Светлейший князь 4 (СИ) - Шерр Михаил - Страница 2

Поэтому я решил, что сначала не состоявшиеся пленные колонисты будут какое-то время, не меньше года, строить на реке Элегест новые заводы. А дальше видно будет.

А вот что делать с настоящими пленными — семью тысячами китайских воинов!

Оюн Дажы на встрече со мною предложил вариант, который и было решено воплотить в жизнь.

Бывшим китайским воинам было предложено ими и остаться, но с некоторыми особенностями.

Для надежной защиты от соседа, который наверняка пожелает взять реванш, мы решили создать пограничную оборонительную линию на хребте Хан-Хухэй и при необходимости слева и справа от него.

На «танкоопасных» направлениях, то есть там где с юга и юго-востока к нам могут пройти большие массы конницы, поставить гвардейские станицы с перспективой размещение там по сотне гвардейцев.

В этих краях я однажды бывал. Во времена перестройки мне однажды предложили месячную поездку по Туве и северо-западу Монголии как бы для обмена опытом. Моя школа была на хорошем счету и по мнению каких-то умников я мог чему-то научить других директоров.

В итоге поездка длилась немного дольше, но я никогда об этом не жалел. Мне удалось побывать во многих уголках Тувы и Котловине Больших Озер, северной частью которой является и Убсунурская с центром озером Убсунур.

Поэтому с Оюн Дажы мне разговаривать было очень легко.

Мой собеседник хорошо знает местность, кто где живет и чем дышит. Юго-западнее озера в моей первой жизни там был достаточно крупный монгольский город Улангол. Города сейчас естественно нет, но вот люди на этом месте живут и причем более менее оседло.

Множество речек и речушек текущих с гор западнее озера сейчас более полноводны и кое-где есть даже зерновые поля.

Кое где намеки на оседлость есть и на востоке котловины на реках Нарын и Тэс. На всей остальной территории только кочевья.

Живут здесь монголы и тувинцы. Монголы преобладают в центре и на юге котловины.

Кортловина Больших Озер по мнению некоторых знатоков вообще какое-то сакральное место у монголов, место их силы. Отсюда якобы когда-то начал свои походы Чингисхан.

Но все это в прошлом, сейчас тут нет практически ничего и никого.

Пол непонятной мне причине маньчжурский или китайский, кто их там разберет, полководец свою тактику выжженной земли начал воплощать на подходах к Урянхаю и окрестностям Убсунура досталось по полной. Он даже послал большой отряд для наведения «порядка» в окрестностях Улангола и там постарались особенно рьяно, были например засыпаны родники на северо-восточных берегах Убсунура.

Многие монгольские кочевья бежали на север и оказалось у нас, особенно в не разоренных хошунах Да- и Бээзи-нойонов. Местные товарищи этим беженцам были совсем не рады, но Мерген с санкции Ольчея их предупредил, что верховный правитель, то есть я, будет очень недоволен если беженцев будут обижать.

Лонгин сразу же после окончания войны поехал в те края и встретился с монгольскими старейшинами. Им он пообещал помочь как мы помогаем беженцам-тувинцам если они вернутся к своим разоренным кочевьям и признают нашу власть.

Оюн Дажы сразу же продублировал предложение Лонгина.

Южной границей собственно Оюнского хошуна стали реки Нарын на востоке и Хойт-Гол на западе до перевала Улан-Даба. Засыпанные родники оказались на этой территории и были быстро приведены в надлежащее состояние.

Смерть старого Сайон-нойона была нам очень на руку. Дархатский край, разоренные земли Убсунура, Даа- и Бээзи хошуны остались как-бы бесхозными и это облегчило их переход над нашу власть.

Беженцы монголы думали не долго и приняли предложения Лонгина и Оюн Дажы.

А потом он предложил мне поселить пленных китайских воинов вдоль южной границы своих новых владений, в основном в предгорьях хребта Хан-Хухэй, между нашими предполагаемыми станицами и сторожевыми постами.

