На все четыре... (СИ) - Сысолов Дмитрий - Страница 2

Стоило мне с горем пополам, преодолевая приступы головокружения и тошноты, привести себя в вертикальное положение и, держась рукой за стеночку (не упасть бы), направиться в сторону окна (хотя бы оценить визуально где нахожусь), как лязгнул засов на двери и внутрь помещения полезли посетители, мать их.

Тут была парочка давешних охранников, тот "хозяин", что командовал ими с крыльца, ещё парочка каких-то мордоворотов, но не они приковывали взор. Вместе с ними в комнату впихнули Сову. Девчонка так же, как и я, была абсолютно обнажена и явно лишена сил. Она мешком рухнула на пол, стоило одному из мордоворотов, слегка толкнув ее, в угол. Ах вы, п….ы малолетние, ну я сейчас вас…!!! Так, спокойно... Ничего я им сейчас сделать не смогу. А если покажу, что на этот рычаг-девчонку, на меня можно надавить — они им непременно воспользуются. И, как бы, Соне хуже не стало, от моих попыток помочь ей. Так что скользнуть по ней как можно более равнодушным взглядом, и уставиться на главного вошедшего.

А главный-то тут, как не странно, не "хозяин". Он, вон, скромненько сбоку встал и особо не отсвечивает. А вот чернявый толстячок удобно расположился на пластиковом стуле, который один из холуев ловко подсунул ему под задницу, по едва заметному движению его руки. Скрестив пухлые ладошки на животике, он с интересом рассматривал меня.

— Знаешь кто я? — наконец спрашивает он.

Я каменно молчу. О, нет, слова-то вертятся у меня на языке, самые разнообразные. Матерные, в основном. Вот только, боюсь, начни я ими сыпать, и остановиться уже не смогу. Точно лишнего наговорю. И назад потом уже не отыграть будет. Отношения будут испорчены раз и навсегда. А это явно очень Большая Шишка. Вон как местный хозяин перед ним расстилается. Не стоит сразу вот так рубить варианты действий и сужать самому себе свободу маневра. Посмотрим, что он ещё скажет. А тому явно не понравилось даже мое молчание.

— Невежливо молчать, когда тебя спрашивают. Нужно поучить тебя хорошим манерам, — заявил он лениво, и слегка шевельнул рукой. Хозяин дома тут же ткнул в бок одного из своих охранников, направляя его ко мне. А Большая Шишка продолжал не меняя тона. — Только нежно. А то он опять отрубится. Он, вон, едва на ногах стоит.

Это была правда. Я и действительно едва стоял. Голова кружилась, а на каждое движение организм отзывался новыми приступами тошноты. Но я всё равно качнулся навстречу подходящему охраннику. Кстати, тому самому, которого я недавно чуть не проткнул своей палочкой как копьем, а потом ещё с ног сбил плечом. Кажется, он на меня обиделся. Но и ослушаться большого босса и врезать мне от всей души он тоже не мог, и попытался повторить против меня мой же прием. Толкнуть меня торцом своей дубинки. Но, если, я делал резкий выпад, вкладываясь в него, то этот попытался легонечко толкнуть меня, уверенный, что мне этого хватит.

В принципе, он был прав. Мне много и не нужно было. Вот только кто ж так выставляет свое оружие? Медленно, словно специально, чтоб противник его выбил. Вот и я вцепился в его дубинку обеими руками. Вырвать ее у противника у меня не было ни единого шанса. Да я, в принципе, и не старался. Я вцепился в нее, скорее, чтоб сохранить равновесие, и не рухнуть ему под ноги самостоятельно. Как еще одну точку опоры использовал.

Вот только охранник тоже не смог выдерживать весь мой вес на вытянутой палке (а я навалился на нее без стеснения) и дубинка пошла к земле, а сам охранник подшагнул ко мне ещё на полшага. Точно так же, как и я. Потянувшись вслед за уходящей от меня точкой опоры, я тоже сделал полшага вперед, и оказался совсем близко от противника.

Удар босой ногой совсем не то же самое, что тяжёлым ботинком. Но косточка под коленкой — крайне болезненное место. Так что, хоть я и отбил себе пальцы на ноге, охранник тоже зашипел от боли, и согнулся ещё сильнее, приблизившись ко мне уже практически вплотную. И я, увидев его маленькие глазки в каких-то двадцати сантиметрах от своего лица, больше уже не думал. Я и так уже практически падал вперед, потеряв равновесие, так что наклоняем голову и ускоряем падение, стараясь попасть лбом ему в переносицу.

