Этот большой мир. Тайна пятой планеты (СИ) - Батыршин Борис - Страница 27

— Мир, я тут знакомых встретила — сообщила Соня. Она слегка запыхалась, видимо, бежала. — Помнишь, я тебе рассказывала о ребятах из ЭВР? Представляешь, они летят одним рейсом с нами, в этот… как его…

— Мацуяму. — подсказала Мира. Соня действительно как-то говорила подругам о своих знакомых из организации «Эра Встретившихся Рук». Мира тогда была занята своими мыслями и пропустила большую часть рассказа мимо ушей. Запомнила только, что занимаются они инопланетными цивилизациями, ищут их следы, проводят фестивали. Помнится, Соня даже выступала на одном из таких — играла на своей виолончели на фоне большого экрана, на котором демонстрировались слайды с изображениями пирамид, древних фресок да печальных пришельцев с огромными стрекозиными глазами и зеленоватой кожей. Соня была в восторге от новых друзей — какие они умные, какие свободомыслящие, как смело и независимо мыслят, какие интересные дела делают! А вот Юрик и Лёшка Монахов иначе, чем одержимцами ЭВРовцев не называют…

— А что им понадобилось в Мацуяме? Только не надо говорить, что собрались на наш концерт!

Виолончелистка сделала удивлённые глаза и звонко рассмеялась.

— Нет, конечно! У них там какая-то конференция. Хочешь, поедем, познакомлю?

И, не дожидаясь ответа, потянула подругу за руку, стаскивая с высокого барного табурета.

II

Из записок

Алексея Монахова

«… В оставленном мною мире процветало такое явление, как попаданческая литература — истории о людях, которые в одиночку или группами, от нескольких человек до целых государств во всем, что в них содержится, проваливаются в прошлое. Нет, не так — попаданцы в прошлое есть всего лишь один, самый толстый и жирный пласт этого жанра. Кроме давно минувших дней, неуёмная фантазия авторов отправляла своих героев и в фэнтезийные, полные магии, эльфов и прочих орков с драконами миры, и в далёкое или не очень будущее, и, конечно, в космос, заставляя их то робинзонить в стиле Фрэнсиса Карсака или хайнлайновского 'Тоннеля в небо», то недрогнувшей рукой перекраивать судьбы галактических империй. В-общем, своеобразный культурный слой в массиве фантастической литературы, начало которому положил ещё Сэмюэль Клеменс, (он же, если кто запамятовал, Марк Твен) автор бессмертного «Янки из Коннектикута».

На этой плодородной почве в наше время проросли и другие, сопутствующие явления, и в частности — так называемые «заклёпочники». Осев на интернет-форумах, а позже и в расплодившихся соцсетях, они паразитировали на произведениях попаданческого жанра, обсуждая, советуя, критикуя всё, что связано с техникой, военным делом и прочими специфическими областями знаний, к которым обычный читатель как правило, не проявляет особого интереса. Всякий уважающий себя заклёпочник просто обязан указать писателю на какой-нибудь неточно описанный технический прибамбас, только для него самого важный и значимый. Или, скажем, на нелепое (опять-так с точки зрения диванного критика) поведение персонажа, возмутительным образом отклоняющееся от единственно верной линии поведения, многократно обсуждённое на упомянутых форумах…

Поймите меня правильно: при всём своём ироническом отношении к данному явлению, я далёк от того, чтобы объявлять его вредным. Некий позитив в нём, безусловно имеется — с одной стороны, «заклёпочные» разборы порой помогают автору лучше ориентироваться в сугубо специальных материях, так или иначе затронутых в его произведениях, а с другой — играют роль фильтров, отсеивающих откровенно прожектёрские идеи и сюжетные ходы. Читатель пошёл образованный, его эффектными, но совершенно нереальными с технической точки зрения штучками вроде самолетающего яйца инженера Лося или ультразвуковой всеразрушающей пушки подводной лодки «Пионер» не прошибёшь, приходится искать более убедительны обоснования для своих фантастических допущений. И тут главное — не перегнуть палку, иначе сюжет рискует превратиться в нечто занудное, понятное только тем самым заклёпочникам.

К чему это я? А к тому, что с точки зрения просветлённых свидетелей командирских башенок и адептов промежуточных патронов, всё, что творится вокруг меня — это бред, нелогичная чушь, шеренги роялей из кустов, попрание устоев здравого смысла, и вообще, такого не может быть, потому что не может быть никогда. И, знаете что? Порой я ловлю себя на том, что склонен с ними согласиться. В самом деле: из середины семидесятых со всеми их политическими дрязгами, холодными войнами и блоковым мышлением, от первых робких попыток обосноваться на орбите Земли и прощупать автоматическими зондами наших ближайших соседей — и вдруг гигантский скачок чуть ли не в преддверие «Полдня» братьев Стругацких, в Дальнее Внеземелье, к покорённому… даже не пространству, а подпространству! Ну, хорошо, пусть не покорённому, но уже работающему на человечество! И всё это — на техническом уровне начала восьмидесятых годов двадцатого века, слегка скорректированного гобийской находкой Ивана Ефремова — но в- основном, оставшегося тем же самым, разве что, сменившего ориентацию со смертоубийства в любых формах, на движение в Космос.

В «Стране багровых туч» старт «Хиуса» к Венере состоялся в 1991-м году, события «Пути на Амальтею» случились десятью годами позже, а ещё через десять лет человечество довольно уверенно чувствовало в системе Сатурна — читайте «Стажёров», там всё разложено по полочкам. Здесь до этих памятных дат ещё далеко, а мы уже освоились на Энцеладе, летаем, как к себе на работу, в Пояс Астероидов… Да это и есть работа — привычная, успевшая даже стать рутиной. Часа за полтора до отбытия с «Лагранжа» я собственными ушами слышал, как кто-то из планетологов жаловался Пьявко, что полёты к Кольцу с запусками зондов в щели Кассини, Лапласа и Гюйгенса, ему надоели — и не пора ли, наконец, покончить с осточертевшей рутиной, взвалив её хоть на сопляков-практикантов, а самим заняться чем-нибудь по-настоящему новым и интересным?..

Тогда я с трудом удержался от язвительных комментариев. Щель Кассини им, видите ли, неинтересна! Слышал бы это Станислав Лем (ныне, кстати, здравствующий и пишущий) и примерил бы их заботы на своего пилота Пиркса с его дознанием… Хотя, если подумать здраво, это как раз нормально: «героическая» эпоха освоения Внеземелья рано или поздно закончится, уступив место повседневщине, рутине — как романтику первых стройотрядов сменила в своё время обычная производственная текучка. И приведённый выше эпизод — не что иное, как первые симптомы этих, пока ещё неблизких, перемен…

Не раз и не два я возвращался к этой теме — и в дневнике, и в ночных бессонных мыслях, но всегда наедине с самим собой, хотя и появилась у меня слушательница, способная оценить их по достоинству и посочувствовать непростой судьбе попаданца, у которого уже голова лопается от всех этих парадоксов… Но нет, я стараюсь не грузить Юльку подобными вещами. Вот если бы поговорить об этом с И. О. О…

Прыжок от «Лагранжа» в Пояс Астероидов занял, если считать погрузку и выгрузку из «буханки», не больше получаса. И встречали нас на «Заре» отнюдь не как героев, вернувшихся из далёкого и опасного путешествия, а как коллег, смотавшихся быстренько в служебную командировку на пару дней — и явившихся, как положено, в бухгалтерию, сдавать отчёт вместе с приложенными к нему чеками и железнодорожными билетами. Вот скажите, только положа руку на сердце — что это, как не скучнейшая скука и самая что ни на есть рутинная рутина?..'

«…Рутина, говорите? Только не в этот раз. Ровно за десять минут до прибытия 'буханки» из зеркала, возникшего пустоте в трёх тысячах километров от «Зари» вынырнул «Фубуки». Честно говоря, я лелеял слабую надежду, что Стивен что-то напутал, или же Гарнье в последний момент прислушается к голосу разума и отменит экспедицию — но нет, всё напрасно. Первый тахионный планетолёт совместной англо-японской постройки прибыл в пункт назначения.