Жало 3 (СИ) - Гришанин Дмитрий - Страница 11

Расчетное время действия пассивной функции Мимикрия : 1 минута.

Пока читал, заброшенная по инерции вверх правая ладонь, вместо привычной пробуксовки на узловатом шнуре, зацепилась на когтистую лапу гэручи, и ветеран-крысюк с неожиданной силой для своего тщедушного тельца потянул меня вверх. Нырнувшая следом за напарником навстречу Марина подхватила мою вторую руку, и вдвоем они меня выдернули тут же, как гребаную репку.

— Олег, у тебя вся ладонь в крови! — озабочено запричитала в левое ухо Марина.

— Фу блин, всю лапу изгваздал мне! Не мог что ль тряпку на ладонь намотать, раз нежинка такой? — вторил Ччверсс в правое.

— Тсс! Замрите! — шикнул я на обоих.

— Что?..

— Почему?.. — вразнобой озадачились крысюк с девушкой по сути одним и тем же.

Объяснять не пришлось. Раздавшийся за спинами зловещий стрекот вынудил обоих прикусить языки. Из-за развернутого в противоположную сторону фонаря тылы скрывала чернильная тьма, и запаниковавшая от присутствия рядом невидимого монстра парочка едва не бросилась обратно в яму. Но я успел их перехватить и удержал на краю лаза.

— Э-э! Вы че, уснули там? Хорош обниматься! — донесся снизу требовательный рев Миха.

— Замрите, и просто доверьтесь мне! — шепнул я сгорбившимся по бокам товарищам и, призвав в ладони ножи, шагнул навстречу незваному визитеру.

Активировавшийся одновременно с моим попаданием в узкий земляной коридор верхнего лаза «негатив» позволил разглядеть в сделавшейся молочно-белой черноте серые контуры трейс-ткача, неспешно наползающего на нас по отвесному белесому потолку. Уж не знаю, с какого перепуга вдруг пожаловало усиление к нашему тюремщику. Может, просто пришло время смены караула, или, сметя липкую сеть с выхода, до кучи мы нечаянно дерганули за какую-то сигнальную нить. Как бы то ни было, проблема уже нарисовалась, и разрешать ее предстояло снова мне.

Шуганув для острастки разок стрекотом ядовитых жвал (или, что даже более вероятно, ругнувшись на эмоциях по-своему, заметив впереди чуть не сбежавших из ямы имперцев), неспешно наползающий паук далее не торопится форсировать события, и подкрадывался к добыче, как кот к мышам, явно упиваясь беспомощностью двух своих оцепеневших от ужаса жертв… Почему двух? Да все просто: меня своей потенциальной добычей паукообразный рух не считал от слова совсем, потому что тупо в упор не видит. В этом я убедился, шагнув к противнику навстречу, с нацеленными в уязвимое подбрюшье клинками. Строго соответствуя описанию пассивной функции Мимикрия, активировавшаяся абилка сформировала вокруг защитное поле, слившее меня с окружающей средой. Проще говоря, для подкрадывающегося по потолку к Ччверссу и Марине трейс-ткача я изначально был (и еще целую минуту буду) натуральной невидимкой.

— Ау-у! Эй, там наверху! Давайте уже, подсвечивайте! Так-то нам тоже охота отсюда наверх поскорее свалить! — снова стал драть глотку снизу здоровяк Мих. Но его вопли для меня проходили уже посторонним фоном, а до предела обострившийся перед атакой слух сосредоточился на едва слышимом шуршании хитиновых сочленений трейс-ткача, проползающего над левым плечом практически впритирку с щекой и ухом.

Выброшенные с двух сторон снизу-вверх ножи по рукоять вошли точно в намеченные точки уязвимости. Тут же после удара, оставив оружие в теле противника, я стремительным рывком нырнул вглубь коридора, спасаясь от падения на пол пузатой туши монстра.

— Олег, что это?..

— Чел, ты жив?.. — одновременно заистерили на шум нашего практически одновременного с трейс-ткачом падения Марина с Ччверссом.

— Да все норм. Враг повержен. Угроза миновала, — заверил я друзей свозь треск и шуршание бьющихся в агонии по коридорным стенам паучьих лап.

— Ну, командир, хорош там чудить! Совесть-то имей! Это ни разу не смешно! Светите уже! — снова заорал из ямы растерявший последние остатки терпенья Миха.

Глава 9

Глава 9. Где одни рвут жилы, а другие — липкую сеть

Подхватив фонарь, Ччверсс осветил земляной коридор за спиной и тут же, захлопнув свободной лапой пасть, вжался в свой край граничащего с лазом тупика. С противоположной стороны, на материализацию рядом (в считанных метрах от нее) на полу бьющегося в агонии трейс-ткача, точно так же отреагировала Марина.

