На страже Империи. Том 2 (СИ) - Якимов Валентин - Страница 42

За пределами транспортной сети путешествовать по Ириату очень опасно. Но внутри — одно удовольствие. Так что мы пытались по официальным каналам выяснить, где происходит ближайшая подходящая нам клановая война.

— А зачем ваши Господа вообще воюют? — спросила Алиса, живо интересующаяся информацией о новом для нее месте. Сфера с Иона уже была снята — раз мы решили заделаться в наемники, а не резать окрестную знать, скрываться нужды особо не было. Так что отвечал на вопросы он снова в своей раболепной манере.

— В своей нескончаемой мудрости вечный и всемогущий Левиафан закрыл своей волей наш мир от внешних угроз и соблазнов тысячелетия назад. Но понимая, что время не стоит на месте, а застой губителен всему живому, он не стал всецело подчинять нашу ничтожную жизнь себе. Он позволил Господам… соревноваться меж собой, сражаться за воды друг друга, доказывая всем свою силу и право на жизнь. С тех пор, Господа, единые и несокрушимые перед лицом любой внешней угрозы, бьются друг с другом. Слабые отсеиваются, сильные становятся сильнее, образуются и укрепляются союзы лучших, оттачивается волшебное искусство. А также выявляются наиболее жизнеспособные идеи об общественном пути…

— Понятно. — хмыкнул Виктор. — Классическое «разделяй и властвуй». Молодец ваш Левиафан.

— Погоди. — привлек я внимание профессора. — Ты говоришь, что в войнах выявляются лучшие пути для общества. О чем ты? Какие, например, идут споры сейчас?

Я, впрочем, уже предчувствовал ответ. Нетрудно догадаться, о чем спорит военная знать, когда надвигается чудовищная межмировая война. Участвовать в ней, или поддерживать нейтралитет? Левиафан хоть и неизмеримо могуч, но если высшая знать заключит союз и выступит против его воли — он падёт. Думаю, это не секрет для его нечеловеческого разума, обнимающего собой полмира.

Мои предположения подтвердились.

— О будущей войне. — защелкал панцирем Ион. — Надвигается, похоже, жуткая бойня. Я безмерно сочувствую вам, человекам, ведь у вас нет столь мудрого и всесильного покровителя, защищающего вас от алчных соседей, какой есть у нас. И большинство Глубинных солидарны с ним. Но существуют и… иные. Я не стану никак их характеризовать. Они просто есть. Они желают ввязаться в драку, или страшатся, что, сохранив нейтралитет, Ириат обратит на себя всеобщий гнев Аспектов. Сейчас почти все сражения ведутся по этой линии.

Я стал размышлять вслух, предоставляя соратникам на суд свои планы:

— Итак. Положим, большинство Господ против вступления в войну с людьми. Они за нейтралитет миров. Соответственно, наше существование в этом мире для них не проблема. Меньшинство же обращено против человечества и стремиться нас уничтожить. Если мы открыто пойдем в найм к большинству, это станет отличным козырем в пропаганде меньшинства — мол, вот, смотрите, люди открыто вмешиваются в наши дела, в наши войны. Это может несколько усилить позиции меньшинства.

Все закивали. Эта проблема была самой очевидной — судя по напряженному лицу и сморщенному лбу, княжич подумал об этом сразу, как услышал расклад. Но у всего есть обратная сторона.

— Но при нашем вмешательстве в местные дела нейтральное большинство увидит, что и мы стремимся к нейтралитету. — продолжил я. — И в случае чего готовы поддерживать нейтральное большинство силой. Ни к чему им знать, что реально мы на это не очень-то способны. Нужно постараться продемонстрировать иное. Более того — нужно постараться нанести меньшинству максимальный ущерб. А даже если оно усилится, используя нас как козырь — и даже если из меньшинства станет большинством — им придется столкнуться с противодействием Левиафана. Он и тысячелетия назад стремился к нейтралитету, а теперь, похоже, его воля непоколебима. Значит, что бы мы не делали, угроза, что Ириат в итоге вмешается в войну, ничтожна. Зато мы с вами станем сильнее, а сторонники войны — чуть-чуть, но слабее. Такова моя позиция.

Никакого особого обсуждения не последовало. Соратники меня безоговорочно поддержали. Шувалов тоже думал недолго — в конце концов, зачем он здесь, если не ради силы?

