Двенадцатый рыцарь (ЛП) - Фоллмут Алексен Фарол - Страница 4

О боже, я дура. Квест же буквально называется «Амулет Катарры».

— Я достаю Амулет Катарры из своей кобуры и поднимаю его высоко над головой, — выпаливаю я, вскакивая на ноги, и все оборачиваются, чтобы окинуть меня взглядом. C безразличием. (Вот почему я ненавижу играть с людьми, не следящими за происходящим. Это делает меня тупее).

Хотя Мерф показывает мне большой палец вверх.

— Сражение прекращается, — говорит он. — Орда требует личной встречи с Астреей Старскрим.

Наконец-то. Пора положить этому конец.

2

Игрок против игрока

Джек

Локоны Оливии, моей девушки, уложены в идеальную прическу в соответствии со стандартами группы поддержки. Волосы падают ей на глаза, поэтому Оливия не замечает, как я подмигиваю ей, возвращаясь на поле для следующего нападения. Зато это видят ее подруги — они начинают хихикать и подталкивать ее локтями. Однако когда Оливия, наконец, поднимает голову, я уже оказываюсь в зоне Падуи.

«Ты должен это видеть», — говорит тренер. — «Видеть и воплощать. Успех — не воля случая». В моей голове хранятся целые свитки его мудрых наставлений, и они мелькают, как неоновые вывески.

Быть чемпионом — это наполовину стремление, наполовину труд.

— Просто передайте мяч Герцогу, — тренер дает последнее указание Курио.

Это будет розыгрыш, замаскированный под пасовую комбинацию. Немного отвлекающих маневров, чтобы Падуи не догадались о том, какую игру я веду, — хотя вряд ли они смогут меня остановить. Одно дело — читать поле, и совсем другое — контролировать его. Я встаю прямо за Курио, слева от меня — юниор Малкольм Волио, а справа — второкурсник-ресивер Эндрюс.

Курио отступает назад, осматривая поле, а Эндрюс занимает позицию, словно готовится к приему паса. Однако Курио поворачивается и передает мяч мне. Я прорываюсь через защитников, минуя тэклов и центровых — бум! Поле открыто.

Тот же корнербек, осознает, что попал в ловушку так же, как и в прошлый раз. Он меняет направление, но я уже мчусь по боковой линии противников, едва избегая его попытки захватить мяча. Меня выносит дальше, чем мне хотелось бы, и почти выбрасывает за пределы корта, но я аккуратно обхожу боковую линию. Забавно, как после стольких забегов можно до мельчайших деталей запомнить поле и рефлекторно читать его под ногами. Пересекая отметку первого дауна, я чувствую это всем телом. Потом десять ярдов, затем двадцать и тридцать. К этому моменту толпа уже ревет. Болельщики гостевой команды громко освистывают меня слева, и этот звук смешивается со скандированием моего имени справа. Я не могу сдержать улыбку.

Когда до зачетной зоны остается совсем немного, корнербек наконец, настигает меня, словно стрела, и выбивает с узкой безопасной полосы. Один раз он ударяет меня, заставляя отшатнуться на несколько ярдов, затем толкает, врезаясь мне в бок. Я едва не сбиваю c ног одну из чирлидерш Падуи, но в последний момент успеваю притормозить, едва не свалившись прямо на их линию нападения.

Меня вытесняют за пределы поля, мешая добраться до зачетной зоны. Корнербек выглядит чертовски довольным собой, но это неважно: я все равно продвинул нас на десять ярдов, а это значит, что, в худшем случае, мы забьем гол и сравняем счет. Но главное, чтобы мы сделали это быстро — у нас еще есть время набрать очки, и я хочу быть тем, кто это сделает.

И только когда я отбегаю назад для следующего розыгрыша, до меня доходит, что я только что преодолел около восьмидесяти ярдов. Хоть это и впечатляюще, но меня больше волнует рекордный результат. Я слышу, как ликуют выпускники нашей школы, и, оглядываясь, замечаю Ника Валентайна, нашего бывшего квотербека и моего лучшего друга. Он держит плакат с надписью «ГЕРЦОГ ОРСИНО» и изображением козла21 — знак того, что я побил рекорд по количеству ярдов в истории Мессалины.

