Светлейший князь 4 (СИ) - Шерр Михаил - Страница 6

Увиденное нас порадовало. Кругом мирная и довольная жизнь, в глаза бросилось увеличившееся количество различного скота, особенно лошадей и верблюдов. Ольчей развеял все мои опасения по поводу предстоящей зимовки, по его мнению народ Танну-Тувы уже к ней подготовился.

Когда нас угощали, то невооруженным глазом было заметно увеличение молочных продуктов на столе. Лонгин на мой немой вопрос тихо шепнул:

— Вам не показалось, именно так всё и есть. Поголовье коров у наших тувинцев значительно увеличилось.

На левый берег Енисея мы поехали без Ольчея, такие путешествия ему еще не под силу.

В Усть-Элегесте полным ходом шло строительство новых заводов: металлургического и химического и расширялись угольные шахты. Ближайшее месторождение железных руд Карасугское. Это рядом со ставкой Бээзи-зайсана. Мы говорим теперь зайсан, а не нойон. До строящегося в Усть-Элегесте завода по прямой сто сорок верст.

Месторождение уже обследовал Петр Евграфович и наметил дорогу до Элегеста. Он утверждает, что там возможна даже открытая добыча руды и считает её очень богатой. Господин геолог уже заложил небольшой карьер и начал строить там обогатительную фабрику.

Ольчей поделился своими планами перенести свою ставку на енисейскую стрелку и назвать её Хем-Белдыр, в русском варианте это означает соединение Енисеев. В моей первой жизни так несколько лет называли будущий Кызыл сразу же после революции.

Мы планируем в Танна-Туве построить несколько дорог: от Медвежьего через Туран до Хем-Белдыра. И от него на левобережье вдоль Енисея до устья Чаа-Хола, затем на юг до Карасуга на запад до ставки Даа-зайсана в местечке Чадан.

Затем дорога пойдет на юг до перевала Хундургуна на хребте Западный Танну-Ола и от него до Улангола. Другая дорога должна пойти на юго-восток от Хем-Белдыра до горного ущелья отделяющего Восточный Танну-Ола от Отроконечного. Затем поворот и почти строго на запад до Самагалтая и от него вдоль реки до Тэса.

Лонгин уже начал вдоль будущих дорог ставить почтовые станции. На них будут оседло проживать две-три тувинских семьи, которые будет нашими служащими. Что это такое тувинцы уже знают и желающих море.

И всё это уже воплощается в жизнь. Едешь, всё это видишь и сердце радуется.

Но сейчас после получения послания от Клеопатры надо отложить всё и заняться олрганизацией посольства в Пекин.

Наш Великий Посол, так сначала шутейно назвал его Ерофей, прибыл в Усинск необыкновенно быстро, в вечерних сумерках четвертого сентября. У нас уже все было готово: пушной налог за этот год, серебро и конвой тувинских гвардейцев-добровольцев. Им командует гвардеец первого набора из рода Мергена — Нордулл-оол. Он в совершенстве владеет русским, пользуется абсолютным доверием наших зайсанов и Лонгина, многократно проверен в различных делах.

Гвардейцы и десяток наших лам будут сопровождать посольство максимум до Улясутая. Дальше предполагаются в сопровождающие десяток людей Лонгина во главе с Адаром. Нашего оружия, винтовок, ружей и пистолетов у них не будет, но с собой у каждого будет последний серьезный довод Уюского боя — динамитные гранаты. Они кстати будут и у гвардейцев — мало ли какая будет ситуация. А как оружие ближнего боя эти гранаты замечательно показали себя в сражении на Енисее.

Оюн Дажы всё понял с полуслова и сразу же согласился. Я видел что он очень доволен нашим выбором.

Утром восьмого сентября мы с Ерофеем, стоя у стен Медвежьего острога, смотрели на уходящий вдаль караван во главе с Лонгином.

В караване было не только посольство, Лонгин решил сопроводить в Улангол и Тэс пятьдесят семей староверцев приехавших за последний месяц, посетить «несогласников» на озере Кара-Холь и вообще проинспектировать Оюн-Туву, в первую очередь южную границу.

