Тренировочный день (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 4

Красота и общая образованность вкупе с чувством юмора сослужили Альбине Николаевне дурную службу — она так и оставалась одинокой женщиной, потому что любой мужчина, находясь рядом с ней испытывал синдром потных ладошек и подкашивающихся коленей. Любой, кроме Ашота Варгиевича и самого Виктора. Впрочем, Ашот Варгиевич тоже был пенсионером, ветераном ВОВ, да еще и одноруким, повидал в жизни всякого и уж красивой девушкой его было не испугать, даже такой как Альбина Николаевна.

Что же до Виктора, то… память прежнего тела была отрывочной, больше в эмоциональных картинах, нежели холодных воспоминаниях, больше в ощущениях, чем в развернутых информационных таблицах, так что он не помнил, как именно он общался с этой высокой красавицей. Вот всякую ерунду из детства гражданина Полищука помнил, как будто это было вчера — вкус холодной колодезной воды из колодца в деревне, ломящей зубы и схватывающей дыхание, до того она была холодной и свежей! Запах свежескошенного сена, огромные мохнатые звезды на ночном небосводе и маленькая, верткая собачонка с коричневыми пятнами на спине. Чья-то веселая улыбка, девичье лицо с веснушками, цветочный луг. Много воспоминаний, не все из них были хорошими… но вот Альбины Николаевны нигде не было. Так что Виктор решил, что будет общаться с ней так же как и с остальными. Непринужденно.

— Готовы к новому рабочему дню? Так сказать, грызть гранит науки, повергая в шок и трепет светил стоматологии? Нести свет просвещения в юные массы будущих граждан Советской страны? Лично я готов. Завидую вам — у вас старшеклассники. Лучшие люди страны! — бодро говорит он, поравнявшись с «англичанкой», чтобы пойти по коридору вместе: — доброе утро! — кивает он каким-то девчонкам, которые хором приветствуют его и уносятся вдаль, обгоняя учителей.

— Доброе утро! — едва успевает сказать вслед школьницам Альбина и заинтересованно наклоняет голову к Виктору: — старшеклассники — это лучшие люди страны?

— Конечно! Они еще не успели забыть классику, наивны и отважны. Готовы свергать идеалы и насаживать свои собственные. Не приемлют несправедливости и лицемерия, не любят вранья. Это как будто о них писал Геродот… как там — «они учат своих детей трем вещам — скакать на лошади, стрелять из лука и ненавидеть любую ложь». — легко подхватывает разговор он: — так что я вам завидую белой завистью. Альбина Николаевна. А еще поражаюсь как вы можете быть такой красавицей? Вы что-то с собой делаете? Ванны в крови девственниц, молоко летучих мышей, жемчуг, растворенный в уксусе по рецепту Клеопатры? Впрочем, последнее не рекомендую, наверняка плохо для желудка, повышенная кислотность, вся эта содовая вода…

— А вы сегодня необычно энергичны, Виктор Борисович. Я посмотрю на вас в конце рабочего дня. — улыбается «англичанка»: — или вас так радует, что Анастасия Валерьевна вышла в отпуск? Я слышала, что она все равно придет сегодня днем — поработать с документами.

— Нам хлеба не надо, работу давай, нам солнца не нужно, нам партия светит. — вздыхает Виктор: — на самом деле это заслуживает восхищения. Анастасия Валерьевна горит на работе, словно отважный Данко, который вырвал из груди свое сердце, освещая нам путь вперед!

— А как же «старая грымза» и «синий чулок»? — поднимает бровь «англичанка»: — помнится вы были куда как категоричнее в своей оценке нашего завуча.

— Погорячился. — тут же находится он, совсем не припоминающий такого вот факта: — был неправ. Посыпаю голову пеплом. Отстрадаю, отслужу, если нужно — отсижу. Приму меры к недопущению впредь. Виновные будут наказаны с занесением в личное дело. Доброе утро! — говорит он, отвечая на приветствие спешащих по коридору школьников, провожая их взглядом.

— Вот я и пришла. Пойду учить «лучших людей страны», — говорит «англичанка»: — но вы удивили меня Виктор Борисович. Оказывается, вы умеете быть приятным в общении.

