Берсерк (СИ) - Мах Макс - Страница 113

[12] Октаграмма — восьмилучевая звезда, крестострел.

[13] Ростр (лат. Rostrum «клюв, выдающаяся часть; нос корабля») — таран с металлическим (бронза, железо) наконечником в носовой части военного корабля времён Древнего Рима, обычно в форме стилизованного трезубца. Располагался ниже ватерлинии и применялся для создания пробоин в корпусе корабля противника.

[14] Tonitruum nigrum (лат.) – Черная гроза.

[15] Футарк — общее наименование германских и скандинавских рунических алфавитов. Слово происходит от «сквозного» чтения первых шести букв старшего рунического алфавита: f, u, þ, a, r, k. Обычно словом «футарк» обозначаются любые рунические алфавиты, вне зависимости от народа, который использовал ту или иную модификацию. Однако в силу большей древности древнегерманский рунический алфавит называется «старшим футарком», а остальные — младшими футарками.

[16]Древнескандинавский — язык северогерманской группы германской ветви индоевропейской языковой семьи. Пришёл на смену праскандинавскому языку приблизительно в VII веке. В XI веке викинги (варяги, норманны) и иные носители древнескандинавского языка проживали на обширной территории от Винланда (Америки) до Волги.

На западном диалекте древнескандинавского языка (англ. Old West Norse) говорили в Норвегии и Исландии, а также в поселениях скандинавов на территории Ирландии, Шотландии, острова Мэн, в норвежских поселениях Нормандии.

[17] Где-то около 8 тонн.

[18] Hävstång (швед.) – Заемная Сила – дорогое и крайне сложное в приготовлении зелье, обеспечивающее магу мгновенное приращение сил, которые можно использовать вместо своего личного резерва. Действует в течение всего пяти минут и может применяться не чаще одного раза в триместр.

Глава 17

Глава 17.

5 июля 1981

Битва или, вернее, три сражения, произошедшие 11 июня, дорого обошлись Третьей Силе. И это при том, что ТС не участвовала ни в бою в Косой аллее, ни в сражении за Хогсмит, куда они просто не успели. Там потери понесли авроры и рядовые волшебники, у которых нашлось достаточно смелости, чтобы вступить в бой, или они просто оказались не в том месте не в то время. Очень много убитых, еще больше раненых. Большие разрушения в деревне Кэмпденский Брод, в магическом квартале Лондона, в Хогсмите, в Феррерс-хаусе и Малфой-маноре. Правда пожиратели тоже умылись кровью, но это отчего-то не утешало. В целом же стороны в тот день разошлись, только исчерпав все наличные силы. Про такое говорят, «за невозможностью продолжать бой». К счастью, среди близких Олегу людей потерь не было. Сириус получил несколько тяжелых ран, но выжил, хотя ему теперь предстояло долгое выздоровление. Люциус и Фрэнк тоже лечились, но их раны все-таки не являлись смертельными. Сам же Олег слег от магического истощения и провел в постели почти две недели. Впрочем, он и после этого чувствовал себя не так, чтобы очень хорошо. Не мог колдовать в полную силу, быстро утомлялся и мог по-стариковски задремать, присев в кресло около камина. «Зелья и отдых, отдых и правильные зелья в правильные промежутки времени», вот каков был вердикт целителя Сметвика. Еще недавно Олег бы возмутился, но сейчас ему даже спорить с этим не хотелось, потому что у него элементарно не хватило бы на это сил. Поэтому Олег послушно пил зелья, спал едва ли не по двенадцать часов в день, правильно питался и гулял на свежем воздухе. На все прочие дела, дай бог, если удавалось выкроить два-три часа в день. Спасибо еще женщины вложились в дело по полной, но и у них был предел выносливости, тем более что все три, - Лилс, Анника и Мод, - должны были вот-вот разродиться.

Наверное, он бы болел и дальше, но в ночь с третьего на четвертое родила Мод, явив миру девочку Бет - Бетельгейзе Рэйчел Блэк. Несмотря на то, что оба родителя девочки были черноволосы, Бетельгейзе родилась льняной блондинкой с голубыми глазами и несколько удлиненными и чуть заостренными ушками. Олег, разумеется, знал, что цвет волос и глаз у младенцев часто меняется с возрастом, но он отчего-то был уверен, что на свет появилась «чистокровная» альва. Однако ее рождение было только началом, в середине дня схватки начались у Лилс и Анники, и у Олега уже не оставалось времени на «поболеть». Следующие одиннадцать часов стали для него настоящим бегом наперегонки со временем, но он все-таки успел, и ранним утром 5 июля на свет появились братья-близнецы Гэбриэл Эванштайн – сын Лилс, Шон Сегрейв – сын Рэйчел. Удивительно, но, похоже, оба они будут рыжими. Возможно, не такими, как Лилс, но все-таки рыжеватыми брюнетами. У Шона глаза были серыми, а у Гэйба[1] – зеленые. И уже днем пятого родилась Барбара Энгельёэн.