Оюн Дажы доложил нам, что первого сентября южнее предгорий хребта Хан-Хухэй появились монгольские караулы. До этого наши гвардейцы несколько раз обнаруживали подозрительных людей, которые от них сразу же бросались прочь.

Обозначенную нами границу монголы не переходили и гвардейцы решили, что те подозрительные люди были лазутчиками. Самые большие караулы встали на караванных дорогах ведущих из Кобдо в Улангол и из Улясутая к реке Тэс, как раз к тому месту где мы поставили гвардейскую станицу.

Когда караван превратился в приближающиеся к горизонту точки, Ерофей повернулся ко мне и нарушил стоявшую тишину.

— Тревожно у меня на душе, Григорий Иванович. Не верю я, что из этой затеи что-то путнее выйдет. Хотя вчера вечером Лонгин Андреевич меня просвещал о положении в Китае. Он, в отличии от меня, считает что всё получится, — Ерофей после окончания боев на какое-то время полностью отошел от дел. Никто не возражал против, Софью Васильевну все любили и понимали как она нуждается в заботе и ласке после полученного тяжелейшего ранения.

Ерофей почти месяц не отходил от неё ни на шаг и только в августе, когда Соня окончательно и бесповоротно начала выздоравливать, понемногу начал возвращаться к своим делам.

— Время покажет, — у меня совершенно нет никаких предчувствий, а точку зрения Лонгина я знаю.

Он считает, что объективно война в наших краях почти нож под сердце Цинской империи. У них конкретно подгорает с Вьетнамом. А тут такие неприятности. Против нас конечно были брошены не самые боеспособные части, но все равно удар по лицу приличный. И наше согласие остаться данниками очень хороший выход. Тем более, что к пушному налогу еще и серебряный довесок.

— И когда думаешь результат будет? —я думал, что на этом разговор закончен, но Ерофей похоже так не думает.

— А вот ответ мы получим не скоро, в этом я уверен. Повелитель Поднебесной такие дела быстро не делает.

Первый раз после попадания я боялся наступающей зимы. Десятки тысяч дополнительных ртов. Поэтому, когда ситуация стала более-менее понятной, я попросил тестя подготовить отчет о нашей готовности к приближающейся зиме.

Вернувшись с Медвежьего я зашел в нашу контору.

На месте штабной юрты уже давно был построен основательный пятистенок в котором разместилась наша штаб-квартира. Леонтий Тимофеевич сразу стал называть это учреждение конторой и с его легкой руки это название и прижилось. У гвардии в основной станице на Макаровке был свой Главный Штаб и абсолютно все военные дела были там.

Кроме этого было еще заводоуправление, которое стараниями господ Макарова и Маханова было превращено в наш технический штаб и мозговой центр, а в школе Тимофей Леонтиевич создавал что-то типа Академии Наук местного разлива.

Но все, что касалось повседневной жизни, было сосредоточено в конторе.

На ловца и зверь бежит. Когда я зашел, в конторе оказались все интересующие меня лица: тесть со своей благоверной и Лукерья.

Леонтий Тимофеевич сразу понял цель моего визита и выложил на стол большой лист бумаги. На нем была нарисована таблица в которую заносилась вся информация о наших запасов, необходимых для повседневной жизни.

Для наглядности в каждой графе графе было две цифры, необходимое на год и текущее.

С первого июля цифры необходимого на год резко возросли, но это мне было понятно и без слов: говоря военным языком на довольствие были поставлены все пленные.

Леонтий Тимофеевич подождал немного пока я посмотрел и оценил все цифры наших запасов и сказал, показав на новую графу, появившуюся этим летом:

— Главное, что у нас достаточно риса. Китайцы всерьёз собирались здесь обосновываться и в обозе везли много чего, — Леонтий Тимофеевич как и я знал значение риса для китайцев и сразу же озадачил наших гвардейцев, потребовав захватить рисовый обоз в целости и сохранности. — Я полагаю, этих трофеев нам чуть ли не на год хватит. Для себя тоже всего хватает, орехов у нас всегда с избытком, а ведь еще впереди осенние заготовки. Зерна всякого запас лежит на целый год, сена для своей скотины наготовили достаточно. Картошки в этом году судя по всему опять будет ого-го. А уж сколько в холодильниках мяса, да всяких солений и копчёностей.