Баба Люба. Вернуть СССР 4 (СИ) - Фонд А. - Страница 38

— Там какое-то отделение при больнице есть, — пожала плечами я.

— Поняла! — кивнула она деловито, — я сейчас позвоню к ним, договорюсь. Вам напишу записку. Вы пойдёте и ребёнка-инвалида заберёте прямо сейчас. А вот второго. Это же мальчик, да?

Я кивнула.

— Второго, который в детском доме — это только завтра. С утра. Придёте прямо к нам в роно. И ещё — вам придётся нанять транспорт до села Балобаново, заправить его туда и обратно. У нас финансирование на дальние переезды ограничено. Раз в квартал только, и лимит Петров явно исчерпал.

— Хорошо! Конечно-конечно! — радостно закивала я, счастливая, что эта проблема начала продвигаться. Пусть потихоньку. Но тем не менее.

— Вот же гад этот Петров! — в сердцах выругалась Александра Викторовна и сказала, — подождите, я пойду позвоню, пока время ещё рабочее.

И ушла в квартиру.

Меня к себе не пригласила. Но я была не в обиде. Главное, я ребятишек скоро домой верну.

— Вот! — буквально через минут пятнадцать, вернулась Александра Викторовна и протянула мне сложенный вчетверо листок с запиской. — Вот! Отдадите Ивану Ивановичу. Это заведующий отделением неврологии. Понятно?

— Ага, — кивнула я. — А почему Изабелла в отделении невралгии?

— Потому что при этом отделении есть отделение для содержания инвалидов, в том числе с ДЦП. Ещё вопросы есть?

Я отрицательно покачала головой.

— Тогда идите. До завтра! — кивнула мне Александра Викторовна и вид у неё был озабоченный.

Думаю, что Петрову завтра будет не очень комфортно.

Но перед тем, как отправиться в больницу, я решила забежать домой, взять Изабелле одежду и обувь. А то, кто его знает, в чём они её тогда забирали. Может, в домашних тапочках.

Только-только я дошла до подъезда Тамаркиной квартиры, как из лавочки поднялись два милиционера.

— Скороход Любовь Васильевна? — строгим голосом спросил тот, что повыше, рыжий с длинным носом.

— Да, — удивилась я, хоть сердце и ёкнуло.

— Пройдёмте с нами в отделение, — кивнул второй, низенький и корпулентный, на служебный уазик.

— А что случилось? — опешила я.

— Вам знаком Всеволод Спиридонович Драч?

— Да, это старейшина «Союза истинных христиан». Секта такая, — ошеломлённо ответила я. — А что с ним случилось?

— Он убит…

Глава 19

Я, как стояла, так и села.

Хорошо, что рядышком стояла лавочка.

— Капец! — хрипло прошептала я, голос отказался слушаться.

— Собирайтесь, гражданочка, — сухим тоном повторил милиционер. Сколько вас ждать можно⁈

— Н-но почему? — промямлила я, пытаясь чуть прокашляться, — вы меня подозреваете, что ли? А давайте я подписку дам и останусь дома?

Я заглянула в неумолимые глаза служителя закона, однако никакого сочувствия там не увидела.

— Не положено! — гаркнул второй.

— Но домой я хоть заглянуть могу? — спросила я, — хоть в спортивный костюм переоденусь и дочери записку оставлю. Ну не могу же я в камере в платье сидеть.

Милиционеры переглянулись между собой и первый сердито пророкотал:

— У вас двадцать минут. Сержант Иванов пройдёт с вами. И без фокусов там.

— Спасибо, — пролепетала я.

Мысли роились в голове, словно потревоженные пчёлы.

И вот что мне теперь делать? Ну, по поводу себя я не переживала даже. Знала, что невиновна. Но как быть теперь с детьми? Я же должна забрать сейчас Изабеллу и на завтра договорилась за Ричарда.

Чёрт!

Ведь факт того, что я нахожусь под следствием, уже даст повод этому Петрову утверждать, что детей он изъял правильно и что я неблагонадёжна.

Божечки, божечки! И что мне делать теперь?

Я чуть не плакала.

Но при всём при этом я сказала, обращаясь и ко второму:

— Может, пока я буду собираться, вы за эти двадцать минут хоть чаю попьёте? А то замёрзли небось, пока ждали.

— Не положено, — чуть мягче усмехнулся первый.

— Ну, ладно, как знаете, — поржала плечами я и кивнула второму, — Идёмте?

