"Мир приключений-3". Компиляция. Книги 1-7 (СИ) - Панков Д. - Страница 12

На заре в лагере был задержан маленький друз. На этот раз он попал в руки белого патруля, который не стал долго разговаривать с ним, на подобие черного Убинги. Друз был доставлен в разведку. При обыске у него обнаружили маленькую коробку с дорогими папиросами, и один из офицеров вдруг узнал в них те папиросы, которыми капитан де-Сангильер из патриотизма угощал всегда англичанина Джексона. Это показалось весьма странным в связи с самоубийством капитана. Папиросы были разломаны и тщательно исследованы. В мундштуке одной, лежащей наверху плотного ряда других, была обнаружена при этом свернутая в трубочку маленькая записка. Ее развернули и прочли. В записке, в краткой телеграммной форме, передавалось: очеретная цель похода, состав частей, тайная диспозиция. Теперь стало ясно, почему майор Джексон любил курить папиросы Сангильера только у себя дома. Никто не проронил ни слова. Все сидели, точно оглушенные разрывом крупного снаряда. Кто-то нервно кашлянул.

В углу жался маленький друз. Он сидел и думал только об одном: почему не успел он захватить всех папирос капитана?..

Час спустя он был расстрелян…

ПОЛЧИЩЕ УЖАСА

Рассказ Вентуры Гарсии Кальдерона

С Испанского Перев. С. Кублицкой-Пиоттух

Иллюстрации С. Мочалова

«Надо изо всех сил ухватиться за убегающую черепаху и одним толчком перевернуть ее на спину. И она, вытянув четыре ножки вверх в воздух, остается лежать неподвижно на земле. Только тогда можно решить, стоит ли ее печь. Затем ударом мачетты отделяют ее щиток, и в этой естественной кастрюле, дарованной отцом — Солнцем мужчинам моей страны, приготовляют кушанье, достойное инков и богов»…

Джулио Видаль точно следовал этой инструкции, данной ему одной престарелой индианкой, и штук двадцать гигантских черепах с треском успело плюхнуться в воды ближайшего озера. Вдруг пронзительный крик заставил его приостановить работу. Это кричала не обезьяна-ревун. Он быстро побежал к своей хижине, отстоявшей на расстоянии нескольких сот метров, с удивлением глядя на пронесшихся мимо него галопом диких свиней, по следам которых бежал великолепный тапир.

— Это ты кричала? — с тревогой заорал он в дверь.

Молчание. На полу хижины лежала без сознания его юная жена, укушенная одной из тех маленьких змеек, которые почти никогда не бросаются на человека. Теперь оставалось применить только крайнее средство: он насыпал пороху на место укуса и поджег. Мясо повисло мелкими лохмотьями.　

И только сейчас он обратил внимание на все возраставшее тревожное возбуждение, охватившее его домашних животных. Маленькая мартышка с личиком монаха нервно суетилась, бегая на железной цепи. Великолепный попугай ара с широко распущенными крыльями, сверкавшими как краски палитры, свешивался с крыши, судорожно суя клюв в бамбук. Даже маленькие светлячки, которыми по вечерам его жена иногда украшала свои волосы, засветились зеленым светом. Какую же опасность почуяли они?

Джулио Видаль, сколько месяцев в этом заброшенном уголку Лорето, не знал еще, что такое первобытный лес. А его индейцы ушли далеко — они рассыпались по лесу, собирая горшки с молоком, струившимся из надрезанных каучуковых деревьев. Чувство отчаяния на один миг охватило его. Но это не был человек, который так легко поддается панике. Он, как умел, наложил жене повязку, а затем вышел из хижины. Странное зрелище открылось перед ним при свете восходившей чуть желтоватой луны.

