Мифология русских войн. Том II - Кураев Андрей (протодиакон) - Страница 24

Вот, кстати, еще мечты российской военной элиты, не вошедшие в современные школьные учебники:

Впрочем, и дела тоже были: «Во время англо-бурской войны царское правительство дважды предлагало Германии вмешаться в войну. Германия это предложение отклонила»

[188]

. Правда, в свою очередь, кайзер Вильгельм подталкивал Россию к решительным действиям против Англии, но не для того, чтобы участвовать в них, а лишь затем, чтобы шантажировать Лондон русским нажимом и использовать его в своих целях

[189]

.

Когда война в Африке угасла, появилась идея вновь ее разжечь. Русский

посланник в Лиссабоне Кояндер телеграфировал в Петербург 10 (23) февраля 1905 г.:

Имя генерала Жубера было известно и популярно в России:

улицам русских городов давали названия в честь бурских героев. В одну лишь харьковскую Городскую управу поступили предложения дать трем новым улицам названия: Трансваальская, Жуберовская и Крюгеровская

[191]

.

Ответная телеграмма министра иностранных дел Российской империи гласила:

«Телеграмма получена. Предложение бурского генерала заслуживает внимания». Причем «На подлинном собственной е. и. в. рукой начертано: "Согласен". — "Царское Село, 12 февраля 1905 г."».

Далее генерал Жубер подробней излагал свой план:

Посол добавил к этой записке:

8 марта 1905 года глава МИД РИ Ламсдорф телеграфировал Кояндеру:

Здравый смысл все же победил. Англию решили не дразнить.

Еще в разгар Игры был проблеск общеевропейской солидарности, и европейские державы, включая Россию и Англию, вместе подавляли китайское Ихэтуаньское восстание в 1899–1901 годах. Но 7 ноября 1901 года Николай Второй писал Бенкендорфу (своему послу в Лондоне):

Однако, поражение в японской войне заморозило планы российской экспансии вглубь азиатского континента (Тибет, Афганистан, Персия). И уже в 1907 году Николаю пришлось шевелить пальцем и подписывать Англо-русскую конвенцию, завершившую формирование Антанты.

Этапы формирования этого блока были такие:

1891 год — оформлено соглашение между Российской империей и Французской республикой о создании Франко-русского союза.

1892 год — подписание секретной военной конвенции между Россией и Францией.

1893 год — заключение оборонительного союза России с Францией.

1904 год — подписание англо-французского соглашения.

1907 год — подписание англо-русского соглашения.

Ключевым было соглашение, достигнутое в переписке между английским статс-секретарём по иностранным делам Э. Греем и французским послом в Лондоне П. Камбоном 22–23 ноября 1912 года.

Британия брала на себя обязательство по защите французского побережья Ла Манша, позволяя Франции весь свой флот перевести в Средиземное море.

Это соглашение было секретным. О нем не знали многие члены английского кабинета министров.

До мая 1914 оно было неизвестно русскому царю.

И до самого начала войны оно было неизвестно кайзеру.

Что и стало одним из важных условий начала Великой войны. 9 июля

1914 году Грей смело лгал немецкому послу Лихновскому, что «между Англией, с одной стороны, и Францией и Россией — с другой, не существует никакого союза и никакой военной или морской конвенции» и что

его страна сохраняет «свободу рук». Эта информация, переданная Лихновским в Берлин, убедила кайзера, что Англия останется в стороне, а посему «обедать будем в Париже, а ужинать в Петербурге». 29 июля Грей заявил немецкому послу, что британское правительство «может оставаться в стороне до тех пор, пока конфликт ограничивается Австрией и Россией, но если в него втянутся Германия и Франция, … будет вынуждено принять срочные решения». 1 августа Грей заявил немецкому послу, что в случае войны между Германией и Россией Англия могла бы остаться нейтральной при условии, что Франция не будет атакована. Германия согласилась принять эти условия, но вечером 1 августа Георг V написал Вильгельму II, что предложения Грея были «недоразумением»

[193]

.

Союзы были слишком тайными, а их тексты слишком общими. В них не было однозначно прописано, что считать casus foederis (букв. «случай союза» — обстоятельства, которые обязывают начать войну на стороне союзника). Оттого и не мог немецкий царь по евангельски присесть и подсчитать, сможет ли он со своей силой справиться с противостоящей

[194]

.

Да и с прогностикой ошибались все стороны: Германия считала, что Италия будет с ней, а вышло наоборот. Германия же считала, что Румыния будет в ее лагере и даже профинансировала прокладку телеграфного кабеля из Берлина в румынскую Констанцу и оттуда в Стамбул. Но Румыния ушла в Антанту. Россия же сделала аналогичное ошибочное вложение, протянув подводный телеграфный кабель из Стамбула в болгарскую Варну. А Греция так и просто раскололась: король в Афинах был за Германию, а его премьер-министр в Салониках — за Антанту…

Но два прогноза сбылись. История показала правду формулы Николая Маркова, произнесенной им в канун Первой мировой войны: «Я думаю, что лучше вместо большой дружбы с Англией иметь маленький союз с Германией»

[195]

.

Тогда же и в том же русского царя пробовал уверить бывший министр внутренних дел П. Н. Дурново: «Стоило, однако, нам стать на путь тесного сближения с Англией, как тотчас последовало присоединение Боснии и Герцеговины к Австрии»

[196]

.