— Да сдох он уже, не бойтесь, — подбодрил я товарищей, с противоположной стороны аккуратно забираясь коленями на толстый хитин брюха паукообразного руха, чтобы вытащить из трупа ножи. — Ччверсс, ты фонарь-то пониже опусти, а то, ведь, прямо в глаза мне лупишь.

— Фига се! Это как? — пискнул продолжающий тупить крысюк и, вместо того, чтоб послушать моего совета, задрал фонарь еще выше и стал обшаривать его мглистым лучом (потому как в «негативе» электрический свет фонаря сделался для моих глас сгустком сумрака) стены и потолок коридора за моей спиной.

— Олег, а ты где, вообще? — поддержала недоумение гэручи Марина.

— Да здесь я, верхом на пауке, — проворчал я, с хрустом выдирая из ран руха испачканные черной кровью клинки. — Просто маскировочную функцию активировал… Да, блин, задрал ты уже! Просил же: в глаза не светить!

— Чел, не бузи! Проблема в том, что я не вижу ни тебя, ни твоих глаз, — запищал крысюк, переводя и фиксируя мглистый свет фонаря на спине трейс-ткача, в районе раздавшегося хруста.

— Разумеется, не видишь! — фыркнул я зло. — И паук, пока не сдох, не видел. Я ж под аурой функции скрыт от любых глаз, — растолковывая Ччверссу, я стал оттирать черную дрянь с ножей об шершавый хитин руха. От чего затухающий стук лап остывающего руха по полу и стенам тут перекрыл в ограниченном пространстве земляного коридора скрипучий скрежет.

— Охренеть! — выдохнула из своего угла подруга, частично разглядев, похоже, из-за суеты с ножами, контуры моей фигуры. Поскольку конвульсии лап трейс-ткача уже почти прекратились, девушка осмелилась даже приблизиться к мертвому руху и, нагнувшись над паукообразным, осторожно коснулась пальцами моего плеча.

— Он правда тут сидит, — обернувшись, подтвердила крысюку Марина. — Не веришь, иди сам потрогай.

— Да верю я, верю, — пискнул досадливо крысюк и, опустив наконец вниз фонарь, завистливо добавил: — Крутая функция у тебя, чел, уважаю!

— Вы совсем уже там совесть, что ль, потеряли! — донесся очередной отчаянный призыв снизу (в этот раз показавшийся мне заметно громче, чем раньше). — Их вниз посветить просили, а они совсем от дыры фонарь убрали!.. Эй, ау! Мы так-то тоже наверх хотим!

— Марин, Ччверсс, давайте, вы тут парнями занимайтесь, а я, пока фунция активна, пойду дальнейший путь по земляному ходу разведаю, — озвучил я свое решение, убирая в Карман относительно чистые клинки, и задним ходом попятился с паучьего брюха обратно в дальнюю часть коридора.

— Разведает он, ишь… — заворчал было гэручи мне вслед. Но был тут же прерван очередным гневным воплем Миха, уже совсем рядом:

— Эй, крыса! Давай руку скорей сюда! Я уже еле держусь!..

Как позже выяснилось, отчаявшись докричаться до нас, Мих уговорил великана Сыча подсадить его в темноте и, убедившись в том, что умело заклиненная Ччверссом веревка наверху держит его вес, стал карабкаться к лазу по ней на одних своих мускулистых руках. И там, где у меня выходило лишь бестолково буксовать на месте, у здоровяка получилось быстро, четко и без срывов добраться до края лаза.

Среагировав тут же на призыв товарища, Ччверсс с Мариной дружно склонились над дырой лаза и стали помогать почти забравшемуся самостоятельно наверх Миху одолеть финишный рывок.

Я же, как обещал, оставив рвущих жилы товарищей позади, зашагал дальше вглубь белоснежного коридора.

Расчетное время до конца действия пассивной функции Мимикрия : 23 секунды… 22 секунды… 21 секунда…

Строка с секундомером, откочевав к нижнему краю периферийного зрения, практически не закрывала обзора. Но все же эта незначительная помеха едва не стала причиной серьезной травмы, когда, свернув на очередном достаточно крутом повороте, я едва не вляпался сослепу босой ногой в преградившей дорогу массивный тюк. Каким-то чудом интуитивно почуяв под ногами препятствие, в последний миг я успел подпрыгнуть и, поджав ноги, перелететь неожиданный барьер. В прыжке болюче приложился макушкой о низкий потолок земляного хода. К счастью, в отличии от бедолаги Миха, после вызволения из кокона у меня на голове осталось достаточно волос, и пышная шевелюра смягчила удар.