Темный полдень (СИ) - Костадинова Весела - Страница 41

Я посмотрела на Диму — его лицо было искажено напряжением и злостью, глаза полыхали тем самым диким огнём, который заставлял меня терять контроль. Но этот звонок, чёрт побери, всё равно не давал покоя. Телефон звонил и звонил, заставляя вернуться к реальности.

Я словно проснулась от сна, от того самого сна, в котором оказывалась каждую ночь всю прошлую неделю. Того сна, от которого меня будила моя кошка. Только на этот раз сон сном не был.

Я лежала на заднем сидении, в одном белье, Дима лежал на мне, без рубашки. Джинсы еще были на нем, но уже расстегнутые. Еще пять минут и….

Он смотрел на меня, словно и сам только что проснулся. Его глаза потеряли тот дикий блеск, который горел в них мгновение назад. Теперь в них была растерянность, словно он сам не мог понять, как мы оказались в этом положении — обнажённые, запутавшиеся в собственных желаниях и страхах. Я аккуратно оттолкнула его, чувствуя, как его руки на мгновение напряглись, но потом он всё-таки отступил, словно отпуская не только меня, но и все те эмоции, что рвались наружу. Внутри всё кипело, но я подавила в себе это пламя, потянувшись за телефоном.

Высветившийся номер заставил меня чертыхнуться, а щеки вспыхнуть огнем. Я сбросила вызов и повернулась к Диме.

— Прости…. Дим. Мне нужно домой…

Вид у Димы был потерянным, словно он пытался собрать разбитые осколки собственных мыслей и эмоций. Он сел, откинувшись на сиденье, пригладил растрепанные волосы и тихо выдохнул, будто искал в этом воздухе слова, которые могли бы объяснить всё, что произошло.

— Прости, — пробормотал он, глядя куда-то мимо меня, а потом с усилием закрыл глаза, как будто пытался стереть из памяти этот момент. — Это было…

— Я сама виновата, — попыталась я найти правильные слова, но они звучали фальшиво и сухо, и даже я сама в них не верила. — Забудь.

Сейчас, когда вихрь отступил, оставив нас обессиленными, я ощущала только опустошение и болезненное осознание того, что между нами не может быть ничего настоящего. Только этот сорванный поцелуй, этот взрыв страсти — но не любовь.

Быстро натянула на себя одежду и пулей вылетела из машины, одним прыжком перемахнув через забор и захлопывая двери дома. Тяжело дыша упала на пол и завыла от отчаяния, слыша как на улице Дима отъезжает от дома, резко вдавив педаль газа.

23

Июнь

Телефон зазвонил снова, а потом снова и снова. Такая настойчивость была совершенно не свойственна Андрею, но сил разговаривать с ним у меня не было совсем.

«Айна, я сейчас приеду!» — только это сообщение привело меня в чувства.

— Прости… — я набрала его номер. — Я…. спала.

— Айна… — он запнулся, снова подбирая слова. — Завтра будет разговор. Со специалистом. Думал, ты хочешь участвовать.

— Да, — я вытерла ладонью слезы, текущие по щекам. — Да. Я буду. Во сколько?

— Приходи к десяти. Могу заехать.

— Нет, нет…. Не надо. Я приду сама, Андрей. В селе черт знает, что происходит, не стоит привлекать лишнего внимания.

— Как скажешь, — его голос оставался напряжённым, но я уловила в нём отзвук той сдержанной заботы, что он всегда старался скрывать. — Жду.

— Хорошо… — я сдержала шмыганье носом.

— Айна….

— Что?

— Еще раз обманешь — на этом наши отношения закончатся. Поняла?

Его слова ударили, как холодный душ, заставив меня замереть. Резкость, почти угроза в его голосе, прозвучали неожиданно, и я почувствовала, как внутри всё сжалось от напряжения.

— Поняла, — наконец прошептала я, стараясь удерживать голос ровным, хотя внутри всё горело от острого чувства вины и боли.

Он молчал, и этот молчаливый момент растянулся, будто между нами пронеслось что-то важное, но невысказанное. Потом раздался его короткий вздох, словно он тоже пытался справиться с собственными эмоциями.

— Спокойной ночи, Айна. Завтра поговорим, — ответил он, и в его голосе снова появилась привычная холодная сдержанность, но в ней я уловила нечто новое — намёк на разочарование или скрытую боль.