Так что мы спросили у профессора, где здесь ближайший очаг сражений. Оказалось, что бои сейчас идут почти по всему обитаемому миру — где-то большие, где-то совсем мелкие, вроде бандитских разборок. Воспользовавшись поводом, многие просто начали сводить старые счеты, или откровенно грабить, прикрываясь идеей и лозунгами.

Что-то одинаково во всех мирах, где есть господа и то, за что они могут сражаться.

— Если мое скромное мнение интересно вам, инородцы. — на прощание обратился к нам Ион, смущенно щелкая клешнями. — Я на вашем месте несомненно отправился бы на помощь моему безмерно любимому Господину, моревладельцу из хозяйственного клана Оот, Веерану Ниен. Этот почтенный господин принадлежит к Глубинным Живоглотам, разводит пищевых рабов и съедобных наложниц, и в целом является прекраснейшим созданием Океана. Сей умудренный владыка совершенно не заинтересован в глупых войнах и, кажется, даже водил дружбу с кем-то из людей тысяч пять или шесть лет назад. Но в этом не уверен, хотя примет он вас с радостью. На него ополчился союз из нескольких мелких и слабых кланов, желающих войны. Мелкие рыбешки, но приличные воины, они терзают окраины владений господина Вееран Ниена. Ему, полагаю, придутся к щупальцу небольшие группы наемников для диверсий. Такое скромное мнение мне четверть малого цикла волны назад сообщил оператор владыки.

— Погоди, погоди! — встрял в поток щелкающих слов профессора немец, явно чувствующий себя в своей стихии. В прямом смысле. — Что значит последняя фраза?

— Это значит, что его господин приглашает нас в гости. — задумчиво ответил я. — При чем, довольно вежливо, без угроз, как это здесь обычно принято. Удивлен, что у тебя есть личный мозгокрут. — добавил я уже для Иона.

— Я все-таки бывший почетный профессор, знаете ли. — хрустнул он с гордостью шейными сочленениями. — Занимаюсь совершенствованием навигации для господина.

На том и порешили. Особо выбирать все равно не приходилось — в дела Ириата я и тысячелетия назад не сильно успел вмешаться, ни о ком здесь сильно не наслышан. Раз здесь всюду примерно одинаковая вечная война за все подряд — почему бы не принять приглашение этого типа. Остальные со мной согласились. Девушки заметно нервничали — разговоры с Ионом четко дали им понять, насколько мало стоит здесь жизнь того, кто ничем не владеет. А слова про пищевых рабов и съедобных наложниц окончательно выбили из колеи.

Княжич тоже то и дело ежился. Но уже по иной причине — маг Огня, он попал, пожалуй, в худшее для своей силы место. Водная мана ощущалась тут всюду, а это уже само по себе усложняет огненные чары.

А вот Виктор наоборот стоял твердо, шагал гордо и дышал полной грудью. Астральным зрением я видел, как он пропускает сквозь себя реки родной маны. А обычным — как он от этого кайфует.

— Виктор. — обратился я к нему перед тем, как профессор открыл нам входную мембрану, выпуская наружу. — Приготовься. Сейчас водной маны вокруг станет по-настоящему много! Не теряй голову и не думай, что ты всемогущ! Не забывай ни на миг — местные Господа не просто маги Воды, они едины с этой стихией!

Немец сосредоточенно кивнул, перестав играться с маной как восторженный юноша. Но, похоже, воспринял мои слова о мане не слишком буквально.

А стоило бы! Как только мембрана профессорской веранды отворилась, и мы сделали шаг наружу, поток маны нас буквально захлестнул! Бедный Шувалов чуть с ног не свалился, так окружение давило на его внутренний Огонь! А у Виктора просто остекленели глаза.

Впрочем, наверное, это еще и от удивления — удивиться было чему. Дамы тоже стояли, завороженно задрав головы и раскрыв рты.

— Это… это как? А где небо? Где Солнце⁈ — завороженно воскликнула Юля.

Я улыбнулся. Эх, а ведь когда-то и я был таким. Когда-то также стоял, завороженный. Неба над нами действительно не было — не синего, никакого. Насколько хватало взора, вокруг расстилался бескрайний океан, испещренный мелкими островками — но оканчивался он не горизонтом. Вода, плавно изгибаясь вверх где-то в необозримой дали, вставала туманной стеной, уходя в небеса и… становясь ими. Вода была со всех сторон. А мы словно находились в пузыре в сотни километров диаметра.