об этом. Это что-то, что я должен обдумать, Смайли, и сделать сам. Никто мне не поможет.

— Кейтс говорил, когда первый раз тут был, что ты ма… ма… что это за дурь?

— Маньяк-убийца, — сказал я. — Он думает, что я сегодня убил двух человек. Майлза Харрисона и Ральфа Бонни.

— Да-а. И не трудись объяснять мне, что ты этого не делал.

— Спасибо, Смайли, — сказал я. И тут до меня дошло, что «не трудись объяснять мне» можно понять двояко. И я снова задался вопросом, говорил ли я сам с собой вслух или нет, когда Смайли спустился по лестнице и отпер дверь. — Смайли, ты думаешь, я чокнулся? — спросил я.

— Я всегда думал, что ты чокнутый, док. Но по-хорошему чокнутый.

Я подумал, как же прекрасно иметь друзей. Даже если я чокнулся, есть двое людей в Кармел-Сити, на кого я могу рассчитывать до конца. Смайли и Карл.

Но, чёрт возьми, дружба должна работать в обе стороны. Это была моя опасность и моя проблема, и мне не следовало затаскивать Смайли во всё это дальше, чем он уже сунул нос. Если я скажу Смайли, что Кейтс пытался убить меня и всё ещё намерено это сделать, что Смайли — уже возненавидевший активность Кейтса — найдёт Кейтса и если не убьёт голыми руками, то попытается пристрелить. Я не мог так поступить со Смайли.

— Смайли, — сказал я, — допивай и иди обратно спать. Мне надо подумать.

— Док, ты уверен, что я никак не могу тебе помочь?

— Вполне.

Он допил остатки в стакане и затушил в пепельнице сигару.

— Ладно, док, — сказал он, — я знаю, что ты умнее меня, и если тебе помогут мозги, то я тут только мешаю. Удачи.

Он вернулся к двери на лестницу. Внимательно оглядел окна в зале, чтобы убедиться, что никто не подсматривает, а затем нагнулся и поднял револьвер со ступеньки, куда его положил.

Он подошёл к моему столику. Он сказал:

— Док, если ты ма… ма… сам знаешь кто, то, можешь, захочешь убить сегодня ещё кого-нибудь. Он заряжен. Я даже поменял те два патрона.

Он положил револьвер на стол передо мной, развернулся и пошёл наверх. Я удивлённо проводил его взглядом. Я никогда не видел человека, который бы не выглядел в ночной рубашке нелепо. До сих пор. Что большее можно сделать в доказательство того, что не считаешь кого-то безумным, если не протянуть заряженный пистолет, а затем развернуться и уйти. И когда я подумал, сколько раз я морочил Смайли голову и глумился над ним, сколько шуточек отпускал в его адрес, мне захотелось…

В общем, я не смог ответить, когда он, прежде чем закрыть за собой дверь, сказал: «Спокойной ночи, док». Что-то было не в порядке с моим горлом, и, попытавшись что-то выговорить, я бы зарыдал.

Моя рука немного дрожала, когда я снова налил себе, совсем немного. Я начинал ощущать выпитое и знал, что этот стакан должен быть последним.

Мне следовало мыслить более ясно, чем когда-либо прежде. Я не мог напиться, не смел этого сделать.

Я попытался вернуться к тому, о чём думал — о чём говорил с человечком, которого там не было, — когда меня прервали спустившийся Смайли и стук Кейтса.

Я посмотрел через стол туда, где в моём воображении сидел Иегуди Смит. Но его там не было. Я не мог его вернуть. Он мёртв и не вернётся. Тихая комната посреди тихой ночи. Тусклый свет единственной двадцативаттовой лампочки над кассовым аппаратом. Скрип моих мыслей при попытке вернуть их в русло. Связать факты.

Льюис Кэрролл и кровавое убийство.

«Сквозь зеркало, и что там увидела Алиса».

Что там увидела Алиса?

Шахматные фигуры и шахматную партию. А сама Алиса стала пешкой. Вот почему она проскочила третью линию на паровозе. Дым которого стоит тысячу фунтов одно колечко — почти так же дорого, как мог бы стоить мне дым сигары, которую Смайли вынул у меня из руки, выдав за свою.

Шахматные фигуры и шахматная партия.

Но кто игрок?

И вдруг я понял. Без всякой логики, ведь у него нет было и тени мотива. Я не видел «Почему», но Иегуди Смит рассказал мне «Как», и теперь я видел «Кто».

Закономерность. Тот, кто придумал сегодняшнюю шахматную задачку, играл в шахматы, и играл хорошо. И в зазеркальные шахматы, и в реальные. И он хорошо меня знал — а значит, и я его знал. Он знал мои слабости, знал, на что меня подцепить. Знал, что я поеду с Иегуди Смитом после странной, безумной истории, рассказанной мне Смитом.