Этот большой мир. Тайна пятой планеты (СИ) - Батыршин Борис - Страница 32

— И Оля доверяет ему такое ответственное занятие? — весело удивилась моя подруга.

Юрка пожал плечами, отчего стал медленно вращаться.

— Вроде, справляется. Оля говорила, он часто там работает, и всё время в одиночку. Нервы успокаивает, лучше любой медитации…

В люк постучали.

— Войдите. — отозвался Кащей. Я посмотрел с интересом — кого это к нам принесло? Завсегдатаи «Сюрприза обычно не стучатся, значит, кто-то из 'старшей» команды?

Створка отъехала, на пороге возник Леднёв.

— Привет, бездельники!

— Валер, ты? — Юлька вывернула шею, пытаясь разглядеть визитёра через подголовник ложемента. — Вы уже закончили?

— Сиди-сиди… — он сделал успокоительный жест и кивнул на освободившееся кресло. — Я тут устроюсь, можно?

— Это Олино место. — заявил из-под потолка негостеприимный Кащей. — Она на камбуз пошла, сейчас вернётся.

— А куда же мне тогда? — Леднёв в растерянности заозирался.

— Не слушай его, Валер… — посоветовал я. — Садись, конечно, она не будет против.

Он кивнул, подтянулся к ложементу, устроился, затянул пояс.

— Так что вы, закончили? — переспросила Юлька. — Следы усталости с её лица словно рукой сняло — вот что значит научный азарт!

— Какое там… — Леднёв сокрушённо помотал головой. — Не успели первый цикл расчётов прогнать — и на тебе, дисковый накопитель полетел! Сейчас с ним Власьев возится, нас выставил, чтобы не мешали советами. Говорит — час минимум, отдыхайте пока…

— Ну и правильно! — в проёме люка появилась Оля. В руках у неё был прозрачный пузырь наполовину наполненный чем-то ярко-жёлтым. — Держи, Юль!

И, словно мячик, отправила пузырь через всё помещение мостика. Юлька поймала, благодарно кивнула и сорвала с питьевой трубки пластиковый колпачок.

— Может, кофе, Валер?

Леднёв отрицательно мотнул головой.

— О чём беседовали? — он в свою очередь потянулся в ложементе, хрустнув суставами. — Я вам не помешал?

Мы переглянулись. Раньше подобная деликатность за великим астрофизиком не замечалась… может, и правда, устал?

— Да мы особо ни о чём… — ответил я. — Но раз уж ты здесь… Валер, можно вопрос?

— Угу… — отозвался он. — Оль, если не трудно, бутерброд прихвати там, с утра не жрамши…

— … не пимши и не срамши! — гнусно хихикнул из-под потолка Кащей. — Смотри, Лёх, что эта наука с людями делает!

Леднёв недовольно покосился на комментатора, но отвечать не стал. Оля тоже проигнорировала хулиганскую реплику — мило улыбнулась, осведомилась, какой именно сэндвич нести — с тунцом или с ветчиной, — и, получив ответ, удалилась.

— Так вопрос… — я дождался, когда люк за ней закроется и продолжил. — Вот мы всё время говорим об «обруче», верно? Но при этом совершенно забыли о планете. Может, расскажешь поподробнее, у тебя, вроде, целая гипотеза на этот счёт?

— Ты имеешь в виду Фаэтон? — осведомился из-под потолка Юрка. Я поморщился — ну куда лезет, не у него ведь спрошено…

— А ты что, видишь тут ещё какую-нибудь планету?

— Я и Фаэтона-то не вижу. — резонно ответил возмутитель спокойствия. — Астероиды есть, крошево каменное. А вот чтобы планета… я вот перед отлётом, на «Гагарине» пролистал свежую «Науку и жизнь», так там пишут: установлено точно, что никакого Фаэтона не было вовсе! Обломков, видишь ли, во всём Поясе маловато, не набирается на планету. Так что, извиняй, Валер, накрылась твоя гипотеза медным тазом.

Он нарочно подзуживает Валеру, сообразил я и тут же перестал сердиться. Если наш астрофизик заведётся, то его потом и расспрашивать не нужно, сам всё выложит. А он заведётся теперь, когда ему ткнули в нос дилетантской статейкой из научно-популярного журнальчика — это ему-то, восходящему светилу астрофизики, автору широко известной (хотя, конечно, и в узких кругах) революционной гипотезы о происхождении Пояса Астероидов!

Леднёв и не стерпел. Минут пять мы уворачивались от банановой кожуры и помёта, которые он обрушил на несчастного Кащея и тех, кто посмел хоть заикнуться в его защиту. Потом громы и молнии несколько приутихли, и обвинитель переключился на более конструктивный стиль изложения.

Если вкратце, то Валера изначально предположил, что гигантский обруч был построен в непосредственной близости от Фаэтона, тогда ещё целёхонького. Кто были его создатели — обитатели планеты или пришельцы из далёкой-далёкой галактики, — и зачем они выбрали такое место для него, можно только гадать. А вот что известно наверняка — что в один далеко не прекрасный для фаэтов день «обруч», что называется, пошёл вразнос. Было ли это умышленное действие, ошибка в некоем эксперименте, или проявление законов Мироздания, неподвластных строителям «обруча» — на это тему можно фантазировать до бесконечности. Важно то, что энергетический выброс из колоссального тахионного зеркала продырявил Фаэтон чуть ли не до планетарного ядра — и это закономерно вызвало к жизни грандиозные в своей разрушительности процессы. Ядро, в обычном своём состоянии стиснутое раскалённое до многих тысяч градусов, избавившись одномоментно от этого гнёта, попросту взорвалось, расколов планету на части — как пороховой заряд мортирной бомбы раскалывает её на куски чугуна с острыми, как бритва края. Цивилизация Фаэтона погибла мгновенно — никакие пирамиды Хеопса или Баальбекские террасы не могли пережить такой катаклизм. Разве что, на некоторых каменных обломках, мечтательно добавил Леднёв, могли уцелеть какие-то следы, развалины, вроде тех, которые описал Алексей Толстой в своей Аэлите — там инженер Лось и его спутник увидели руины каменных башен на одном из астероидов, к которым их занесло на обратном пути с Марса… А если серьёзно — искать такие следы можно вечность и ещё пару миллионов лет в придачу, тем более, что самые крупные обломки раскалывались под действием гравитации сравнительно недалёкого Юпитера, крошились, постепенно образуя облако обломков поменьше, и в итоге расползлись в кольцевое образование, ныне известное, как Пояс Астероидов.

Однако, «червоточина», связывающая «обруч»-планетоубийцу с другим, расположенным далеко за пределами Солнечной системы, продолжала исправно функционировать, подпитываемая в полном согласии с теорией Гарнье энергией из подпространства. За миллионы лет она словно гигантским пылесосом, высосала почти весь объём образовавшегося скопления; уцелели только те обломки, которые отлетели достаточно далеко от места катастрофы…

Леднёв посмотрел на притихшего Кащея — тот, как и все остальные, находившиеся в «Сюрпризе», представлял нарисованную картину планетарного апокалипсиса.

— И это ответ автору твоей, Юр, статейки. Он ведь, строго говоря, прав: уцелевший объём астероидного вещества маловат для планеты. Только вот вывод неверен, поскольку недостающие обломки были поглощены «обручем» и переместились неизвестно куда. Кстати, я не исключаю, что мы однажды выясним, куда именно — результаты исследований дают основание полагать, что в самих «обручах» сохраняются своего рода следы наведённых тахионных полей, по которым можно определить параметры создававшихся «червоточин». Кроме того, я надеюсь, что записи об этой катастрофе могут найтись за той дверкой на Энцеладе.

Некоторое время все молчали.

— Валер, но ведь из-за чего-то обруч отключился? — спросила Юлька. — Если бы процесс поглощения астероидов продолжался до последнего времени, то наблюдатели, уж наверное, что- нибудь, да заметили?

— Несомненно. — кивнул Леднёв. — Почему «обруч» перестал работать, что с ним произошло — пока неясно. То ли межзвёздный хищник проглотил больше, чем смог переварить, и не выдержал нагрузки, то ли нечто воздействовало на «обруч» на другом конце «червоточины», но однажды процесс поглощения остатков планетной массы прервался. Полагаю, мы даже можем прикинуть примерно, когда это случилось, взяв за основу расчётов примерную массу Фаэтона и объём уцелевшего астероидного вещества. В любом случае, речь идёт о миллионах и миллионах лет, в течение которых гигантское кольцо дрейфует в Поясе, притворяясь для земных наблюдателей безобидным астероидом. Обнаружить его можно было лишь случайно — или, зная заранее, где искать.