Господин следователь. Книга пятая (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 25

— Спасибо. Если соберусь снимать нумер, так только к вам, — усмехнулся я.

— Да-да, Иван Александрович, только к нам. Вы человек молодой, пока неженатый. Да и поженитесь, так мало ли что… У меня нумера есть для встреч. И чистота обеспечена, и болтать никто не станет.

Знаю я про нумера для встреч. И еще знаю, что берешь ты с местных проституток процент, а тех, кто не отдает, приказываешь избивать.

Но говорить я о том не стану. Жалобы девицы легкого поведения не подают, а пугать хозяйку — только сотрясать воздух. Я не воспитатель в институте благородных девиц и с проституцией не собираюсь бороться. Кажется, уже как-то упоминал, что по моему разумению, от хорошей жизни на панель не идут? И с проституцией покончить легко — нужно ликвидировать тех, кто пользуется услугами «жриц любви». Не будет спроса, не будет и предложения.

Но свои мысли предпочитаю оставить при себе. Разумеется, с Абрютиным поговорю, а Василий Яковлевич, по мере возможности, сюда своего человечка внедрит. Идеально бы коридорного или горничную, но это уж, как пойдет.

Пусть муж с работником и взяли всю вину на себя, но я до сих пор считаю, что управляла ими сама хозяйка. Такие места обязательно надо держать под контролем.

Кивнув на вывеску, спросил:

— Это вы пошутить решили? Если уж памятник Петру Алексеевичу, назвали бы гостиницу Санкт-Петербургом. Для Москвы бы лучше памятник Минину с Пожарским подошел.

— Ох, Иван Александрович, лучше не говорите, — всплеснула руками хозяйка. — Хотели, чтобы вывеска покрасивше была. Супруг мой живописца нанял — Сашкой звать, фамилия Прибылов, пять рублей только за холст ему заплатил, да пятнадцать за работу. Велел ему что-то такое нарисовать, московское. Даже открыточки дал, где аккурат и памятник Минину с Пожарским изображен, и Собор Василия Блаженного. Что бы ему попросту не срисовать? Ему, как человеку, сарай для трудов отвели и четыре лампы керосиновые, чтобы света побольше. Наутро мужики пришли, холст на доски натянули, да вывеску и прибили. Мы посмотрели, ахнули. Известно же, что памятник Петру Алексеевичу, на котором он с конем шведа топчет, в Петербурге, а не в Москве. Муж его даже побить хотел, да что толку? Сашка в сарае лежит, распьянехонек. Всю ночь пил и вывеску вырисовывал. Растолкали его, а он еле-еле языком ворочает, но говорит — да так гордо, ну и что, что Медный всадник в Питере? О том каждый дурак знает. Вот он, он живописец, он Петра Алексеевиче в Москве видит! Он Петра Алексеевича спьяну увидел в Москве или у художников так положено? Мы тут подумали и решили — уж больно хороша вывеска, жаль снимать. Сашка у нас пока. Пьет, правда, но все равно, художник отменный. Он нам уже и стены покрасил, а поверх краски человечков смешных нарисовал. Постояльцы говорят — ради смешных картинок у вас останавливаться будем. Маловато, постояльцев-то правда. Две трети комнат пустует.

— А если Москву замазать, да Санкт-Петербург вместо нее написать? — предложил я. — Можно даже ничего не снимать, стремянку поставить. Медный всадник сбоку, краска на него не нальется.

— А Санкт-Петербург в городе уже есть, — сообщила хозяйка. — Гостиница «Лондон» теперь «Санкт-Петербургом» именуется. Зачем в Череповце две столицы?

Ну да, ну да. Две столицы в захолустном городке — многовато.

— А «Континенталь» старое название сохранила? Или стала… «Самарой» там, «Нижним Новгородом»?

— «Континенталь» теперь «Севастополем» прозывается.

Севастополь — не Москва или Санкт-Петербург, но название громкое. Как-никак, город русской славы. Но что-то я выпал из жизни. И Нюшка мне новости на хвосте не принесла. А у нас, понимаете ли, гостиницы переименовывают. Тенденция, однако.

— С чего вдруг гостиницы кинулись переименовывать? — полюбопытствовал я.

— Так мода нынче такая, — пояснила хозяйка. — Хозяин «Лондона» в Петербурге по делам был, говорит, там теперь в моде все русское. Вот, он и решил, что надо гостинице другое название дать. Долго не думал, Санкт-Петербургом и назвал. А мы-то чем хуже? Но коли Петербург занят, так мы Москвой стали. И картина с памятником у нас есть, а у них только буквы.

Мода пошла… Да, начинаю вспоминать. Как раз с государем-императором Александром Александровичем мода и пошла. И храмы отстраивали, и жилые помещения. В советское время за стилем закрепился термин «псевдорусский», но теперь (я имею в виду свое «прошлобудущее»), именую попросту русским. Что там еще было? Названия, это понятно. Элементы народной одежды… Кажется, даже придворные балы устраивались в русском стиле?

Отчего у нас любят давать гостиницам названия городов? В Новгороде видел «Дрезден», а еще есть «Варшава». Почему бы не давать более оригинальные названия? Читал, что в Европе сплошь и рядом отели прозывают — «Луна и яичница», «Золотой карп», «Кот с яблоком» или что-то такое, мифологическое «Владычица озера», «Меч короля Артура». Почему бы в Череповце «Англетер» не переименовать в какую-нибудь «Крынку и Динку» или «Леший из Коротова»? Недавно узнал, что мужики, живущие у болот, всерьез уверены в существовании «Рудного Артемки» — маленького бородатого мужичка, у которого вместо ног утиные лапки. Бегает такой Артемка по болоту, охраняет железную руду. Как я понимаю, это местный вариант анчутки. И были бы названия оригинальными, вполне в русском стиле.

Анастасия Тихоновна продолжила:

— А рисунок этот, где памятник с государем — даже и хорошо, пусть и неправильно. Так ведь не все и знают, что царь на лошади в Питере стоит. А те, кто знает, посмотреть придут, посмеются, да у нас и остановятся.

Я покивал. В принципе — любая реклама хороша, кроме некролога. Что-то я еще собирался спросить у хозяйки? А, она про супруга упомянула. Третий брак? Хм… Ах, с Николаем-то теперь не считается.

— Да, вас поздравить можно? Замуж вышли?

— Можно, — слегка зарделась хозяйка. — Я же, коль Николай-то Кошелев, супруг мой бывший, душегубец проклятый, на каторгу пошел, лишился прав, стала свободной. Муж мой нынешний, Ефим Савельевич, не из наших, не черепанин, а из Тихвина, но так оно и лучше. И человек он хороший, по торговым делам мастак, не посмотрел, что в городе обо мне гадости болтают. И не злодей, каким мой прежний супруг был. И не Кошелева я теперь, а Добрякова. Фамилия такая, что надо ее оправдывать.

— Что ж… Как говорится, совет, да любовь, — поздравил я женщину.

Первого супруга она схоронила. Сам ли умер, нет ли, вопрос открытый. Второго на каторгу отправила. Или, мы второго считать не станем, если брак аннулирован? Надо у отца Космы выяснить. Стало быть, не третий муж, а только очередной. Ефим Савельевич Добряков из Тихвина… А ведь из Тихвина был покровитель (не исключено, что и любовник?) Анастасии Тихоновны. Как там его — Фрол Фомич Челноков, купец первой гильдии из Тихвина, но имеющий огромные связи в столице. Челноков купил акции, похищенные у Борноволкова. Господин Наволоцкий — высокий чин из непонятной «конторы» говорил, что Челнокову придется «вбрасывать» акции на Парижскую биржу.

Добряков из Тихвина. Случайность или нет? Предположим, купец приказал кому-то из приказчиков жениться на своей любовнице. Так тоже бывает, если в придачу к бывшей любовнице денежку дадут. Вопрос — для чего купцу это нужно? Из человеколюбия или из-за чего-то другого? Или я строю какие-то ненужные гипотезы? Посмотрим, как дальше станут события развиваться. Нет, насяду я на Абрютина, пусть берет дамочку под плотный надзор. И преемнику своему, если Василий Яковлевич на повышение согласится пойти, ее передаст.

— Спросить вас хотела, господин следователь. Если у кого-то из черепан свою мебель увижу, обратно вернуть могу?

Интересный вопрос. В сущности, черепане, воспользовавшись ситуацией, совершили тайное хищение чужого имущества. А красть нехорошо, даже если воруют у нехорошего человека.

— Можете вернуть, — твердо ответил я. — Если увидите у кого-то свои вещи, мебель, так и скажите — возвращайте добром, а иначе в суд подам. Правда, — заметил я, — вам свидетели нужны будут, которые подтвердят — мол, лавка эта или буфет у Анастасии Тихоновны стояли, подтверждаем. Но вначале добром попросите, а потом жалобу на имя исправника подадите. Думаю, его высокоблагородие прикажет городовому вместе с вами по соседям пройтись.