«Не такое уж большое дело», — говорю я себе, но тут же замечаю отца на боковой линии. Он, как обычно, жует пластинку Big Red22 и что-то быстро печатает в телефоне. Сдержанный, как и всегда, он показывает мне палец вверх, хотя я знаю, что он уже написал о произошедшем моему брату Кэму.

Ладно, не буду врать. Это просто потрясающее чувство.

— Отличный забег, — говорит Курио, когда я занимаю свое место для следующего розыгрыша. — Хочешь повторить?

— И забрать всю славу себе? Хоть раз попробуй сам, — отвечаю я. Он закатывает глаза и объявляет пасовую комбинацию, так что этот розыгрыш не для меня.

Пас Курио оказывается не идеальным, но я и не успеваю полностью его отследить. Меня блокирует корнербек, которому, видимо, приказали не пропускать меня в зачетную зону, что логично, но это начинает меня бесить. Он бессмысленно толкается, а я пихаю его в ответ Судя по выражению лица, он явно бормочет что-то недружелюбное, но я ничего не слышу из-за звука оркестра, трубящего марш Мессалины. Раздраженный, я снова оказываюсь рядом с Волио и ловлю его косой взгляд:

— Все нормально, Герцог?

— Лучше не бывает, Мэл. Этот мяч — мой. Курио! — кричу я и обмениваюсь с нашим квотербеком, который говорит, что сейчас произойдет взрыв в прямом смысле этого слова. Я собираюсь взять мяч и доставить его в зачетную зону Падуи, где ему самое место.

Игра начинается, и мяч оказывается у меня. Я крепко прижимаю его к телу, наклоняю голову и рвусь вперед, словно вся моя сила воли сосредоточена в одном рывке. Моя мама ненавидит смотреть на такие моменты, она всегда закрывает глаза, но для меня именно в этот момент игра больше всего напоминает войну — в ней есть что-то первобытное и опасное.

Я стискиваю зубами капу и пробиваюсь вперед изо всех сил. Привычный и необходимый риск, основанный на четырех годах силовых тренировок, удаче и огромной дозе слепой веры.

Почти сразу же меня атакуют c обеих сторон и тянут в разных направлениях. Что-то врезается в мой шлем спереди; я вовремя вскидываю подбородок, чтобы не растерять концетрацию, но в этот момент ощущаю сильный удар по правому колену, отчего то выворачивается под странным углом…

(Черт.)

…и в приступе ослепляющей боли я оказываюсь на дне кучи-малы, с мячом, вдавленным в живот и всего в ярде от зачетной зоны.

На секунду я почти теряю сознание, но после поднимаюсь, моргнув несколько раз в попытке прийти в себя.

Болит ли у меня что-нибудь?

Нет, ничего не болит. (Так происходит каждый раз после удара. Мгновенный всплеск чего-то, будь то нервы или что-то еще.) Я медленно поднимаюсь, позволяя Курио мне помочь, пока пытаюсь я восстановить равновесие. Оказавшись в вертикальном положении, я чувствую, что со мной все в порядке.

Наверное.

Я сгибаю и разгибаю колено, проверяя его.

— Все в порядке? — тихо спрашивает Курио.

— Да. Я бы понял, если бы что-то было не так, верно? — отзываюсь я. — Да, все нормально.

Скрытое под шлемом лицо Курио не выражает эмоций.

— Выглядело плохо.

На мгновение я задумываюсь, но тут тренер объявляет тайм-аут. На стадионе повисает напряжение, причем такое, которое обычно предвещает поражение. Курио хмурится, ожидая моего ответа, но я качаю головой. Нам все еще нужна победа, и я единственный, кто может ее принести.

— Просто в шоке, извините, — кричу я, подбегая к ребятам. — Все нормально.

Ко мне подходит наш тренер по нападению, Фрэнк.

— Это был тяжелый удар, Орсино, — говорит он низким голосом.

— Нет, — я натягиваю на лицо самую радостную улыбку, зная, что тренер на меня смотрит.

— Все в порядке. Просто ушиб.

Он c сомнением приподнимает бровь:

— Ты уверен?

— Когда мы в одном ярде от победы? Конечно уверен. — Я чувствую себя странно, немного неустойчиво, но точно могу двигаться. К тому же поражение в этом этапе сезона означает прощание с чемпионатом штата. Сезон подойдет к концу и — пуф — все мое наследие превратится в дым. — Я в порядке, — повторяю я. — Не о чем волноваться.

Фрэнк щурится, затем бросает быстрый взгляд на моего отца: