Хомячки в Эгладоре - Галина Мария Семеновна - Страница 19

— А! — радуется Дюша, — свободные народы свободного мира! А где они, кстати? Где Гэндальф?

— С Гэндальфом временные трудности. То есть я хотел сказать, он присоединится к вам позже.

— А Леголас и Гимли? Боромир, в конце концов?

— Эй, — возглашает Элронд, — кто тут у нас низший эльф?

— Я здесь, государь, — маленький зеленый эльф раздвигает Генку и Дюшу и просовывает голову в палатку.

— Где у нас Леголас и Гимли?

— А они на вокзал поехали. Питерских эльфов встречать, — поясняет низший эльф.

— А! — спохватывается Элронд, — у нас ожидается делегация дружественных эльфов из Лихолесья. В связи с напряженной международной обстановкой в Средиземье. Ну и ладненько, там и встретитесь. Арагорн проведет вас. Рассматривайте это как начало вашего многотрудного пути, о хоббиты! Я все сказал! Желаю вам удачи в борьбе против мирового зла, о мои маленькие герои!

Он делает какое-то движение рукой, и перед носом у Генки разворачивается пестрый полог, закрывая вход в палатку.

— По-моему, это какой-то идиотизм, — ворчит Генка, следуя за Арагорном, бодро топающим по платформе станции Воробьевы горы. За стеклянными стенами нестерпимо блестит река.

— Почему? Мне нравится. Забавно и даже трогательно как-то у них получается. Нет, я рад, что мы согласились, Геночка. Такой экспириенс!

— А ты Элронда разглядел? Почему он был скрыт во мраке? -Потому что тени удлинились? — неУверенно предполагает

Дюша.

— Скорее, потому что он — тоже баба, — говорит Генка, — популяция у этих эльфов такая, что ли? Сугубо женская?

— Прикинь, Генка, сколько у Толкиена активных женских ролей? Ну, Арвен, условно, ну еще Галадриэль, ну, Эовин. Которую, кстати, лично мы по игре и не увидим. А играть всем хочется. Женщины тоже люди. Меня другое немножко смущает. Почему они нам устроили игру по низшему разряду?

— Что значит — по низшему? А какой у них высший? С натуральным Ородруином?

— Нет, но все-таки странно. Те эльфы, в Эгладоре, были совсем не такие. У них и стража на дереве, и луки, и прикид серьезный, и по квэнья ботают. А эти на палочках скачут, пепси-колу пьют. Одна Арвен прикинута как надо, но у нее, по-моему, с головой не все в порядке.

— Еще бы, в ее то годы! Арагорн, — Генка вдруг напрягается, и Дюша чувствует, как ее плечо твердеет, — эй, Арагорн! Да остановись же ты, наконец! Кто это там?

— Назгулы! — взвизгивает Арагорн. В дальнем конце вестибюля медленно вырастают остроконечные черные капюшоны. Их зубчатые тени отражаются в блестящем настиле, точно в стоячей озерной воде. Немногочисленные пассажиры, ожидающие поезда на платформе, не обращают на назгулов никакого внимания.

— Арагорн, ты, это… отбивайся, первый меч Средиземья, — оживленно говорит Дюша, предвидя следующее замечательное приключение.

Арагорн, застыв на месте, хлопает рыжими ресницами.

— Это… откуда? — выговаривает Арагорн, обращаясь в пространство.

— Как — откуда? — говорит совершенно довольный Дюша, — из Минас-Моргула, а то!

— Но это не по… то есть…

— Дюша, — говорит Генка тихо, — надо драпать от этих Моргулисов.

— Ну да, ну да…

— Нет, я серьезно. Надо драпать.

— От назгулов не скроешься, — радостно сообщает Дюша.

— Но попробовать-то можно. Арагорн, раздери тебя Барлог, сюда! За колонну…

Дюша жизнерадостно, как щенок, запрыгивает за колонну и выглядывает оттуда, с любопытством озирая вестибюль. Назгулы плавно скользят по блестящему красноватому камню, их головы мерно поворачиваются из стороны в сторону.

— Поезд видишь?

— Но он же не в ту сторону, — блеет Арагорн. — Нам на Комсомольскую… питерские эльфы…

— Дура, — с чувством говорит Генка и прыгает в открывшуюся дверь. Одной рукой она вцепилась в Дюшу, другой — в упирающегося Арагорна. Назгулы, сориентировавшись, прыгают в ближайший вагон. Прежде чем поезд трогается, Генка, продолжая мертвой хваткой держать Арагорна и Дюшу, вываливается из поезда на платформу. Поезд трогается, за стеклом маячат черные остроконечные тени. Генка в ужасе видит, как черная рука пытается просунуться между створками двери.

— Что это б-было? — бормочет Арагорн, поправляя съехавшие очки.

— Назгулы, разумеется, — холодно говорит Генка, — ты что, настоящих назгулов не видела, идиотка? Это тебе не твои воши на палочках… Скорее, поезд подходит. А то они еще стоп-кран сорвут, с них станется.

Поезд выезжает на прозрачную платформу, раздувая Генкины черные кудри. Они запрыгивают в вагон и, отдуваясь, прислоняются к противоположной двери. За дверью видна искривившаяся река, купы деревьев, ступеньки, сходящиеся к воде…

Двери захлопываются. Река начинает двигаться, все быстрее набирает скорость. Над городом стоит торжествующий бледный день.

— Откуда они взялись? — удивляется Арагорн, перекрикивая стук колес. — Из какой-нибудь другой игры?

— Но ведь мы по-прежнему хоббиты, — рассудительно поясняет Дюша, — так что назгулы совершенно естественно…

Генке кажется, что это как раз неестественно, но она только говорит:

— Послушай, Арагорн, как тебя там, на вокзале будет много народу? Эльфийского, я имею в виду.

— Ну да, — мрачно говорит Арагорн, — все, кто еще остались.

— Что значит — остались? А прочих что, уже истребили?

— Не-а, просто на полевки уехали.

— А ты, значит, нет. Не взяли тебя, да? Ладно, и то хорошо, назгулы в толпе не нападают.

— Назгулы точно из другой игры, — оживленно говорит Арагорн, — накладки-то всякие бывают. Вот прикинь, как-то на хишке берут меня в плен. Ну, сижу я в плену, сижу, потом достало сидеть, и я кончаю жизнь самоубийством.

— А по-моему, ты вполне жива, — замечает Генка.

— Так по игре же. Ну, и пошла в Мандос. Да вы чего, это обитель загробная… А покойники у нас жили на самом краю территории, за Андуином, ну за Яхромой то есть. И вот иду я по тропке, лес вокруг, солнце садится, от земли туман поднимается, ну, жутко мне стало, мало ли кто в лесу ходит… Сморю — мужик идет, катит велосипед, сам с рюкзаком, ну цивил какой-то, кто его знает, что за человек, значит, я с тропки схожу и решаю в кустах укрыться предусмотрительно. Мужик, видно, что-то все-таки заметил, стоит, велосипед поставил, оглядывается, и тут из за поворота выходит, блин…