Мы вошли в квартиру. Я надеялась, что Анжелика уже дома. Но её не было. Очевидно, задержалась в колледже, чтобы похвастаться поездкой подружкам.

Ладно, я ей напишу записку.

А вот что делать с Изабеллой и Ричардом — ума не приложу.

Но я не позволила себе вдаваться в панику. Взяла сразу себя в руки — в камере потом вволю напричитаюсь. Всё равно делать там больше нечего.

Я споро собрала себе небольшой пакет с вещами. Взяла чистое сменное бельё (если честно, два комплекта), положила кусочек мыла, зубную щётку и пасту, небольшое полотенце, шерстяные носки, расчёску и маленький тюбик крема для рук. Переоделась в спортивный костюм, причём надела старенький, у меня был новый, но я в нём ездила в Америку и ещё не постирала.

— Я готова, — вышла я на кухню, где Иванов таки пил чай. — У меня ещё пять минут. Можно я дочери записку напишу?

— Только быстро, — кивнул Иванов и потянулся за пряником.

' Дорогая дочь, — писала я в записке, — произошло какое-то недоразумение и меня взяли под следствие. Ничего страшного, не беспокойся. Они разберутся и выпустят меня. Но это пройдёт дня два-три. К этому письму я прилагаю записку от служащей отдела опеки и попечительства. Срочно найди Петра Кузьмича или Олега (но лучше Пивоварова, он в курсе) и идите с ним за Изабеллой (только одежду и обувь ей возьми).Она находится в неврологическом диспансере, там есть отделение для инвалидов. Покажете записку завотделением и скажите, что с Александрой Викторовной Шмаковой всё согласовано (это начальник отдела опеки и попечительства из роно). Она завтра с ними сама свяжется. Заведующего отделения неврологии зовут Иван Иванович.

Белку поцелуй от меня.

Кроме того, пусть Пётр Кузьмич найдёт машину, и вы завтра с ним в 8.30 должны быть в роно у Шмаковой. Поедете в село Балобаново за Ричардом. Если можно, то пусть Пивоваров сам едет за ним. Доверенность я прилагаю.

В холодильнике в морозилке пельмени. Овощи в нижнем ящике, потом сваришь суп, Белку хорошо кормить надо.

Одевайся тепло и не забывай выключать конфорки, когда из дома выходишь. И докупи свечей, у нас всего две осталось.

Держись, ты у меня девочка умная. Справишься. Я в тебя верю.

Целую.

Твоя мама Люба'.

Я показала записку Иванову, что ничего крамольного там нету. Написала доверенность на Пивоварова и подняла голову:

— Всё. Я готова идти.

Мы вышли из подъезда. Скажу честно, руки мои дрожали и сердце болело и ёкало.

— Пройдите в машину, — велел первый милиционер (имени я его не знала).

— Иду, — покладисто сказала я и заторопилась, чтобы не бесить их. Спасибо им и так, что разрешили собраться и записку ребёнку написать.

— Любовь Васильевна! Люба! — в спину ударил окрик.

Я обернулась — к нам спешил Пивоваров.

— Что происходит? — нахмурился он.

Милиционеры переглянулись, а я быстро им сказала:

— Это Пётр Кузьмич Пивоваров. Он юрист из «Союза истинных христиан».

— Сегодня был убит Всеволод Спиридонович Драч, — нехотя произнёс первый, — вас вызовут для показаний.

— Как убит? — схватился за сердце Пивоваров. Он вытаращил глаза и стал похож на обалдевшего сома, выброшенного на берег.

— Проходите, гражданочка, — тем временем велел мне Иванов и раскрыл дверку УАЗика.

— Пётр Кузьмич, вот ключ от квартиры, — успела сказать я, — там я записку Анжелике оставила. Очень прошу, подмоги нам!

— Да вопросов нет, конечно, помогу, — кивнул Пивоваров и нахмурился, — простите, а на каком основании вы задерживаете Любовь Васильевну?

— Не положено! — отрывисто рявкнул первый милиционер.

— Я её юрист, мне положено, — жёстким тоном возразил Пивоваров. — У вас же ещё не доказано, что Скороход является соучастницей преступления? Поэтому, я беру её на поруки.

— Всё равно нужно проехать в отдел для оформления документов и дачи показаний.

— Ну, так поехали. Чего мы ждём? — Пивоваров пожал плечами и первым полез в УАЗик.