Зимний сон Малинки - Логвин Янина - Страница 5

– Ой, Юрка, они там такие… Такие!

– Какие?

– Да ну их в пень! Пошли лучше апельсины продавать, а?

– Куда?! Какие еще апельсины? – удивился Юрка.

– Испанские, конечно. На рынок. Говорят, там зарплата в два раза больше нашей. Сначала апельсины, а потом, быть может, нам и бананы доверят.

– Пошли, – согласился парень. – Только, Маш, я все же сначала загляну в кабинет, ладно? – попятился к двери спиной. – А вдруг мне повезет?!

Я только рукой махнула. Каждому хочется верить в счастье.

– Удачи.

Из бывших сотрудников в приемной никого не осталось, и я потопала на улицу. Охраннику уже не улыбалась, а вот он, словно чувствовал мое настроение, скалился в густые усы.

– Обязательно приходите к нам еще, девушка! Всегда рады!

Еще бы книксен изобразил – у-у, Карабас-Барабас стриженный! Смеется еще! Да что они тут все, сговорились, что ли? Не компания мечты, а сплошной негатив-проект какой-то!

***

– Феечка, ты случайно не занята? Есть пять минут? Очень надо.

– А ты где, Марусь? Что, собеседование уже закончилось?

– Ага.

– Ну, и как все прошло?

Я не выдержала и хлюпнула носом в телефон.

– Да никак, Наташка. Никого они и не собирались брать. Так, посмеялись только. Я в кафешке напротив твоего «Бомонда». Пожалуйста, скажи, что у тебя есть минутка? Если я сейчас не выговорюсь, то разревусь!

– Так, отставить киснуть, Малина! Вчера я, сегодня ты. Что это за поветрие дурное?! Мы обе красивые девушки, вокруг нас жизнь бьет ключом. И да, иногда по голове! Но если предусмотрительно надеть каску, то вполне можно перенести удар и дать сдачи. Сейчас нафеячу клиентке краску на волосы и прибегу! Как раз полчасика будет!

Когда Наташка прибежала, я сидела за столиком над двумя чашками кофе-эспрессо, подперев кулаками щеки, и вспоминала Димку в школе, отказываясь понимать, почему он так поступил.

Да, мы не дружили, это правда. Да и сложно дружить с тем, кто всю жизнь живет с задранным носом. Круглый отличник, лучший спортсмен, хорош собой. Кажется, уже тогда его отец был важной шишкой, потому что вещи у Димки были самые лучшие. Если бы он не строил из себя чванливого зубрилу и научился улыбаться, отбоя бы от девчонок не было. Хотя…

Кажется, отбоя от девчонок у него и так не было. Особенно в выпускном классе. Просто это я тот период жизни плохо помню. Тогда все мои мысли занимал Кирилл Мамлеев, который учился на класс старше, не давал мне проходу, и к моему выпускному классу уже успел поступить в университет.

А еще, помнится, Гордеев приходился Кириллу не то двоюродным, а не то троюродным братом. Вот только в школе они совсем не общались. И даже терпеть друг друга не могли. Но что, если все изменилось, и сейчас они дружат?

Так неужели это из-за Мамлеева он себя так повел? Но почему? Ведь я никогда и никаким боком их семью не беспокоила и не заслужила такого неуважения!

В общем, да. Я расстроилась.

– Ну, чего у тебя там, Малина, рассказывай! – Наташка вкатилась в кафешку модным колобком и упала на стул. Расстегнула дубленку. Вывалила на стол из кармана горсть шоколадных конфет.

Без конфет Феечка жить не могла, как кто-то без сигарет, и лопала их при любом удобном случае. Мои дети ее за эту слабость обожали, у нее всегда находились для них сладости – в сумке, в карманах. А уж если мы попадали к ней домой… В общем, моим малинкам Наташка приходилась настоящей крестной феей.

– Бли-ин, Машка-а… Как у меня после мартини голова-то болит! – подруга прижала ладонь ко лбу и закрыла один глаз. – Больше никогда не буду пить эту дрянь литрами. Уж лучше отвертку! А все Жорик, образина, виноват!

Жорик был еще как виноват, тут я даже спорить не стала.

– Что, не звонил еще?

Наташка вздохнула и притянула к себе чашку эспрессо. Хлебнула смачно.

