Запах чужой земли (СИ) - "Ортензия" - Страница 2

— Абрамович, ко мне!

И было это произнесено таким тоном, что я на миг поверил, вот прямо сейчас, из-за полуразрушенной стены кирпичного здания, выскочит никто иной как Рома из Саратова.

Ошибся. Перед нами, словно из воздуха, материализовался высокий долговязый парень года на три младше меня, в очках на пол-лица с толстыми линзами и совершенно непохожий на Авраама. Типично русский парень из российской глубинки.

Начальник, склонив голову в его сторону и натянув на лицо строгое выражение, сказал:

— Гена, видишь этого парня? — рука пенсионера ненавязчиво махнула в мою сторону, — срочно подбери ему одёжу местных гвардейцев и чтоб сидела она на нём как литая. Пять минут тебе даю, дуй, — но увидев, что парень остался стоять с вопросительным взглядом, добавил, — сейчас нагонит, — и развернувшись ко мне тяжело вздохнул, — я Черепанов, можно просто Олег. И не смотри на мои седины, мы сейчас не в армии и потому сразу на «ты», а то я себя совсем стариком почую, так что эту тему закрыли. Тут Лёха у нас проблема нарисовалась, прямо бомба, а из местной жандармерии, как на грех, ни одного человека. Иностранные языки знаешь?

Я кивнул.

— Английский, французский, испанский. Ну и русский санго немного.

— Твою же мать, — не удержался Черепанов, — а мой дылда на русском языке нормально разговаривать не научился, — он махнул рукой, — ну это лирика. Мне тут сообщили, что к нам из МИНУСКи едут, — и, видимо, приняв мой взгляд за вопросительный, пояснил, — многопрофильная комплексная миссия Организации Объединенных Наций по стабилизации. Слышал про такую? — и не дожидаясь ответа продолжил, — целый автобус с женщинами разных цветов и всяких вероисповеданий. Сечёшь? Из правительственных войск тут никого, кто бы их задержал, а мы, как сам понимаешь, не имеем на это право. Вот они и мчатся сюда на всех парах и кроме тебя, задницу мою прикрыть больше некому. Изобразишь на воротах аборигена, моя твоя не понимает и чтоб ни одна стервочка из этой организации на территорию не попала. Понял мою мысль?

— Легко, — согласился я, — их гнать в шею или культурно?

— Не наглей, — погрозил Черепанов указательным пальцем, — очень культурно, а то они кучу жалоб настрочат, а нам этого не надо. Скорее всего родственники президента нажаловались, слишком много их у него и жаждут отбить у нас дворец. Хотя какой это дворец, — Черепанов махнул рукой, — сам увидишь. И если всё понял, беги за Абрамовичем, вон он ждёт тебя, давай родной. А то эти дамочки ненароком примчаться раньше, чем ты в форму облачишься.

Но едва я шагнул вслед за долговязым очкариком, Черепанов меня догнал последним вопросом:

— А ты это, часом, шоколадному зайцу родственником не приходишься?

— Нет, — ответил я, изобразив на лице улыбку.

— И это не загар?

— Нет, — я отрицательно помотал головой.

— Ну ладно, потом поговорим, дуй.

Я шагнул в святая святых и едва не приложился лицом в огромную, металлическую статую Бокассы. Словно сброшенная с самолёта она прочно увязла в земле, и стояла слегка накренившись, всего в паре сантиметров от белой, видимо, недавно выкрашенной известью стены, усеянной пластиковыми цветами.

— И давно она тут, народ пугает? — спросил я у Абрамовича, в принципе, вовсе не рассчитывая на ответ.

Гена пожал плечами.

— Наверное с тех пор, как ее сняли с основания.

— Понятно.

Я вспомнил, что статуя символизировала вход в могилу Бокассы, чей скелет на самом деле находился где-то в лабиринтах подземелья под дворцом и зашагав рядом с нескладным очкариком, ненароком поинтересовался:

— Ты и правда Абрамович?

— Нет конечно, это Палыч меня так прозвал, назначив интендантом. Мол, всех интендантов через пару месяцев службы уже вешать можно.

— Да, — протянул я удивлённо, — а Суворов вроде год давал, ну ладно, а то уж было подумал, что родственник. А Палыч, стало быть отчество Черепанова?

— Отчество, — подтвердил очкарик и ухмыльнулся, протягивая руку, — я Гена, — а потом добавил, — родственник, ну ты сказал, — и он хохотнул.

— Алексей, — я пожал растопыренную ладонь, после чего указал на дом, напоминавший по форме лодку.

— Твоё хозяйство?

Над дверью была прибита большая вывеска, на белом фоне которой, чёрными буквами на русском языке, без малейшего намёка на дизайн, кто-то намалевал: «Хозинвентарь и принадлежности». Принадлежности. Вот кто придумал такое слово? Не самое приятное, потому как рифмуется с другим, совершенно не привлекательным.

Гена кивнул и отпёр массивный замок.

— Лодка Сен-Сильвестр, — проговорил я, рассматривая здание.

— В смысле? — спросил интендант, отходя назад и вставая рядом со мной.

— Так назывался этот дом в былые времена. Здесь жила вторая жена императора ЦАР.

У Гены очки сползли на переносицу и парень, близоруко щурясь оглянулся.

— Это ты с чего взял? — спросил он с сомнением глядя мне в глаза.

— То есть, ты занял это здание и даже не знаешь кому оно принадлежало? — теперь настала моя очередь удивляться.

— Почему не знаю, — Гена снова пожал плечами, — знаю. Тут африканский король какой-то жил, — потом подумал и добавил, — давно жил, ещё в позапрошлом веке. А как он свои дома называл, мне, как-то не досуг, — и спохватившись, быстро проговорил, — пойдём, Палыч сказал пять минут, а я тут по твоей вине здания разглядываю, — и устремился внутрь.

Я оглянулся. Через вполне ухоженную дорогу стояло старое трухлявое деревянное шале, когда-то поэтизирующее мирную спокойную жизнь сельского труженика. Буквы на вывеске давно стёрлись, но я и так знал, что это за домик. Вилла Мбата. Посторонним вход воспрещён. Здесь жил и спал только Ж. — Б. Бокасса. Я повернул голову разыскивая глазами то, зачем я здесь и сразу заметил его. Этот дом по сравнению с остальными постройками и сегодня был самым величественным. Дом его первой женщины. Вход мне не был виден, так как здание стояло фасадом к бассейну, в который, почти полностью завалилась арматура бринкбалантной горки. По мне так самая обычная горка для спуска в воду и почему на плане было написано бринкбалантная для меня осталось тайной. Но это и не важно. Дом, вот что меня интересовало в первую очередь, а вернее одна из комнат на втором этаже.

— Ну, где ты, — вывел меня из задумчивости интендант, — сейчас Палыч примчится.

И я шагнул в полутёмный коридор.

— Двигай направо, — проговорил Гена едва я появился на пороге, — сейчас тебе местную форму подберём, — потом глянув на мои ноги, хмыкнул, — с ботинками проблемы. Тут бойцов местных нагнали сплошь женского пола и ботиночки им 36–38 размер. Я тебе выдам, конечно, нужные, но ты их не умыкни. Отстоишь на воротах и верни обратно, очень тебя прошу.

— Верну конечно, мне-то они зачем? У меня свои имеются, — с некоторым удивлением ответил я, но хозяин этой богадельни только хмыкнул.

— Вот и я о том же, а то бывают ухари.

Мы прошли в квадратное помещение размером пять на пять метров, в котором проёмы окон были заложены разными по своим габаритам камнями и зацементированы. Не везде и абы как, но свет с улицы не проникал, а освещало помещение одна тусклая лампочка, свисавшая с потолка на электрическом проводе. Стены были выкрашены совершенно неоднородно. То ли максимально перестарались, когда разбавляли краску, то ли неравномерная впитываемость поверхности, к тому же с видимыми следами валика, глубокими нерегулярными трещинами и отслоившейся местами краски. И выглядело как роялти-фри изображения.

Мелькнула мысль, как в этом полумраке близорукий парнишка что-то находит, но потом решив, не моё это дело, пододвинул к себе колченогий стул.

— Верну, — пообещав, я стал раздеваться, а Гена с головой нырнул в картонные короба.

— Ну вроде нашёл, — проговорил он через минуту протягивая мне комплект местной одежонки и чёрные лакированные туфли, — извини другого нет, но на пост в самый раз.

Мне то вообще без разницы в чём миссию встречать, мог бы и в своей горке. Главное ведь цвет кожи. Моей кожи. Я был чёрным.