Первозданная (СИ) - "De Ojos Verdes" - Страница 14

К моему огромному счастью, я видела совершенно другие отношения между супругами. Я была взращена на почве любви, дружбы и верности. У меня по венам текли понятия «справедливость», «преданность», «честь», «совесть», «достоинство». В подкорку вшито железное правило: цени ближнего.

Мне было двадцать три года, когда я столкнулась с противоположным миром…

Я переехала и поступила на факультет иностранных языков одного из престижных университетов страны по направлению русского языка и литературы. На тот момент это вызывало у меня наибольший интерес после получения «сухой» специальности менеджера в сфере государственного и муниципального управления. Удивительным образом меня взяли в магистратуру, объявив, что первое образование позволяет сделать такое исключение.

Практически мгновенно в группе из двадцати девяти человек я нашла общий язык с большинством девочек. И с некоторыми из них сдружилась настолько, что мы до сих пор поддерживаем связь. Почти все уже замужем и имеют по одному-двум детям.

Положа руку на сердце, скажу, что годы учебы стали началом моего феерического разочарования практически во всем, что касалось ожиданий от жизни в Армении. Я возвышала людей, думая, что нравственность и принципы «законов гор» сохранились, но была неприятно удивлена. Люди теперь везде одинаковые. И, возможно, были всегда. Просто молодому неокрепшему сознанию свойственно создавать идеалы, которым ему хочется следовать. Я их ткала из образов матери и отца, а также своего окружения в Москве. Оказывается, на чужбине все же больше стремишься сохранить свою национальную идентичность. Факт, конечно, удручающий.

О, покорность, чистота, невинность?

Нет, не слышали. А если и слышали, то это отдавалось отдаленным эхом.

Кому сказать спасибо за такое «падение»? Я думала, может, Западу, к образу жизни которого стремится большая часть населения этой планеты? Пресловутый freedom во всём. Но не стоит обманываться. Таков прогресс. Результат капиталистических отношений, тяги ко всему материальному, и это произошло повсеместно. Где-то раньше, где-то позже. А где-то ещё должно произойти.

Из окна с сочувствием смотрю на свою соседку, которая натянула огромные очки на пол-лица и опустила голову, будто зарываясь в плечи. А всё почему? Очередной раз её благоверный вернулся пьяным и… Честно говоря, не знаю, он систематически её поколачивает, или это просто состояние аффекта… Мне неприятно думать о том, каково их малолетним сыновьям в такой обстановке…

Раздраженно вздыхаю и собираюсь на работу. В дороге привычно пишу и звоню родным: родителям, сестре…но не брату. Последний не разговаривает со мной уже три года. Моя крайняя поездка в честь рождения племянницы Эли обернулась катастрофой семейного масштаба. Сложно быть вдали от всех близких. Особенно, когда большая часть не признает адекватности твоего порыва. И Эдгар не понимал больше всех. Наша с ним связь другая. Именно поэтому он не принимает, что я смогла оставить всё и со спокойной душой уехать. Когда наша младшая сестра, умудрившаяся выскочить замуж в свои девятнадцать, родила ребенка, я не могла пропустить это событие, поэтому помчалась домой. Брату казалось, на этот раз я одумаюсь и не уеду больше. Но не смог меня переубедить. В конечном итоге обвинил в эгоизме и упорно отказывался общаться… По сей день не прощает мне разлуки. Не могу думать об этом без мук.

Однако у меня своя стихия. Только моя. Самая драгоценная.

Пусть он и не разделяет моей самозабвенной любви к родине, от этого наше родство не становится меньше, да и глупо будет утверждать, что я по ним не скучаю. Еще как. Дико. До боли. До слез по ночам. Когда понимаешь, что никто не заменит тебе родных глаз, которые были напротив всю жизнь. Но у меня есть потребность быть там, где я сейчас. Иначе я умру…

— Ребята, — в кабинет входит Арзуманян в прекрасном расположении духа, — доброе утро!

Мы здороваемся, отрываясь от своих занятий, и ждем распоряжений.

— Через неделю я беру отпуск дней на десять. Что у нас на повестке дня? Какие сложности?..

Стараюсь сдержать понимающую улыбку, чтобы не смутить мужчину. И всё жду, когда уже они объявят о своих отношениях?..

— Сатэ, — поворачивается Роберт ко мне с решительным выражением лица, — в заявлении я предложу твою кандидатуру на период моего отсутствия.

— Что?

— Исполняющей обязанности начальника отдела.

Я опешила. Конечно, это приятно, когда тебя ценят и признают твои способности. Скромностью я не страдала, знаю, что действительно работаю хорошо. Но соглашаться мне не хотелось.

— Извините, но я считаю, что остальные могут сделать это лучше. Во-первых, они дольше меня в этой структуре, во-вторых, я не думаю, что с объемом навалившихся дел смогу совместить и Ваши обязанности…

— Ой, да не глупи, — машет рукой Лиля. — Мы всегда поможем.

Я обвожу взглядом присутствующих и четко понимаю, что никто из них не горит желанием взять на себя эту ответственность.

Приехали, блин!

И в чем подвох?

— Думаю, я сам в состоянии решить, кто именно должен меня заменить, — в голосе шефа мелькают несвойственные жесткие нотки. — Это не обсуждается.

Я раздосадовано вздохнула и снова посмотрела на наших парней с невозмутимыми лицами. Разве они как мужчины не должны рваться к власти? Подумаешь, на каких-то лет пять-шесть младше меня… Вот что за молодежь?! Где инициатива?..

* * *

Всю прелесть должности начальника я ощутила на себе с первой минуты отсутствия Арзуманяна. Как-то сразу всем всё стало катастрофически необходимо. Я боялась не справиться, поэтому находилась в постоянном напряжении. Оказывается, Роберт столько всего выполнял… Всё, что он мне объяснил перед отъездом, пригодилось, конечно. Но этого было мало. И самое главное — не хватало эмоциональной устойчивости. Сложно общаться со снобами, которые мнят себя звездами, поскольку занимают руководящие позиции.

Мне же, наоборот, безгранично повезло иметь такую приятную команду! Хвала Небесам!

Вишенкой на торте стало внеплановое совещание, созванное заместителем Генерального секретаря через четыре дня моих мучений. На вопрос, по какой теме оно намечается, его помощница лаконично ответила «по всем» и бросила трубку.

Меня обуяла такая злость от этой бестактности, что откуда-то из недр появились силы и полная уверенность в том, что я вполне справлюсь. И не позволю каким-то выскочкам сомневаться в своих способностях. Если такой специалист как Арзуманян счел меня пригодной, значит, я не могу его подвести.

Открыв ежедневник, я по очереди попросила ребят описать общее состояние самых важных или проблемных закупок. После чего в назначенное время решительным шагом направилась на второй этаж за десять минут до начала мероприятия.

— Входить уже можно? — сдержанно поинтересовалась у той же помощницы, не считающей нужным разговаривать со мной вежливо.

— Пожалуйста, — протянула она надменно, не отрываясь от своего телефона.

Мысленно одарив её всеми заслуженными эпитетами, я толкнула дверь и вошла в небольшой конференц-зал рядом с кабинетом.

Задержалась на долю секунды, заметив единственную одиноко восседающую за столом фигуру Адонца, но тут же одернула себя и пошла вперед. После того нелицеприятного события, когда он меня обозвал сукой, я не встречалась с ним наедине. Но дать понять, насколько меня задело его отношение, не могла. Именно поэтому я прошла и села напротив него.

— Добрый день.

Меня обдали холодом безразличного кивка.

Да, я подыхаю. Да, мне больно. Да, рядом с ним невыносимо.

Но мой внутренний стержень настолько тверд, что я не позволю себе прогнуться под этими чувствами. Одного раза было вполне достаточно.

Спустя минуту, прекрасно ощущая тяжесть его взгляда, вскидываю голову, отрываясь от своих записей, и приподнимаю бровь в немом вопросе, когда замечаю его глаза на уровне своей груди.

Наверное, за весь период моего нахождения здесь это был первый случай, когда Адонц смотрел на меня так…знающе. При этом на его лице читалась такая ярость, что неприятные мурашки прошлись по коже, заставляя ежиться.