– Уже раз десять звонил, только я трубку не беру. Говорю же – финита у нас с ним. Гейм овер* ля комедия! На этот раз побили горшки окончательно. Надоело, Машка! Мужик должен быть мужиком, а не тюфяком. Мне неприятно это признавать, но Слеза Крокодиловна победила. Ай, ну их обоих в задницу! Сейчас пострадаю немного, зато дальше пойду по жизни счастливая и свободная. А может, меня там принц ждет на белом коне!

Я хмыкнула.

– Где там-то, Феечка?

– Где-то впереди, – неопределенно крутанула Наташка ладошкой в воздухе. – Неважно! А я тут буксую с каким-то Жориком Либерманом и его мамой. Нет, ну не ржач, Малина?

Какие бы неприятности не подстерегали меня в собственной жизни, в Наташкиной жизни они сейчас тоже омрачали горизонт, и это расстраивало. Подругу свою я любила, человеком она была хорошим, и я желала ей только счастья.

Да и Жорику, если честно, желала. Вообще-то, на мой взгляд, эти двое идеально подходили друг другу. Встречались они уже пять лет и наверняка бы давно поженились, если бы не одно веское и жирное «но».

Жоре Либерману стукнул тридцатник, и жил он с мамой. Не просто с мамой, а с Мамой с большой буквы. Ну, вы понимаете, да? Женщиной крепкой комплекции, но весьма слабого здоровья – Изольдой Моисеевной. Которую Феечка величала не иначе, как Слеза Крокодиловна.

Сына своего Крокодиловна очень любила и безумно ревновала к Наташке.

Врач-стоматолог, интеллигентный и тихий парень, на момент их с Феякиной знакомства Жорик оказался девственником, и первые три года отношений Феечку от матери скрывал, а когда до той дошли слухи, что ее Жорик путается с «парихмахершей» – случился жуткий скандал.

Женщины «случайно» встретились, и Наташка узнала о себе много нового. И все бы ничего, если бы Жорик заступился. Но вместо этого он ушел с мамой (точнее, она его «ушла»). А потом вернулся. Потом снова ушел. И снова вернулся…

При этом Наташку он действительно любил. В моменты их спокойной жизни варил подруге супчики, покупал подарки и смотрел на Феечку, как Пигмалион на свою Галатею – с нежным обожанием. И вот последний факт, по моему скромному мнению, оказался для Крокодиловны пулей в сердце.

В общем, прошло пять лет, а Жорик так и не разобрался со своими женщинами. Когда он переезжал к Наташке, у мамы случался сердечный приступ – непременно с вызовом скорой помощи, капельницами и настойчивыми звонками сыну из больницы. Другой бы человек уже скончался, а Крокодиловна, стоило Жорику вернуться домой, чудесным образом воскресала из мертвых.

За последние два года эти приступы повторялись с завидной регулярностью, и вчера, когда в квартире подруги снова раздался звонок (как раз во время интима), у Феечки лопнуло терпение.

«Я проиграла. Выпьем же, Машка!

– За что? За нас?

– Конечно! А еще за то, чтобы слово «сука» применялось исключительно к четвероногим самкам домашней собаки!»

Вот так мы вчера и просидели с Феякиной до трех ночи в обнимку с мартини, а сегодня пришла моя очередь тяжко вздыхать.

– Ну, чего там было-то, Машка? В «ГБГ-проекте»? Рассказывай! Не хочу о Жорике говорить!

Ну, я и рассказала.

– Ну, не взяли, подумаешь! Жизнь на этом не закончилась! Ты сама говорила, что шанс устроиться мал. Поищем что-нибудь! С чего расстроилась-то, Малина? Что-то на тебя не похоже.

– Ты не представляешь, кого я там сегодня встретила.

– И кого?

– Димку Гордеева.

Феечка как раз сунула в рот конфету и собралась культурно запить ее кофе, когда, услышав новость, чуть не подавилась, потому что пришлось все быстро глотать. В школе Гордеев ей очень нравился.

– Да ты что?! – раззявила Наташка рот. – Где?! Он же за границу уехал!

– Значит, уже вернулся. Встретила прямо в кабинете технического, на собеседовании. Сидел там важный, как жук.

– И что?

– И ничего. Представляешь, он меня не узнал.

Феечка расхохоталась, а я насупилась.

– Хорош ржать, Наташка. Я серьезно.

– Ой, не могу! Тебя-то?! – все еще не могла поверить подруга. – Не может быть, Малина! Ему что, память отшибло? Или жизнью контузило?