"Мир приключений-3". Компиляция. Книги 1-7 (СИ) - Панков Д. - Страница 33

— Ах, не приставайте!

Она нетерпеливо повела плечом и пошла к клеткам. Я с недоумением последовал за ней.

Арабелла с такой уверенностью всегда покоряла Принца, что, признаться, я уже начинал думать, что их борьба в сущности не опасна, что так, значит, полагается.

Публики было порядочно. Арабелла с улыбкой кивнула ей головой. Представление началось. Сверх обыкновения, Принц не забился в угол, а стал метаться у решетки с таким видом, словно говорил: «Лучше пустите меня, а то я такого натворю!..»

Хлопнув бичом и заставив его отойти в глубину, Арабелла начала по обыкновению с волка и гиены, потом проделала все штуки со львицей, потом… вместо того, чтобы перейти на упражнения с Принцем, подозвала Робинзона. Робинзон подошел на задних лапах. Его номер, как комический, обыкновенно бывал последним.

— «Неужели она пропустит сегодня Принца?» — подумал я и с усиленным беспокойством продолжал наблюдать.

Робинзон с удовольствием все показал: и как хорошенькие барышни гуляют, и как пьяный мужик валяется. Арабелла ласково потрепала его за ухом и посадила возле себя.

— Принц!

А! Вот начинается, начинается что-то страшное. И публика поняла это и притаила дыхание.

— Ну? Принц!

Тот, сидя в глубине клетки, отвернул свою громадную морду, как будто ничего не слыхал. Арабелла села на пол и прислонилась спиной к Робинзону. Тот, вытягивая и морща губы, не замедлил внимательно обнюхать ее голову.

— Ну, Принц, поди сюда, поди! Будь умник!

Принц только уши прижал и показал зубы.

— Stock!　

Служитель просунул трезубец. Арабелла, как шпагу, вытянула его вперед… Никакого впечатления.

— Ein, zwei, drei!

Трезубец впился в мохнатую гриву. Лев взревел, шерсть его стала дыбом. Он подогнул лапу и яростно завертел хвостом. Вдруг Арабелла бросила трезубец… Краска гнева залила ее лицо С безумной отвагой она подошла вплотную к Принцу, схватила его за баки и с силой рванула к себе. Лев стал на дыбы. Огромная лапа мелькнула в воздухе, но Арабелла, как змея, ловко уклонилась от удара и со всего розмаха ударила Принца кулаком в нос.

Тот попятился. Он был смущен. Это странное существо с голыми руками и грудью, мощное своей отвагой, гибкое, как пружина, с гневно горящими глазами — еще парализовало его волю.

В это мгновение гиена, всегда злобная, всегда противно ревущая от страха, подвернулась под ногу Арабеллы и старческим, бессильно беззубым ртом щипнула ее за икру. Арабелла обернулась, чтобы наказать дерзкое животное, и тут произошло то, чего все ждали, на что надеялись…

Принц прыгнул вперед. Его лапа опустилась на плечо Арабеллы — и та слетела на пол, как скошенная. В следующее мгновение лев насел на нее, его зубы бешено впивались в ее бедро, вырывая целые куски мяса, когти рвали бок и спину…

— Робинзон! — раздался задушенный крик.

Не успела публика охнуть, как картина переменилась. В свою очередь с страшным ревом Робинзон навалился на льва и смял его своими могучими лапами.

Этого Принц не ожидал. Он с недоумением и злобой поднял окровавленную морду, но Робинзон не дремал: — он загреб Принца в охапку и сдвинул с места. Оба гиганта сплелись в одном объятии.

Пришедший в себя служитель успел из прихожей протянуть Арабелле кочергу. Она была еще в сознании. Она схватила кочергу и через секунду была вытащена из клетки.

В публике началась паника. Все почему-то в глупом животном страхе бросились к выходу, крича:

— Полицию! Доктора! Спасайтесь! Женщины и дети истерично рыдали.

Какая это была жалкая картина! До чего эта толпа, за минуту перед тем жаждавшая крови, оказалась гнусно трусливой, пошлой, ничтожной— когда кровь, наконец, была ей показана!

