Мифология русских войн. Том II - Кураев Андрей (протодиакон) - Страница 72

Почему 17 августа по старому стилю подается как 30 августа по новому: в 19 веке разница было 12 дней, а не 13.

Непонятно, как связаны 11 и 17 августа. Но еще более непонятно — а где же угроза, да еще и миновавшая?

Слабая угроза если и появилась, то позже, нежели 11 августа: 14/26 сентября незначительный отряд французов — около 200 человек вошел в соседний (125 километров от Брянска) Рославль. «14 сентября 1812 г. одному из вражеских отрядов удалось ворваться в полуопустевший Рославль. Хотя через несколько часов он оставил его»

[697]

.

Непосредственно к Брянску французские войска не приближались, но в Рославльском уезде они появились еще раз через месяц. К тому времени поворот в войне уже был очевиден: Наполеон оставил Москву 7/19 октября. Битва за Малоярославец, окончательно поломавшая планы Наполеона, имела место 12/24 октября.

Итак, 15–16 (27–28) октября были новые бои в районе Рославля:

5-ый полк Калужского ополчения прогнал французский отряд численностью около тысячи человек около деревни Липки. На следующий день разведка доложила о новом отряде французов в 1200 человек. Полк настиг неприятеля в селениях Семеново (Семиново) и Ступино. В двухдневном бою французы потеряли 70 человек убитыми и 95 пленными

[698]

.

То есть светские историки говорят, что вторичный крестный ход был совершен после получения известия о победе и как благодарность за нее, уже состоявшуюся. Но это не мешает епсайту брехать, будто победа была одержана прямо «Во время шествия»; «в то время, когда в Брянске молились, неприятельские полчища возвратились назад». Легким движением руки причина и следствие меняются местами.

Часть 5

Сократ и война

Этот афоризм в уста Сократа вложил Григорий Горин, сценарист фильма «Тот самый Мюнхгаузен» (1979).

Прямо так Сократ вряд ли говорил. Но однажды юноше, который спросил, жениться ему или не жениться, он ответил: «Делай, что хочешь, — все равно раскаешься» (Диоген. О жизни философов 2,5,33).

Сам Сократ пережил много уколов от своей жены Ксантиппы. Этим она внесла свой вклад в становление Философа. Как писал Ницше, — «Сократ нашел жену, какая ему была нужна: так далеко не зашел бы героизм даже этого свободного ума. Фактически Ксантиппа все более вгоняла его в его своеобразное призвание, делая ему дом и домашний уют бездомным и неуютным: она научила его жить на улице и всюду, где можно было болтать и быть праздным, и тем создала из него величайшего афинского уличного диалектика» (Человеческое, слишком человеческое, 433).

Упреки и поражения и в самом деле учат лучше, чем комплименты и премии. Монашеская традиция об этом говорит много и разнообразно. Однако, хорошо бы учиться не только в одиночку и не только на своих личных ошибках, но и совместно и на общих не-триумфах.

История Россия дает поводы «стать философом». Считайте, что эта часть книги написана Ксантиппой для Сократа.

Глава 51

Не-славянофильские выводы

Россия никогда не воевала с Западом как таковым. Если Россия вела войну с какой-то европейской державой, то изрядная часть остальной Европы ей в этом помогала.

И лишь в одной европейской войне у Москвы не было европейского же союзника: в Зимней войне с Финляндией. Впрочем, и тогда Англия и Франция помогали финнам лишь на словах, а дружественная СССР гитлеровская Германия («Германо-советский договор о дружбе и границе» был подписан по итогам совместного разгрома Польши 28 сентября 1939) осаживала финнов, отказала им в поставках оружия и снабжала советские подводные лодки в Балтийском море

[700]

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

.

И всегда эти союзы строились не на симпатиях, а на интересах — иногда совпадающих, иногда противоречащих.

Лишь Несколько после-наполеоновских десятилетий в Европе был союз монархов, и, например, законы Австрийской Империи запрещали критику других европейских монархов. Но это был союз не против России, а во многом — под ее контролем. И критика русского самодержца была запрещена законами Австрийской монархии

[701]

. А спустя сто лет монархический интернационал был вытеснен интернационалом пролетарским — но все равно про-московским…

Сплотить весь Запад против себя — это дано только очень талантливым современным дипломатам.

Культурно Россия — это страна-спутник Европы

[702]

. Она впитывает европейскую интеллектуальную энергию и частично ее усваивает. Культурный экспорт России много меньше, чем ее культурный импорт

[703]

. Как и у всех постколониальных (или «догоняющих») стран, в России появилась острая потребность обосновать уникальность своего исторического пути. Конечно, такая схема требовала радикального приговора культурной метрополии.

Так было в 16 веке при отколе от «Матери — церкви» Константинопольской патриархии (они-де утратили православие, стали униатами и прислужниками султана).

Так было в 19 веке у славянофилов.

В 20 веке приступы самовосхваления и изоляционизма в некоторые периоды насаждались государственной пропагандой.

Вот и сегодня из этого дерьма очень желают сделать конфетку. Мол, Европа нашей самодостаточной Державе не нужна. Запад нас всегда ненавидел.

Это антизападничество высмеивал еще Алексей Толстой:

Но тот продолжает, осклабивши пасть:

Откинуть антизападничество хотя бы в европейской эмиграции в 1928 году призывал поэт Вячеслав Лебедев — ветеран Первой Мировой войны и Деникинской армии: