Начальник милиции. Книга 5 (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 18

— Узнал он меня… Признал Грицука во мне.

— И где работал ты во время войны, тоже знает?

— Нет… Просто имя и фамилию мои вспомнил. Старый мой знакомый, чтоб его инсульт пробил. Но если распространяться будет, мне хана, Сафронушка. На тебя надежда… Я уже не тот. Нет крепости в жилах, и глаз не остр. Не смогу без следов его убрать. А ты сможешь.

— Погоди, — урка, покачиваясь в кресле, закинул ногу на ногу, он сидел лицом ко входу в комнату и обозревал все пространство, показывая своим видом, что он теперь в этой хате за главного и полностью контролирует обстановку. — Так ты меня вытащил для этого? Ха! Чтобы я прикончил фраера, который тебя спалить может?

— А тебе этого мало?

— Я думал, из любви к племяннику ты все провернул. Родная кровь.

— Одно другому не мешает, Сафронушка. И, говорю же, дела нас еще ждут. Важные. Это тебе не в форточку лазать.

— Слышь, Святоша… Ты меня к домушникам не приписывай, — пробурчал зэк. — Сафрон на форточки не разменивается.

— Вот и хорошо, — закивал хозяин квартиры. — Нам как раз такие и нужны.

— Нам? — вскинул уже седеющую бровь урка.

— Пора менять жизнь к лучшему, племяш, — многозначительно ухмыльнулся собеседник.

Глава 9

На следующий день. Утро. Планерка в кабинете Кулебякина.

— Что там по вчерашнему убийству парня на пляже? — шеф обвел сотрудников изобличающим взглядом, будто ждал, что кто-то из нас прямо здесь признается в убийстве, и раскрывать его не придётся.

— Работаем, Петр Петрович… — ответил я за всех.

— Плохо работаете! — тряс указательным пальцем майор в мою сторону. — Мне уже из главка звонили! Виданное ли дело, говорят, прямо на глазах у людей человека резать! А вы мне — работаем! Я как ваши эти слова к докладной пришью? А? Дело на контроле у начальника главка. Мне по нему докладывать ежедневно, ядрен пистон! Если результатов не будет, вовсе собственноручно к генералу на ковер поеду. Что, Баночкин, лыбишься⁈ Смешинка в рот попала? Думаешь, мне одному достанется? Сейчас, как же! Меня выдерут, а я приеду — и вас как сидорову козу! По нисходящей, ядрена сивуха…

Он помахал рукой, будто там уже был зажат пучок розог.

— Да я не смеюсь, Петр Петрович, — виновато пожал плечами дежурный. — Просто случай смешной вдруг вспомнил.

— Ну, поделись, расскажи народу… — картинно развел руками шеф. — А то чего мы сидим грустим, а ты один смеешься?

— Да вчера вечером чудак один приходил, заявление писать. Сказал, что опознал в городе гитлеровца. Представляете? Фантазёры, — снова улыбнулся он.

— Какого еще гитлеровца? — покрутил ус Кулебякин.

— Обычного… Который с войны еще прячется. То ли карателя, то ли, полицая, то ли еще кого. Я так и не понял. Говорит, опасный это человек. Под чужим именем скрывается сейчас.

Начальник всплеснул руками.

— Вот только гитлеровцев нам еще до кучи и не хватало. Ходят всякие в милицию, с обострением и «белочкой», и пургу несут. Надеюсь, ты заявление не принял?

— Это самое… Пришлось принять, — вздохнул Баночкин. — Старик дотошный оказался. Смотрел, чтобы я все слово в слово записал. А потом еще просил меры немедленно к розыску принять.

— Ну и дурак!

— Да не ругайтесь, Петр Петрович, взять я его взял, но дальше-то он не смотрел — я не стал регистрировать. Порвал и выкинул.

— Куда выкинул? — спросил я.

— В ведро мусорное…

— Пошли, покажешь, — я встал и потянул за рукав Баночкина, направляясь на выход.

— Кхм… я не понял, Морозов! Планерка идет! — выпучил глаза шеф. — Куда собрался? Я тебе что? Не указ больше?

Я подошел к начальнику, наклонился и прошептал на ухо:

— Петр Петрович, дело срочное… У меня есть информация. Это как раз может быть связано со вчерашним убийством и с повреждением памятника. Нужно срочно найти заявление с адресом старика, пока баба Маша не выкинула мусор. Сами понимаете, чем скорее убийство раскроем, тем быстрее вас в область заберут. А если не раскроем, может, и вообще здесь останетесь. До пенсии.