— О, еще рано делать такие выводы, Альбина Николаевна. Для этого следует как минимум продолжить наше с вами общение… а вас ждут лучшие люди страны. Передавайте им привет и скажите, как я им завидую — провести почти полдня с такой очаровательной девушкой как вы… к сожалению мне никогда так не повезет. Хм… может мне попытаться попасть в ваш класс в вечерней школе?

— Виктор Борисович, придержите коней. Мы с вами еще не в таких отношениях, чтобы вот так легко делать комплименты на работе. — отвечает «англичанка» строгим голосом, но ее глаза смеются.

— Я⁈ И комплименты⁈ Да вы что! Никогда! Я вообще принципиально не делаю людям комплименты. — снова находится он: — никаких! Я довольно грубый человек и говорю людям правду прямо в лицо. Как есть. Увы, многие на это обижаются, но как советский человек я не приемлю всей этой «лжи во спасение» и режу правду-матку. Вот вам прямо в лицо — вы прекрасны. Можете обижаться на меня, написать жалобу в профком и обвинить в бестактности, но это правда. Суровая, местами даже ужасная, но — правда. — он качает головой в притворном сожалении: — как бы я хотел уметь врать…

— Виктор Борисович, а вы оказывается опасный человек… — «англичанка» наклоняет голову и улыбается: — ну все, я пошла, а то вас ваши ученики уже заждались. До свидания.

— И вам того же. — кивает он вслед закрывшейся двери и идет дальше по коридору, заложив руки за спину и насвистывая веселую мелодию про то, что нам песня строить и жить помогает, нам вместе с песней иди веселей… и тот кто с песней по жизни шагает…

— Доброе утро! — мимо него проносится очередной вихрь с косичками, веснушками, и в синем ситцевом платье с рюкзаком за плечами.

— И вам доброе утро! — выкрикивает он вслед, улыбаясь. Все-таки на каникулах школа выглядит веселее, думает он, когда нет это обязательной формы — черно-коричневое для мальчиков и девочек, коричневое платье и черный фартук ну или там — коричневый костюм с синей рубашкой и шевроном, изображающим открытую книгу на плече. Единственное яркое пятно в школьной форме — вот этот шеврон. Но это в обычное время. На летних каникулах же все приходили в школу одетые кто во что горазд и легкие летние платьица разных цветов, шорты и рубашки, футболки и спортивные костюмы — приятно радовали глаз своим разнообразием.

Виктор не врал, когда сказал, что по-доброму завидует «англичанке». Все же старшеклассники интереснее в общении, да и забот с ними меньше. Полдня они работают со своими учебниками — самостоятельно, ведь у каждого класса своя программа. Потом — обед в школьной столовой и Альбина Николаевна может уйти домой. Со старшеклассниками ничего не случится. Они сами найдут себе занятие, ну или по домам отправятся. А вот с средними классами, начиная от третьего и до седьмого включительно — гораздо больше мороки. Обычно с утра они все вместе делают зарядку, потом отправляются на стадион. Мальчикам достаточно бросить футбольный мяч, и они будут счастливы как слон при виде маленькой булочки. Тут главное проследить чтобы никто не подрался. Девочки… девочки играют в волейбол. Вернее — становятся в круг и перекидывают друг другу мячик. Несколько футбольных мячей, несколько волейбольных, ракетки для бадминтона, воланчики и дети будут заняты до обеда. Да и на обед уйдут с неохотой. После обеда — учеба. Опять-таки у всех свои собственные программы обучения, так что его задача — просто контролировать порядок в классе. Несложная задача на первый взгляд. Но это только на первый. Ведь стоит учителю просто выйти на пару минут, как он рискует, вернувшись застать картину Апокалипсиса, Конца Света и Нашествия Монголо-Татаров. Три десятка школьников разного пола и возраста в состоянии все превратить в первозданный хаос за секунду, это пострашней атомной бомбы будет.

— Доброе утро, Виктор Борисович! — мимо проносится очередной вихрь, на этот раз — мальчишка в белой футболке с надписью «ДОСААФ» и изображением красного самолета на спине.

— И тебе доброго утра. — кричит ему вслед Виктор и прибавляет шаг. В самом деле, почти все его ученики уже на месте, а он опаздывает. Непростительно. Он толкает входную дверь и выходит наружу, спускается к стадиону, где уже стоят ученики. Отсутствие школьной формы превращает их в эдакий разноцветный салат из детей, они галдят, и кто-то уже толкает кого-то, кто-то гоняется за кем-то, где-то раздается тоненький девичий писк.