Попал! Так что на пол мы падаем одновременно. В каких-нибудь боевиках главный герой тут же вскочит на ноги, уже вооруженный дубинкой охранника… Меня же от резкого движения и удара головой всё-таки вырвало. И главной мыслю было — только бы не захлебнуться собственной блевотиной… Полоскало меня знатно.

Но Большой Босс заценил. С его стороны раздался негромкий смех и он, даже, пару раз совместил ладошки. Типа обозначил, что он похлопал.

— Неплохо, неплохо… Ничего выдающегося, но всё равно — очень достойно. Особенно, если учитывать его состояние. Видишь как его полоскает? Сотрясение у него, по любому. Перестарались твои парни.

— Он Грине ногу сломал, — подает голос местный хозяин. — Просто вот так схватил за ступню и вывернул… Гриня ходить не может. Как бы инвалидом не остался.

— Охотно верю, — кивает Большой Босс. — Этот может… Дайте ему воды напиться. И пусть приберут здесь.

Как по мановению волшебной палочки тут же появился ковшик с водой, и пугливая служанка с тряпкой. Меня усадили на пол у стены (без стены вряд ли усидел бы даже) и напоили. (Опасаются, суки, даже ковшик мне в руки давать. А ну как я его в оружие превращу? Правильно опасаются, кстати. Это я запросто… Вот только не в моем теперешнем состоянии.)

А Большой Босс, поглядывая на меня, заговаривает снова:

— Меня зовут Шварц. Слышал?

Я упрямо молчу, рискуя вызвать его недовольство, и пытаясь осознать всю глубину задницы, в которую я угодил. Про Шварца я, конечно, слышал. Если это тот Шварц, что я знаю — то это лидер восточников собственной персоной. Глава не просто мощнейшего анклава, глава альянса анклавов. И он, без всяких там смехуёчков, действительно Большой Босс.

Мое молчание ему явно не понравилось. Но он не стал метать громы и молнии, наоборот, гнусно так улыбнулся (типа по доброму, как он думал. Хотя вышло мерзко), и ласковым голосом продолжил:

— Упрямый… Слышишь, упрямый, ты же понимаешь, что ты в полной моей власти? Я вот только щелкну пальцами и тебя не станет. Прям вот сразу. Р-раз и нету.

Я молчал, устало смотря прямо в его маленькие глазки. Страх? Да, страх был. Умирать не хотелось. Но он был не такой острый, как я сам ожидал. Какое-то странное равнодушие накатывало на меня. Похоже, пошел откат после вспышки движения. Сил не остается даже на страх. А Шварц, разглядывая меня и, видимо, не уловив в моих глазах этого самого страха, кивнул, словно самому себе, и продолжил свой монолог:

— Хотя смерти ты, возможно, и не боишься… Но тебя можно сломать. Можно. Даже самые упрямые и твердые ломаются… Опустить тебя. И девку вон твою по кругу пустить. У тебя же на глазах. Да ты потом сам повесишься с позора.

Я молчал. Этот жирный боров заставил-таки меня выйти из равнодушного созерцательства. Внешне я не шевельнул ни одним мускулом, но внутри по жилам вновь заструилась энергия. Злость придала сил… Немного. Последние ресурсы организма, видимо. Только бы выбрать удобный момент…

— Но я не буду этого делать, — продолжает этот Джабба Хатт. — Это вон Колесо, — он кивает на кого-то за своей спиной, — любит людей ломать. Ему это удовольствие доставляет. А я не верю во все эти психологические штучки. Если у человека есть характер, то его можно избить, изнасиловать, пытать каленым железом и он, вроде как, со всем согласится. Возьмется за любую работу. Будет унижаться и лебезить… Но только до того момента, когда не увидит шанс за все поквитаться… Вот тогда горе его мучителю.

Он помолчал, разглядывая ногти на собственной руке, о чём-то размышляя. Затем улыбнулся и продолжил:

— Рабом, конечно, никто не рождается. Рабов нужно воспитывать. Вот только не каждый материал подходит для заготовки будущего раба. Есть буйные, упрямые, несгибающиеся. Можно заставить работать и их… Но тогда жди бунтов и неповиновения. Стычек с надзирателями и охранниками. И для других рабов дурной пример. Нет. Таких буйных нужно утилизировать. Чтоб не смущали остальных. А унижать их для этого совсем не обязательно.