Кулебякина чуть передернуло от такого расклада, а после он понимающе кивнул, прокашлялся в кулак и махнул на дверь, дескать, иди, занимайся, а вслух произнес:

— Так, товарищи… У Сан Саныча дело срочное, я его отпускаю, а вы открывайте тетрадки, сегодня занятие по служебной подготовке у нас.

— У-у-у, — по кабинету прошелся недовольный вздох, а кто-то слишком громко прошептал: — Опять ерундистику писать… А работать когда?

Но Петр Петрович быстро ввел коллектив в рабочее чувство. Бахнул по столу кулаком и во всеуслышание заявил, что никого в милиции не держит, что каждый может хоть сейчас рапорт на стол — и в колхоз, а на их место за забором очередь уже стоит.

В общем, день начинался, как обычно, тепло и задорно. А мы с Баночкиным спустились на первый этаж и вошли в помещение дежурной части.

Он порылся в мусорном ведре и достал порванный листок.

— Во! Саныч, а зачем тебе? На стенку повесить, как интересный экземпляр? — продолжал веселиться он. — Ты же не веришь, что у нас в городе старый нацист ходит? Хе…

— Нет, конечно… — отмахнулся я. — Просто нужно кое-что проверить.

— Что?

— Этот полоумный и в горком может позвонить, и в исполком. Везде ему фрицы мерещатся… Так что я возьму заявление на всякий, чтобы было.

Я не стал делиться с дежурным информацией о Святоше. И шефу ничего не сказал. Все равно они мне пока не помощники до поры до времени. Слишком щекотливое дельце наклевывается — и слишком умный и хитрый преступник, раз ему удавалось столько лет скрываться. Поэтому я решил заняться, так сказать, личным сыском. С Верой договорились держать наработки пока в секрете от коллег.

Сложил на столе фрагменты листочка по линиям разрыва и прочитал данные заявителя: «Артищев Захар Елизарович, 1920 года рождения».

Так-с… Мужику, получается, пятьдесят восемь лет. Ну да… по возрасту он вполне себе мог участвовать в Великой отечественной — а значит, мог и раньше видеть Святошу.

— А адрес его где? — нахмурился я, вглядываясь в заявление. — Почему не записал полностью установочные данные заявителя?

— Это самое, — растерянно проговорил Баночкин. — Я же не собирался давать заяве ходу. Так, накалякал, что попало, пока он наблюдал… Филькину грамоту. Ха-ха!

Он вдруг снова рассмеялся

— Что смешного? — хмурился я.

— Да вспомнил, у нас раньше в Зарыбинске, до тебя еще, судмедэксперт Филипп Никанорович был. Так его экспертные заключения знаешь как называли?

— Как?

— Филькина грамота! Ха-ха-ха!..

— Смешно… А где мне этого Артищева искать? Может, заявитель говорил еще что-то?

— Ну, сказал, что он в газете работает, вроде…

— Погоди… Фамилия знакомая… Артищев, Артищев. Есть газета?

— Откуда? Я их не читаю. Я ими в сортире… ну, это самое…

— Это я знаю, но ты на ней, вообще-то, сало еще режешь.

— А-а, ну точно… Тогда есть. Ага.

Баночкин выудил из шкафа котомку, в которой он носил перекусы из дома, и вытащил из нее газетный сверток. Пропитавшуюся жиром газету отдал мне, а содержимое свертка стал сразу уплетать, не отходя от кассы. Это были огромные котлеты со стылым жиром.

Я развернул «Красный Зарыбинск» на столе и посмотрел в самый низ страницы, в графу «главный редактор». Там значилось: «Артищев З. Е.».

— Есть! — я похлопал Миху по плечу и направился на выход.

— Ты куда? — бубнил с набитым ртом Баночкин. — Котлетки будешь? Ух, вкуснотища! Из щуки, со свиным салом!

— Некогда, Мих… Труба зовет.

— Ну как хошь… — легко махнул пухлой рукой тот. — Мне больше достанется.

Редакция газеты «Красный Зарыбинск».

— Мужчина, вы куда? — на входе в кирпичное здание девушка попыталась остановить угрюмого незнакомца.

— Где главный редактор? — спросил тот, пряча лицо за глубоким капюшоном штормовки и темными очками. Еще и шарф до носа намотал, так что лица было не видно.