Олег выпил немного виски, - много ему было нельзя, - отметив рождение младших братьев и сестер мальчиков и девочек, появившихся на свет годом раньше, и хотел было отдохнуть. Отдых ему был необходим, тем более что ночью ему предстояло еще одно тягостное дело – Рэйчел должна была занять свое место в могиле под мраморным надгробием, установленным еще полгода назад. Однако отдохнуть не получилось, к нему незваным и непрошенным, - не говоря уже о том, чтобы предупредить, - явился сам Великий Светлый Волшебник Альбус Много-Имен Дамблдор.

- Здравствуйте, директор! – поздоровался Олег, выходя на крыльцо. – Чем обязан?

Хотелось спросить другое, - как ты, сукин сын, узнал этот адрес? – но он не стал произносить его вслух.

- Впустите или так и будем говорить на пороге?

- Не впущу, - коротко ответил Олег, но потом счел необходимым уточнить свою мысль. – В доме женщины и дети.

- Считаете, я могу представлять для них опасность? – нахмурился старый волшебник.

- Кто вас знает, директор, - пожал плечами Олег.

- За что вы меня так ненавидите, лорд Сегрейв? – На лице и во взгляде Дамблдора читалась печаль, но отчего на самом деле печалился директор, знать было нельзя.

- В июне… - начал Олег, - и еще раньше погибло очень много хороших людей. Я считаю вас виновником их гибели. Соучастником преступления, если быть точным.

- Я не…

- Знаю, - кивнул Олег. – На ваших белых одеждах, директор, нету крови. Однако это ничего не меняет.

- Я не буду извиняться за то, чего не делал, - директор был непреклонен в своем видении правды, но и Олег имел свою точку зрения.

- Тогда, зачем вы пришли? – спросил он.

- Ко мне приходил Джеймс Поттер…

«Все-таки не зря говорят, что горбатого могила исправит! – мысленно покачал головой Олег. – Поттер – это диагноз. И это не лечится!»

— Это должно меня удивлять? – спросил он вслух.

- Я имел в виду не его визит, - терпеливо объяснил Дамблдор, - а то, что он мне рассказал.

- Считаете, что мне это должно быть интересно? – Олег понял, о чем пойдет разговор и, если честно, хотел бы послать директора, но люди, в том числе и некоторые из тех, кто поддерживает Третью Силу, все еще верят Дамблдору. Так что приходилось соблюдать минимально возможную вежливость.

- Не знаю, как вам, лорд Сегрейв, но мне было неприятно узнать, что вы пытаетесь настроить Джеймса и Лили против меня.

- Вы увидели в этом что-то новое, директор? – Олег, мягко говоря, был удивлен. Неужели Дамблдор действительно надеется его переубедить? Или надеется на силу своего авторитета? Но не в его же случае! Или у старика маразм?

- Я хочу попросить вас не вмешиваться, - тяжело вздохнув, объяснил старый волшебник. – Вы не знаете, что происходит на самом деле, и ваше вмешательство приведет совсем не к тем результатам, на которые вы надеетесь. Погибнут многие, а Тот-Кого-Нельзя-Называть никогда не умрет!

Что ж, спасибо вам, директор, за этот крик души. Перл про «никогда не умрет» был тем самым недостающим фрагментом в общей картине, составленной усилиями Олега и его штаба, все тех же Анники, Мод, Беллы и Сириуса при посильном участии Лилс, Северуса и Регулуса. К ним попало много фрагментов этого никем пока не написанного полотна. Большинство из них, если рассматривать каждый фрагмент по отдельности, вроде бы, сущая ерунда, мелочь какая-то, не стоящая выеденного яйца. Но все вместе… В совокупности они давали более или менее четкое представление о плане Дамблдора. Сейчас Олег знал, - во всяком случае, полагал, что знает, - что именно задумал Дамблдор. Не в деталях, разумеется, но, по-видимому, весьма близко к реальности. Вопросом, однако, оставалось - «зачем» ему это? Зачем надо было огород городить? Или еще проще: зачем такие сложности, Альбус?