Берсерк (СИ) - Мах Макс - Страница 89

[7] Ниссе – скандинавский аналог домовых.

[8] Гейра – ниссе, служащая Анне Энгельёэн.

[9] Альбрехт Дюрер (1471–1528) — немецкий живописец, рисовальщик и гравёр, один из величайших художников Северного Возрождения. Признан крупнейшим европейским мастером ксилографии, поднявшим её на уровень настоящего искусства.

Даниэль Хопфер Старший (1470–1536) — немецкий художник эпохи Северного Возрождения, рисовальщик, гравёр и мастер-оружейник.

Маркантонио Раймонди (1479–1534) — итальянский рисовальщик и гравёр, мастер офорта и резцовой гравюры на меди.

[10] Анальгезия (от лат. analgesia, analgia, букв. «без боли») — уменьшение болевой чувствительности, в том числе избирательное, когда другие виды чувствительности не затрагиваются.

[11] Модерн (фр. moderne — современный) — интернациональное художественное движение на рубеже XIX—XX веков, представители которого ставили цель создания нового художественного языка искусства и посредством этого формирование нового художественного стиля. В англо- и франкоязычной литературе за этим явлением закрепился термин ар-нуво (фр. art nouveau), что в переводе означает «новое искусство».

[12] Константин Сомов известен не только прекрасными масляными полотнами и театральными декорациями, но и скандальным сборником эротических гравюр Книга Маркизы (Le livre de la Marquise). Книга не издавалась в России (слишком опасный заказ), но раскупалась там так успешно, что пришлось организовывать 3 переиздания. Малая Маркиза вышла в Германии в 1907 г. (8 иллюстраций), Средняя — в Петербурге в 1918 г. (24 иллюстрации). Большая Маркиза (31 иллюстрация) и вовсе возникла «между мирами». На титульном листе указана венецианская типография, но на самом деле книга вышла в Петербурге подпольно.

[13] Франц фон Байрос (1866–1924) — австрийский художник, иллюстратор эпохи декаданса, известный благодаря иллюстрациям "Божественной комедии" Данте и эротическим гравюрам в стиле модерн.

[14] Эвфемизм — нейтральное по смыслу и эмоциональной «нагрузке» слово или описательное выражение, обычно используемое в текстах и публичных высказываниях для замены других, считающихся неприличными или неуместными, слов и выражений.

Глава 13

Глава 13.

13 декабря 1980

Слава богам, ссоры, как таковой, так и не произошло. Трудно сказать, что там и как случилось на девичнике, но, судя по всему, женщины, - и прежде всего, наверное, Анника, - уговорили Лили не впадать в крайности и не делать глупостей. И в самом деле, ни для кого не секрет, что есть мужчины, которые долго не могут угомониться, если смогут когда-нибудь, вообще. Гилберт Сегрейв был как раз из таких, и он такой не один. Тот же Сириус Блэк, к примеру, тоже вряд ли сможет так сразу остепениться. Такие изменения, если и происходят, то не сразу вдруг, словно по мановению волшебной палочки. И тут женщине, если она не полная дура, надо определиться, хочет ли она замуж за такого, как Берт или Сириус, или нет. Ведь если Лили, зная пусть не все, но многое о его прежней жизни, все-таки пошла с ним под венец, причиной тому были его немереные достоинства, перевешивавшие на чаше весов любви его многочисленные недостатки. Однако, суть проблемы в том, что одно не существует без другого. Это, как монета, у которой, как известно, две стороны. На одной – плюсы, на другой – минусы, но, рассматривая все pro et contra, следует иметь в виду, что одно не существует без другого, монета-то все равно одна и та же, смотришь ли ты на ее аверс или на реверс. Так же и с качествами человека, поскольку многие недостатки Берта проистекали из его достоинств, и наоборот, его достоинства являлись оборотной стороной его недостатков. Многое из того, что делало Гилберта Сегрейва настолько привлекательным для женщин, - для тех же Лили или Рэйчел, например, - одновременно являлось по сути его же несовершенствами. Но, похоже, женщины Олега с этим вопросом как-то там разобрались, и никаких санкций со стороны леди Эванштайн в отношении него не последовало. В семье наступил мир, - а примирительный секс у них с Лилс получился просто невероятным по полноте ощущений, - и на Рождественскую вечеринку в Букингемском дворце они отправились втроем. Лили для маглов являлась близкой родственницей графа д’Э, в то время как Аника, давно и хорошо известная при дворе, считалась его законной женой. По общему мнению, графиня была весьма экстравагантной дамой и, вполне возможно, леди Эванштайн являлась не столько родственницей, сколько любовницей, как Гилберта, так, возможно, и Анны. Однако вслух такие вещи говорить не принято. На них публично даже не намекают, оставляя эту тему для разговоров в кулуарах, поэтому Олег мог спокойно дефилировать с обеими или с любой из них порознь, ничуть не шокируя гостей королевы. Сказано, родственница, значит так и есть, пока не случилось скандала или чего-нибудь еще в том же роде. И все-таки Елизавета подняла этот вопрос, но не при свидетелях, а во время секретной деловой встречи, вернее, в ее конце.