Он отключился, а я так и сидела на полу, чувствуя, как разрывает меня на мелкие части.

— Как же вы меня все достали!!!!! — заорала я в темноту дома. — Не ты, Обжорка, — я погладила мягкую шерстку подошедшей кошечки. — Тебя единственную я люблю…. - уткнулась лицом в мягкую шерсть Обжорки, вдыхая её запах и ощущая, как хоть немного спадает напряжение в плечах.

Утром отправилась к дому Андрея рано, не хотела привлекать лишнее внимание местных к себе. Однако, первое, что нашла во дворе дома — большой кувшин с еще теплым молоком, корзину, полную яиц и рыбный пирог, накрытый полотенцем.

Находки были настолько неожиданными, что я даже остолбенела. Обжорка обнюхала еду с видом хозяйки, а потом нахально куснула румяный бок пирога, полностью оправдывая свое имя.

— Да ты обнаглела в край, я смотрю, — пробурчала я ей, забирая еду в дом и оставляя на столе. Пирог пах так аппетитно, что не удержалась и сама отрезала кусочек. — На, лопай, подруга, — кинула ей кусочек рыбы, который был проглочен с невероятной скоростью.

— Знаешь, Обжорка, — едва не облизывая пальцы, заметила я, — в этом селе на голову больны все, кроме тебя и меня. Хотя…. Насчет себя я уже сомневаюсь. Вот скажи, будет нормальный человек с кошкой говорить?

— Мяу, — ответила Обжорка, требуя добавки.

— Вот и я об этом, дорогая, — кладя ей еще рыбы, заметила я и невольно улыбнулась. — Все. Я к твоему хозяину, ты за старшую в доме. Если останусь — сожру пол пирога, бегай потом, жирок сгоняй.

Солнечный свет заливал село ровным, веселым светом, но я решила пройти не по дороге, а перепрыгнула через забор и пошла через поля. Джинсы и кроссовки в одно мгновение стали мокрыми от росы, но холодно мне не было. Все мысли занимал вчерашний вечер.

Думать о Диме и его порыве не хотелось совсем, однако и мысли об Андрее радости не приносили. Его неожиданное заявление и разочарование, проскользнувшее в голосе, ранили меня куда сильнее, чем я ожидала. Я и солгала-то ему в мелочи, просто не сказала, почему не ответила сразу, но…. откуда он вообще узнал? Невольно поежилась — вот реально ведьмак чертов! И почему я должна раскрывать ему все?

В душе боролись раздражение, злость и грусть.

Остановилась где-то на полпути, глянув на время и понимая, что таким темпом приду к нему почти за полтора часа до встречи. Солнце постепенно поднималось выше, нагревая воздух и заставляя пейзаж вокруг оживать. Вдалеке слышалось пение птиц, а земля под ногами казалась мягкой и теплой, несмотря на холод росы.

Посидела на старом камне у зарослей дикой малины, пытаясь успокоить нервную дрожь. А потом вдруг тихо засмеялась — все мои приключения в этом богом забытом селении напрочь выбросили из головы все проблемы, которые организовал мне Баринов. Может стоит спасибо сказать?

Не Андрею или Диме, не Надежде с её травами и даже не Обжорке, которая, в конце концов, всего лишь кошка, но этому месту, этому дикому, опасному и таинственному краю. Словно оно само приняло меня, втянуло в свои лабиринты и дало забыть на время о страхах, которые я привезла с собой. И может, в этом есть своя ирония — приехать сюда, чтобы скрыться от одной опасности и найти другую, чтобы понять, что я — не машина и умею чувствовать, что мой цинизм — всего лишь маска, одна из десятков, но маска. Увидеть себя настоящую — неуверенную, неопытную, в чем-то слабую, в чем-то глупую. Признать, что у меня до хрена слабостей, что вся моя уверенность в себе — всего лишь наносное. И понять, что я безмерна одинока. Совершенно одинока и ищу хоть кого-то, кто мог бы развеять это одиночество: Диму, его тетку, кошку в конце концов.

Может не так уж не прав Дима, предлагая мне этот странный и комичный союз — он тоже бежал от этого сжигающего душу одиночества. Его сила, как оказалось, стала и его наказанием — она делала его одиноким. Он был слишком могущественным для тех, кто жил вокруг, слишком прямым и строгим, чтобы они могли видеть в нём просто человека. Ему доверяли, но не пытались понять, боялись, но не любили по-настоящему.