Второй помощник - Найтов Комбат - Страница 10

Но, голь на выдумку хитра! Когда-то, видимо очень давно, будучи еще в Австралии, пароходик ходил на тропические острова, и кто-то поставил на него эхолот. Когда стояли в доке, нас немного почистили от ракушек, и я видел вваренные приемо-передающие излучатели в районе форпика. Провода, шедшие к ним, давно сгнили, и я приказал их заменить. Сами же, используя найденные блоки эхолота, вместе с радистом Ваней Новиковым, восстановили их и изменили их сигнал. Теперь эхолот не мог измерять глубину, он подавал хорошо слышимый сигнал «пинг», на той же частоте, что и «Асдики», английские гидролокаторы. Возможности обнаружить лодку он не имел, не было индикатора, и работал он только вертикально вниз, но «попугать» мог.

Вышли Мурманским устьем, сдали лоцмана, быстро темнело, и мы дали полный ход, первыми из судов конвоя «Дервиш». Остальные стояли в Архангельске до 28-го сентября, несмотря на меньшее водоизмещение. Причина была в том, что ближнее прикрытие ушло из Архангельска и Молотовска, так как адмирал Вайан посчитал недостаточным ПВО Архангельска, ведь в его составе отсутствовали локаторы. Ближнее прикрытие соединилось с дальним и ушло в Рейкьявик. Дольше всех выгружался танкер: для его груза не было свободных емкостей. Их срочно изготавливали в Молотовске на заводе № 402, кроме того, подогнали два списанных парохода, и герметизировали их трюма, снабжали их системой вентиляции и пожаротушения. В результате была создана бункербаза на острове Ягры. До этого на нем, кроме лагеря «строителей», ничего не было. Бункербаза находилась на месте будущей «Звездочки». Там же поставили землечерпалку и начали углублять причалы. В общем и целом, Папанин поставил всех на уши, вызвал из Ленинграда начальника ЛМТП (Ленинградского Морского Торгового порта) и тысячу квалифицированных докеров, проектантов, топографов и всех-всех-всех, и поставил задачу в кратчайшие сроки привести в полный порядок все портовое хозяйство в двух портах. Весь город, без малейшего исключения, все воинские части и жители соседних деревень, были выгнаны им на работы по очистке причалов, заваленных лесными грузами. Аврал длился трое полных суток, но порт заработал и сроки обработки судов (сталийное время) сократились до «ленинградских», то есть втрое.

Инструктаж по текущему положению на ТВД с нами провел лично контр-адмирал Долинин, командующий Беломорской флотилией. Ситуация в водном районе стремительно ухудшалась: противник предпринимал рейды вдоль берегов Кольского полуострова, отметился появлением в Иоканге, у Новой Земли, присутствовал в проливах Карские Ворота и Маточкин Шар. В воздухе безраздельно господствовала его авиация. Сил и средств авиационной поддержки у командующего не было: только несколько старых «шаврушек», все остальные самолеты относились к ПВО. Большинство кораблей флотилии – переделки из рыболовецких траулеров. Он предупредил о том, что противник активно проводит минирование с воздуха и из-под воды. Наибольшую опасность представляют его донные мины, против которых траление пока бессильно. Указал места, где береговая артиллерия сможет нас прикрыть, но тут же выяснилось, что нашего силуэта у сигнальщиков еще нет, так что к батареям лучше не соваться. В общем, порадовал от души, вселил уверенность в собственных силах, а надеяться можно было только на них. Поэтому не тратя времени на противолодочный зигзаг и держа расчеты у орудий, рванули на выход из Белого моря. После дока и из-за неполной загрузки могли держать 15,2 узла, поэтому затемно выскочили из Горла, держа Моржовец в 10 милях справа. Спустя два часа последовала атака справа: два «Ме-110» зашли от солнца, с востока, но мои юные зенитчицы встретили их огнем и приняли крещение им. Сброшенные четыре бомбы разорвались довольно далеко, метрах в 50 за кормой слева, так мы активно маневрировали. Наличие на борту довольно солидной батареи пушек и слаженный огонь не дали немцам возможности обстрелять судно из пушек и пулеметов. Они ушли, причем, на восток, но выручил начавшийся сильный дождь с зарядами и рваными облаками тумана. Через полтора часа мы услышали подвывание их моторов, но нас они не обнаружили.