Праздник праздником, и вечеринка вечеринкой, но на такого рода мероприятиях приглашенные, - аристократия и финансовые олигархи, дипкорпус и военные, - порой, решают в кулуарах вопросы, которые лучше всего обсуждать с глазу на глаз и в неформальной обстановке. Так же и королева. Рождественский бал в Букингемском дворце хороший повод пригласить на неофициальный разговор Анну Энгельёэн и Гилберта Сегрейва, про которых она достоверно знала, что они не только аристократы, но и волшебники. Так что, на каком-то этапе вечеринки неприметный господин из службы безопасности вежливо пригласил Олега и Анну на некую приватную встречу. И буквально через пять минут они оказались в комнате "1844". В беседе участвовали королева Елизавета, принц Чарльз, графиня Готска-Энгельёэн графиня д’Э, граф Гилберт Сегрейв граф д’Э и высокопоставленный сотрудник MI5 Грант Креверли. Присутствующие представились друг другу, хотя кроме контрразведчика все остальные были уже давно знакомы, и, пройдя ближе к камину, расселись на поставленные друг напротив друга диваны и кресла.

- Анна, - открыла «заседание» королева, - я знаю, что вы волшебница и подозреваю, что ваш супруг тоже владеет магией.

Ни Олег, ни Анна на слова королевы никак не отреагировали, сидели молча с любезными улыбками на губах. Если разговор пойдет не туда, куда следует, всегда можно будет свести его к шутке. Но что-то подсказывало, что разговор предстоит серьезней некуда, это чувствовалось в атмосфере комнаты, виделось в несколько напряженных позах королевы, ее сына и агента контрразведки, слышалось в голосе Елизаветы.

- Хочу сразу объясниться, - продолжила между тем королева, - мои слова основаны не на домыслах, а на фактах. По поводу вас, Анна, мне в свое время кое-что рассказали ваши родители, а на счет вас, лорд Сегрейв, я получила сведения от премьер-министра. Но вернемся к началу. О том, что рядом с нашим миром «простецов», - так нас, кажется, называли волшебники в XVIII веке, - существует скрытый мир волшебников, королевская семья знает давно. Скорее всего, принятие Статута о Секретности не коснулось правящей династии. В секретном фонде нашего, скажем так, архива хранится несколько рукописей и книг, написанных магами или о магах. Сохранились так же договора, составлявшиеся по тому или иному поводу и подписанные королями и королевами с одной стороны и верховными магами Визенгамота, с другой. Из этих свитков и книг, из документов, сохранившихся еще со времен Вильгельма Завоевателя, вырисовывается следующая картина. Где-то рядом с нами должен существовать волшебный мир, в котором живут не только волшебники, но и волшебные существа, некоторые из которых разумны. Насколько я знаю, Международный Статут о Секретности был принят в 1689 году. За следующие сто лет из наших библиотек и архивов исчезли практически любые упоминания о магах, волшебниках и колдунах. Исчезли также сами ведьмы и колдуны. Но не только они. Вдруг не стало волшебных животных, единорогов, келпи[1] и грифонов. Куда-то пропали фейри, брауни и прочие магические существа, все и насовсем, а так не бывает. Даже, когда люди истребляют один вид животных за другим, что-то от этих видов все-таки остается. Скелеты хотя бы, а часто и сами животные, сохранившиеся в дальних малодоступных местах. А в нашем случае все и сразу. Следует предположить, что Статут – это не просто договор, а некое магическое действие огромного масштаба, которое просто-напросто разделило два мира. Но я отлично помню, что сэр Уинстон Черчилль общался с «той стороной». Об этом мне рассказывал отец. Что-то такое так же случилось в начале шестидесятых. Сэр Гарольд Вильсон во время одного из докладов упомянул о контактах с министром Магии. А недавно я имела весьма любопытную беседу с премьер-министром Тэтчер. Она знает немногое, но у нее есть связь с главой правительства британских магов, тем самым министром Магии. Насколько я понимаю, у нашей контрразведки возникли вопросы по нескольким расследуемым ими и полицией делам о терроризме. Леди Тетчер задала министру Магии Миллисенте Багнолд вопросы относительно того, не являются ли эти случаи отражением каких-то событий, напоминающих времена Второй Мировой Войны. Ее заверили, что нет, не отражают, что просто случилось несколько прискорбных эксцессов, но, в целом, все в волшебном мире обстоит нормально. У премьер-министра возникли некоторые сомнения в добросовестности собеседницы, но проверить предоставленные ей данные она не смогла. Зато я вспомнила о вас, Анна, и поинтересовалась у леди Тетчер, не знакомо ли ей имя графа Сегрейва. Оказалось, что по ту сторону Статута вы довольно известный политик, лорд Сегрейв. Отсюда моя заинтересованность в приватном канале связи, который был бы более эффективным, чем тот, который есть у премьер-министра. Так же мне бы хотелось узнать, так ли все обстоит в волшебной Британии, как представляет это министр магии. Это возможно?