Ветви и орехи с треском падали на землю — это убегали обезьяны. Все, кто жил в лесу, искали спасения, и это шумного бегства не могло действовать успокоительно на нежные нервы белого человека. Кругом, до самой опушки, ничего не видно — только бурая земля. Но разве не казалось по временам, что она движется, как море фосфоресцирующим светом гребне волн? — Как какая-то концентричная лавина, она напирала на темную хижину. Нет, у земли при лунном свете не бывает этого блеклого, металлического блеска!

Медленно, медленно, подкрадывались волны, и через час неподвижного ожидания Джулио Видаль к своему ужасу мог различить бурые головы исполинских муравьев.

Малютка макако начал всхлипывать, как маленький ребенок, попугай ара стал в комичном отчаянии вырывать у себя перья, которые, медленно колыхаясь, падали на землю, как какие то сверкающие цветочные лепестки. Джулио Видальстал раздумывать: может быть, стоит попытаться пробраться к озеру через эту кишевшую массу? Несмотря на риск споткнуться и уже никогда не встать… Это был выход! Ну, а его молодая жена? Что станет с ней? Теперь она спала, совершенно истощенная страданиями и волнением. Унести ее на спине? Невозможно! Уж лучше забаррикадироваться и щели в стенах замазать мягкой резиной. А тех исполинских насекомых, которые по одиночке могут проскользнуть в хижину, он сможет легко уничтожить.

С риском задохнуться в густом чаду, он стал размягчать на примитивном очаге куски каучука в маленьком панцире черепахи. Осада, настоящая осада! И он уже стал улыбаться, доверяя своей бдительности.

Началось со слабого глодания, слабого, как глодание мышки. Джулио Видаль догадался, что передовой отряд этой огромной, страшной, раскинувшейся на целый километр армии, поднялся теперь тесно сомкнутыми рядами на стены и крышу хижины в поисках какой-нибудь щели. Приникнув ухом к выдолбленному бамбуку, он ясно слышал легкое царапанье маленьких безжалостных челюстей.

Что-то плюхнулось, и этот звук заставил его осмотреться по сторонам. С какой-то почти комичной яростью бросился он на упавшего сверху муравья, а затем разразился нервным смехом. Ведь так просто давить их сапогом!

Затем он стал тщательно замазывать все щели почти совсем жидкой ширенгой, дым которой густыми клубами наполнял хижину. Целый час прошел в напряженном ожидании, но до него не долетало ни одного звука. Может быть, муравьи повернули назад? Его нервы ослабели, и он медленно задремал.

Но к утру он вдруг вскочил на ноги. Маленькая обезьянка с криком отбивалась хвостом и зубами от сотен муравьев. Через какую　 же старую дырку в полу проникли они сюда? Стены и пол были усеяны ими, и их умные глазки сверкали отовсюду в красноватом полумраке подернутого пеплом огня… Бурый поток, вырвавшийся как вода из какого — то источника и подымавшийся все выше и выше.

Полуобезумев, он стал топтать и давить тысячи муравьев ногами, превращая их в кашу, затем, выплеснув содержимое из щитков черепахи, распахнул дверь, но в ужасе отпрянул назад. Насколько хватал глаз, перед ним, при свете побледневшей луны, была колыхавшаяся бурая масса безмолвных муравьев. Непреодолимо ринулись они в хижину, где человек снова заплясал безумный танец смерти на их трупах. Под его ногами лежал толстый ковер, тусклый как увядшая осенняя листва, но лавина вливалась все дальше и дальше, бесшумно, неумолимо точно.

А затем?… Затем муравьи поползли по веревкам, которыми гамак был прикреплен к крыше… поползли к его больной жене. На один миг в мозгу Джулио Видаля пронеслась мысль, что он отнесет жену на берег, где был его плот и его спасение. Но ужасная боязнь споткнуться, поскользнуться с этой ношей на спине, поднялась в его горле, как какой-то огромный клубок. А вместе с ней закрался и столь чуждый ему эгоизм. Спастись бы только от этой ужасной смерти, — скорее, как только несут ноги!