Когда стемнело, я проверил несение вахт по всему судну и спустился к себе в каюту. Суматоха последних дней не дала возможности даже познакомиться с «пополнением». Большинство их имен ускользали из памяти мгновенно, сказывалось обстоятельство, что командный состав воспринял в штыки появление их на судне. Никто не верил в их способность заменить собой недостающих. «Дед» провел с ними целую серию душеспасительных бесед, главной мыслью которых была сохранность фановых труб, дескать, если будет засор, то он найдет тех, кто это сделал, и они лично будут доставать вату и тряпки из него. Все эти разговоры и действия отрицательно влияли на сплоченность команды, поэтому я вызвал Вадима Иванова и обязал того провести беседу с мужской частью коллектива и прекратить травить девиц. Заодно Иванов принес судовую роль, мореходки, дипломы и удостоверения личного состава из каюты третьего помощника, который был на вахте. После довольно короткого разговора с комиссаром, тот и сам хотел предложить тоже самое, начал знакомиться с документами людей. В основном – молодежь 18-го – 21-го годов рождения, почти все – незамужние, тогда как мужики все женатики, кроме меня. Четверо имеют детей, одна – целых трех, двое из которых воюют. Она – судовой фельдшер, врача не было. Имеет большой опыт работы на станциях Госкомгидромета. Зовут: Марина Николаевна Исаева. К ней-то я и направился, пусть становится комиссаром душ женской части коллектива. Нашел ее в санчасти, где она спала возле трех раненых девушек-зенитчиц. Все ранения легкие, но она оставила их у себя, чтобы отдохнули и нервы привели в порядок, как она сказала. Опыта ей не занимать, даже операции приходилось делать на зимовках. Так что, практикующий врач на борту имелся. Посидели, попили чайку с какими-то пирожками из дома в моей каюте. Ей сорок два года, взять на себя воспитание и сплачивание женской части команды она согласилась, тем более, что от врачей у женщин секретов нет. Но разговор пришлось прервать из-за просьбы прибыть на мостик.

– Семафор с правого борта запрашивает позывные! – доложил третий и рукой показал на слабенький свет ратьера с правого борта. Карта с расположением постов наблюдения только у меня. Канин Нос, 130 мм береговая батарея и «МО-37» (малый охотник) на ней обозначены. Отдали позывные, получив ответ и квитанцию, занялись передачей шифровки с отчетом за сегодняшний день, подчеркнув, что два самолета противника ушли к полуострову Канин в районе реки Чижа. Получили квитанцию о приеме и пожелание 7 футов. Всю ночь шли с исполнением противолодочного зигзага, так как МО-37 передал, что подводные лодки противника присутствуют в проливах. Прижиматься к Новой Земле я не стал, несмотря на рекомендации Долинина. Шел курсом 5⁰ к Земле Александра и границе плавающего льда. За что и поплатился неприятным зрелищем. Через сутки днем был обнаружен спасательный вельбот с 10 замерзшими рыбаками, 8 из которых были женщины. Вельбот был пробит в нескольких местах из авиационной пушки, пробоины заделать не смогли, умерли от переохлаждения. Три человека имели прижизненные ранения.

Находка произвела тяжелое впечатление на экипаж. Такое оставляет свои следы надолго, особенно в первом в жизни рейсе. Плюс, как и у нас, на борту погибшего траулера большинство экипажа были женщинами. «СКР-18» или «РТ-64» был приписан к Иоканге, и был мобилизован в Северный флот. Но судя по записям в судовом журнале, найденном в шлюпке, занимался добычей рыбы. Захоронив погибших на ходу, и выполняя положенные зигзаги, еще через сутки оказались у кромки льда. Повернули на запад и приступили к покраске судна известью. В этих местах «Кондоры» еще не водятся, но у немцев есть BV.142, наличие которых подтверждено и англичанами, и нашими. Так что, не снимая расчеты, продолжаем движение в сторону Гренландии. Однако, более с противником встретиться не удалось. Обогнуть, как летом, Шпицберген с севера не получилось, граница льда опустилась на 150 миль, прошли впритирку к южным берегам острова, и через 9 суток плавания оказались в Исландии, в том же, хорошо защищенном фьорде Хвальфьордур, где были включены в один из конвоев, шедших в Англию. И через трое суток ошвартовались в том же Рояль-Альберт-доке, откуда я начал прошлое путешествие. Встретились мы и с агентом, который меня вербовал на тот рейс. У меня оставались некоторые вопросы к нему: деньги мне заплачены не были. Оказалось, что кроме зарплаты и рисковой ставки, мне полагается и страховка в связи с повреждением судна в боевых условиях. В сумме набежало 3250 фунтов стерлингов. Представляю сколько получил капитан, усадивший его на меляку!