Темный полдень (СИ) - Костадинова Весела - Страница 38

Он поднялся, раздраженный и смущенный, собирая грязную посуду и относя ее на кухню. Быстро вымыл и поставил на место, а после попрощался в своей хмурой манере и вышел, оставляя за собой ощущение пустоты в доме, чуть сглаженное кошкой, которая не спешила убегать за хозяином.

Я спала почти весь день и всю ночь — измотанному организму нужно было восстановление. И поэтому когда пришла Наталья и привезла продукты, чувствовала себя значительно лучше.

— Привет, Андрей сказал, что ты болеешь, — следуя приглашению она вошла в мое жилище, оглядываясь с любопытством. — Заезжал утром, — ее щеки снова слегка заалели. — попросил меня тебе собрать еду. Заботливый, правда?

— Угу, — кивнула я, наливая в кружки обычный растворимый кофе и одну протягивая ей. — Ты, кстати, тоже выглядишь не очень.

Девушка и правда не цвела как обычно — выглядела бледнее обычного, а глаза лихорадочно светились.

— Сплю плохо, — призналась она, садясь рядом со мной на порог дома. — Всю неделю кошмары сняться….

— Вот это новость… — пробормотала я. — Это что как с месячными — синхронизируется со временем?

— Так ты тоже? — хихикнула Наталья.

— Отвратительные сны, — поморщилась и покраснела, вспоминая, сколько раз кошмары сменялись чувственными снами.

— Мне все время волки сняться, — призналась Наташа, — они словно в лес зовут. В чащу. А я и хочу туда и боюсь до одури. А тебе, что сниться?

— Я почти не помню…. — я не стала рассказывать ей о своих страхах и желаниях. — Кровь…. Какие-то образы смутные. Тебе Надежда своих травок не давала? Для сна?

— Кто? — фыркнула она, едва не поперхнувшись. — Да эта старая ведьма меня скорее отравит, чем помогать станет. У нас с ней любовь до гроба.

— За что она тебя так не любит?

Наталья поморщилась.

— Да вроде была у нее какая-то история с моим отцом. Мать моя умерла 25 лет назад, мне год всего был. Там странная история была — пропали девушки. А отец…. — она тяжело вздохнула. — Он жив… но не совсем…. Я и уехать не могу, не на кого его оставить, да и работа здесь, образование — только школа. И оставаться здесь…. Тяжело мне. Скучно. Когда Дима к нам вернулся, мне 13 было, а ему 29. Он сразу село в оборот взял, вместо своего отца. Сильный, умный…. Мне интересно с ним было. Я уже отцу помогать стала в магазине, мы жили в достатке, одни из первых поддержали наведение порядка в селе. Дима многих тогда через колено ломал, чтобы пакостить перестали, за ум взялись. Много тут всего было: и плохого и хорошего. Отец у него тоже сильный, но Дима…. Я многому у него училась. А вот тетка Надежда меня невзлюбила, все думала, я на ее драгоценного племянничка нацелилась. Сколько дерьма на меня вылила….

— Ты ему нравишься… — скрипнув зубами призналась я.

Наташа покраснела.

— Знаю я…. Только он ведь такой… знает о том, что хорош. Пол деревни о нем мечтает. Бабы друг другу косы готовы повыдирать. А толку-то? Да и тетка ему на уши присела, про меня много чего плетет….

Она вздохнула.

— Не похож Дмитрий Иванович на того, кто сплетни будет слушать, — возразила я.

— Да… но вода и камень точит, — поморщилась девушка. — Да и вороны эти, местные девки. Знаешь, сколько всего за моей спиной говорят. Чьей любовницей я только не побывала, по их словам. Нет, — смутилась она, — был у меня друг… когда я в Кудымкаре училась…. Но один только…. — щеки ее стали совсем алыми, если не сказать пунцовыми.

Я открыла рот и тут же закрыла, посчитав, сколько мужчин у меня было. Никогда монашкой не жила и жить не собираюсь. По сравнению со мной Наталья была просто пай-девочкой из закрытого пансиона.

— А Андрей? — спросила тихо, стараясь не разрушить то мимолетное доверие, что возникло между нами.

— Андрей… — она мечтательно улыбнулась. — Он — надежный. И красивый, хоть красоту свою и прячет. Ему, в отличие от Димки, ни статус не важен, ни внешность. Он людей насквозь видит… За десять лет к нему привыкли, уважают. Его ни запугать нельзя, ни сломить. Многие пытались, даже Дима зубы обломал, когда землю вернуть пытался. Но при этом он никуда не лезет, просто живет. Говорит только странно. Но он умный, ты не думай….