Так как большинство из них еще достаточно молодые люди, то главной наградой за службу будет разрешение завести семью. Причем самым отличившимся можно будет спутницу жизни искать не только среди своих соплеменниц, пленных несостоявшихся колонистов, но и среди тувинцев и даже русских. Естественно только при их согласии.

Лонгина сначала подняли на смех, когда он на очередном заседании Совета Лучших сделал это предложение. Наш Совет накануне был расширен до двенадцати человек и мне вернули второй голос.

Но неожиданно Лонгина поддержали Тимофей и мой тесть.

Тимофей последнее время очень много общался с нашими китайцами и стал у нас еще и главным китаеведом. Он категорически заявил, что это будет огромной наградой и стимулом для пленных китайцев.

Больше всех этим заявлением был ошарашен наш полковник.

— Тимофей Леонтиевич, давай объясняй нам сирым и убогим глубину своей мысли, — потребовал он категоричным тоном, не терпящим возражений.

— Охотно, уважаемый Ерофей Кузьмич. Только сначала ответьте мне на вопрос, как часто в европейских армиях, в том числе и в российской солдаты насилуют женщин. Особенно на территориях врага.

— Да постоянно, — хмыкнул Ерофей, — чего уж тут скрывать, солдат всегда этим озабочен.

— Вот в этом-то и дело, а китайский солдат в особенности. Войны, которые вели маньчжуры на востоке своей империи отличались особенным насилием в отношении женщин. Только из-за этого было несколько восстаний и не нужных войн с мусульманскими соседями, — Тимофей посмотрел на меня, согласен ли я с его утверждением.

Мы несколько раз во время наших бесед обсуждали эту тему, когда я рассказывал ему о завоеваниях маньчжуров. Ерофей посмотрел на меня и я молча кивнул, соглашаясь с услышанным.

— Это одна сторона медали, — воодушевленно продолжил мой шурин. — Другая сторона, это то, что китаец в своей стране третьесортный человек. Первый сорт — маньчжур, затем — монгол. И лишь затем китаец. Да помимо всего простому китайцу и хорошую женщину найти проблема. Все сливки снимают другие. Я не буду рассказывать, все и так думаю знают, какие зверства творятся в Поднебесной в отношении женщин.

На эту тему у нас действительно просвещать никого не надо. Члены Совета, а скорее всего и абсолютно все взрослые это знали. Тот же Тимофей на уроках истории рассказывал об этом.

— У нас они сейчас тоже третий, а то и четвертый сорт, — Тимофей начал делать закономерный вывод из своей речи. — А тувинская жен, а тем более русская, сразу же понимает его статус, не говоря уже про его детей.

— Про тувинок не говорю, просто в этом вопросе не знаток. Но какая русская баба пойдет добровольно за узкоглазого? — Ерофей просто так сдаваться не привык и привел еще один на его взгляд весомый аргумент против.

Помощь Тимофею пришла с совершенно неожиданной стороны. Его поддержала супруга нашего полковника.

— Не скажите, что не будет желающих. Вы, мужчины, плохо знаете психологию женщин, — я уже давно перестал думать как моё знание воспринимается и не ломал голову как что преподносить. Поэтому слово психология было всем понятно. — Среди этих узкоглазых есть достаточно привлекательные мужчины. Это раз. Они очень покладистые и трудолюбивые, это два. А самое главное, кто в этих семьях будет хозяином и главой семьи?

Дискуссия на этом была закончена. Софья Васильевна зрила как говорится в корень вопроса. Никаких притеснений тувинцев у нас не было. Но общаться с нами они сами стремились на русском языке, даже Ванча зачастую не знал как некоторые вещи объяснять им на родном языке.

В военном деле, любых производственных делах, в медицине все было по-русски. И пообщавшись с нами, тувинцы начинали потихоньку стремиться во всем быть такими же как мы. Я замечал, что некоторые даже ментально становятся похожими на нас, тот же Мерген со своей сестрой.

А уж китайцы уже живущие среди нас, в особенности. Те семьи, которые приняв православие, поселились в Усинске от нас немного отличались лишь чертами лица. А никаких поблажек бывшим пленным я давать не собирался. Наказание будет быстрое и неотвратимое — долой с пляжа.