Нести на руках окровавленный кусок мяса, бывший еще недавно молодой, красивой женщиной, оказалось невозможным. Арабеллу положили на лесок и побежали за ковром.

Борьба в клетке велась между тем ожесточенно. Кто победит? Через несколько секунд стало ясно. Как ни отважен и силен был старый Робинзон, ему трудно было справиться с могучим молодым львом…

Оглушительный рев стоял в воздухе, клетка трещала, раскачиваясь на рессорах, как шлюпка в море.

Я схватил револьвер из рук подбежавшего полицейского и направил его на Принца.

— Не стреляйте, не стреляйте в Принца! — раздался за моей спиной знакомый голос.

Я оглянулся. Это кричала Арабелла. Бледная, как снег, вся залитая красными полосами и пятнами, она приподнялась на локте и с искаженным от боли лицом смотрела на борьбу зверей. В ту же секунду силы ее оставили, и она упала навзничь.

— Брандсбойт! — крикнул кто-то.

Вытащили пожарный рукав. Струя воды влетела в клетку, но дерущиеся звери не обратили на нее никакого внимания.

Принц уже подмял под себя Робинзона и с ожесточением рвал его кожу. Кровь, смешиваясь с водой, сбегала по наклонному полу целыми каскадами.

Один из служителей открыл сообщение с соседней клеткой, пустой. Другой схватил железный крюк, на конце которого была привязана тряпка, облитая керосином, поджег ее и сунул под самую морду Принца.

Тот оставил медведя. Рев затих. Уклоняясь от огня, лев был наконец оттиснут в соседнее помещение, куда давно уже забились остальные дрожащие звери. Перегородка задвинулась.

Робинзон попытался встать, но не мог. Он жалобно мычал, зажимая лапами особенно сильно пораненные места.

Служитель вошел к нему, стал на колени, осмотрел страшные раны и покачал головой. Затем он попросил полицейского передать ему револьвер. Тот передал. Дуло спряталось в ухе — и выстрел прервал мучения Робинзона навсегда.

Его морда близко склонилась к решетке, глаза были открыты. Их покрывала какая-то влага… Вода или слезы?

Я смотрел на бельмо от удара бичом, на старые шрамы от трезубца, бороздившие щеки, на рваные, облезлые уши — и не помнил, что тут же, рядом, лежит прекрасная женщина, которой я увлекался, — умирающая, может быть, мертвая…

ЧЕРЕЗ три дня я увидел Арабеллу в больнице. Первые дни к ней не пускали. Арабелла была вся забинтована, в лихорадке, но в памяти. Увидев меня, превозмогая боль, опа улыбнулась.

— Дождались?

Я махнул рукой.

— Безумная вы! Если вы знали, что он бросится в тот день, зачем было ходить?

Она сморщилась и спросила:

— Зверинец открыт?

— Нет.

— Как нет, почему?

— Не знаю.

— А Принц жив?

— Да, он совсем почти не пострадал.

— Идиоты! Собаки! Что же они думают?! Ведь теперь без всяких представлений должны быть полные сборы! Все захотят видеть Принца! Скажите нм… Ах, собаки! Скажите им, чтобы сегодня же открыли… и выпустили афишу: «Знаменитый Принц, порвавший Арабеллу». Они знают как!..

Я по возможности старался успокоить Арабеллу, уверяя, что все будет исполнено:

— Хорошо, хорошо, — говорил я. — А бедный Робинзон… — начал я.

— Ну, что Робинзон, старый медведь… Он уже с трудом работал… Надо телеграфировать Гагенбеку — теперь вместо Принца пойдет Паша… Надо еще двухлетку подготовленного… Ах, сколько дела!..

Я посещал Арабеллу ежедневно. Медленно, но она поправлялась.

Зверинец действительно делал полные сборы — и это утешало больную. Она потребовала, чтобы с нее сняли фотографию в постели и вывесили на балагане, рядом с картиной, изображавшей сцену последней борьбы зверей. Местный невзрачный декоратор добросовестно намалевал эту сцену, при чем Принц оказался величиной со слона.

Из Робинзона сделали чучело и тоже показывали, как особую редкость. Маленькая неловкость была только с глазами, но отверстия глаз были временно заложены красной фольгой.