Я и не думала. Афазия на интеллект не влияет, только на способность говорить. Наталья, видимо, даже слова такого не знала.

Мы любовались закатом, перебрасываясь фразами как две подружки. Видимо и ей было не менее одиноко в селе, чем мне.

— Наташ! — мне показалось со стороны улицы кто-то закричал. — Слышишь?

— Твою…. — она вскочила на ноги одновременно со мной.

Кто-то не далеко от нас звал на помощь тонким детским голосочком.

Не сговариваясь мы рванули на улицу, на ходу перепрыгивая через мой невысокий забор. Бежали быстро, ее черные косы развевались рядом с моими распущенными волосами.

В конце улицы у старого колодца стояла толпа ребятишек разных возрастов, окруживших деревянный сруб. Они кричали, галдели, прыгали вокруг, что-то причитая.

— Что? Что такое? — мы обе ворвались в круг детей, почти распихивая их в разные стороны.

— Сашко упал! — чуть не рыдая объяснила девчушка лет десяти, показывая на черный провал колодца.

— Ебаный свет, — выругалась Наталья, заглядывая вниз, где в метрах трех поблескивала черная, отдающая затхлостью вода. Мальчишка отчаянно бил руками по поверхности, изо всех сил стараясь удержаться на плаву.

— Веревку надо! Веревку! — она судорожно озиралась вокруг. Колодец был давно заброшен ни ведра около него не было ни цепи. Наталья, с лицом, побелевшим от ужаса, оглядывалась, явно пытаясь сообразить, что можно сделать. Вода в колодце была чёрной, маслянистой, зловонной, её поверхность то и дело разрывали всплески от отчаянных движений мальчика. Его руки скользили по мокрым бревнам, не находя опоры, а слабый голосок, полузахлёбываясь, снова и снова звал на помощь. Дети вокруг визжали, но никто из них не решался приблизиться.

От одного из домов бежала женщина с перекошенным ужасом лицом и бельевой веревкой в руках. Но мальчишка снова вскрикнул и внезапно с головой ушел под воду.

Не долго думая, я вскочила на край колодца, и не дав себе даже секунды на размышления, сиганула вниз.

Вода ударила по мне, как ледяной нож, пронизывая до самых костей. Словно сама тьма обрушилась на меня, поглощая свет и звуки, оставляя только холод и тугую гулкость замкнутого пространства. Я на мгновение потеряла ориентацию, захлебнулась, но с силой вытолкнула себя наверх, разбивая поверхность воды. В тусклом свете, пробивающемся снаружи, мелькнуло бледное лицо мальчишки, его глаза, широко распахнутые от ужаса, и тонкие руки, скользящие по мокрым бревнам, как у утопающего.

Я дотянулась до него, схватив за худое запястье, но он, захлёбываясь, панически вцепился в меня обеими руками, и я почувствовала, как нас обоих тянет вниз, к липкому, тёмному дну. Изо всех сил напряглась и рванула наверх, толкнув сначала парнишку, как бы выталкивая его вперед себя. Этих мгновений ему хватило, чтобы сделать вдох.

Грудь начинало разрывать от недостатка воздуха, мои ноги судорожно искали хоть какую-нибудь опору, скользили по скользким бревнам шахты. Вдруг нога ощутила выбоину, которая стала той ступенькой, позволившей мне оттолкнуться и всплыть на поверхность самой, удержать над водой и мальчика.

— Успокойся, — хватая воздух губами велела я ему. — Живо! Я держу тебя. Слышишь, держу.

Вода воняла затхлостью, но мне было все равно.

Над головой раздался треск — Наталья, судя по всему, наконец привязала верёвку и сбросила её вниз, где её конец беспомощно качался в нескольких сантиметрах от нас. Я вытянула руку, изо всех сил стараясь дотянуться, ноги скользили по стенкам колодца, но, наконец, удалось ухватить верёвку.

— Тяни! — крикнула я, чувствуя, как голос срывается от напряжения, пока я обвивала верёвку вокруг мальчика, прижимая его к себе. Наталья изо всех сил стала тянуть нас наверх, и я чувствовала, как мы медленно поднимаемся, скользя по ледяным стенам колодца.