Афганский рубеж 3 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 28

— Я Петров, товарищ подполковник! — возмутился Кеша.

— Да насрать, — махнул Баев. — Хорошо, а давай к званию Героя? У меня есть, кому это дело протащить…

Надо этот аттракцион невиданных обещаний заканчивать.

— Я пришёл вам сказать, что вы трус, Кузьма Иванович. И за свою трусость, будете отвечать не перед нашей эскадрильей, а перед советским законом.

Тут Баев совсем обозлился. Кузьма Иванович затушил сигарету прямо об кресло, в котором сидел и вскочил на ноги.

— Пошёл вон, старлей! И олуха этого забери, — указал Баев на Кешу.

— Я Петров, — вновь Иннокентий поправил Кузьму Ивановича.

— Да мне всё равно! Вышли отсюда! — разрывался Баев.

Но я начал замечать, что ему всё труднее и труднее сдерживать эмоции. Вот-вот и затухнет совсем, опустившись на пол без сил.

— Из-за вас погибли три человека. Из-за вас был сбит вертолёт ведомого, который вы должны были прикрыть. Ну и вы же бросили экипаж ведомого в кишлаке, полном духов. Всё из-за вашей трусости.

— Да! — крикнул Баев и подошёл ко мне вплотную. — Я был вынужден это сделать. Там ПЗРК, в кишлаке пулемёты. И куда садиться?

Кузьма Иванович опустился в кресло и закрыл лицо ладонями. Такому человеку командовать эскадрильей нельзя.

— Саныч, а сейчас? Промеж глаз как садану… — шептал Кузя.

— Не сейчас, — прошипел я.

Баев поднял голову, но в его глазах раскаяния не было.

— И что ты мне предлагаешь делать? Я трус и трусость проявил. Если не убьют раньше, пойду под суд. Идите в госпиталь. Свободны!

Кеша всё не успокаивался. Ему вот только и надо ударить.

— Саня, давай сейчас?

— Рано, — шепнул я. — Хотите, я вам скажу, что делать дальше, товарищ подполковник?

Теперь по всем линиям у Баева будут проблемы. Партийной, административной и так далее.

— И что же?

— У вас два пути, товарищ подполковник. В первом — вам понадобится листок. Напишите как есть и спокойно уедете в Союз…

— А второй? — перебил меня Баев?

Не хотелось бы ему показывать второй вариант. Но намекнуть придётся.

Я вытащил пулю из кармана.

— Вот, — кинул я патрон Баеву, который он поймал.

— И что мне с этим делать?

— Это ваш второй вариант. Одного патрона для вас лично будет достаточно.

При этих словах я показал Кеше, чтоб шёл за мной.

Выйдя на улицу, я не думал о том, что Кузьма Иванович выберет второй вариант. Помня о том, что у него большие связи, его будут обелять до последнего.

Так что самым простым решением будет отправить его в Союз. И в нашей эскадрилье все вздохнут с облегчением. Останется только ждать, кого нам пришлют нового.

Глава 16

Следующие несколько дней я встречал каждое утро в мягкой постели Баграмского медсанбата. Приятный запах выстиранной простыни исчез после первой душной ночи. Скрипучие кровати действовали на нервы не хуже сирены об отказе.

Переполненная палата, как и в прошлый мой заход на лечение, была настоящим олицетворением всех ужасов войны. День и ночь превращались в бесконечную череду поступления раненных в медсанбат.

Ожоги доставляли мне боль, которая мешала крепко спать. Но это нисколько не мешало аккуратно перекатываться с одного бока на другой в надежде лечь более удобно и не испытывать дискомфорт.

Конечно же мои болячки не идут ни в какое сравнение с теми, которые есть у ребят из десантуры и пехоты. Каждый третий, изнывая от неотступной физической боли, издаёт стоны и сыплет проклятиями. Многие погружены в вереницу тяжких дум о своём будущем. Есть и те, кто просто молчит, смотря сутки напролёт в потолок, изредка только дотягиваясь из последних сил до стакана с водой.

И с каждым днём раненных всё больше и больше.

Пока я находился в госпитале, ко мне «стекалась» информация о жизни эскадрильи. С Баевым ситуация немного затихла. Операция в Панджшере продолжалась уже пять дней, и на промежуточный успешный результат его трусость не повлияла. Руководство нашей эскадрильей осуществлял Сергей Владимирович Кислицын.

Сам же Баев то ли исчез, то ли не выходил из жилой «бочки». Никто так мне и не объяснил. Кеша ничего дельного никогда не расскажет, хотя прибегает ко мне каждый день по два раза.

Очередное утро началось с традиционного утреннего обхода врачей. В любом госпитале это является важным составляющим организации лечебного процесса.

— Итак, палата номер два, — громко объявил начальник отделения, войдя вместе с группой врачей в нашу палату.

Медленно и внимательно осматривая каждого раненного, начальник отделения останавливался перед пациентами. Информацию по раненным зачитывал дежурный офицер.

Сегодня таким «глашатаем» был командир медроты — капитан Вязин. С ним у меня случилось однажды небольшое недопонимание. Чего он взъелся тогда, понятия не имею.

— Ну что, сынок, как настрой? Я слышал, что ты в футбол на гражданке хорошо играл? — спрашивал начальник отделения у одного из бойцов.

У парня сильно были повреждены ноги от взрыва и шея в результате падения со склона.

— Хороший настрой, доктор. Я же буду ходить?

— И ходить, и бегать, и не только за пивом, — улыбнулся начальник отделения и начал объяснять парню его дальнейший план лечения.

В процессе этого, дежурный офицер показывал рентгеновские снимки и комментировал результаты пройденного этапа лечения.

Через несколько минут очередь дошла и до меня.

— Лейтенант Клюковкин. Вот его история болезни, — начал меня представлять дежурный.

— Не стоит, товарищ капитан. Сан Саныч, всё в норме? — спросил у меня начальник отделения, пожимая руку.

— Так точно. Готов к выписке, — ответил я.

— Разогнался, — буркнул в сторону Вязин.

— Не спеши, Клюковкин. Ожоги пройдут, обследуем и будем думать — в эскадрилью или в Ташкент на ВЛК. Сам понимаешь, за здоровьем лётного состава следят пристально.

— Товарищ майор, однозначно на стационарное ВЛК. Согласно приказу… — начал нагнетать обстановку Вязин.

— Я знаю и приказ, и статью. Но везде есть исключения. Ты будешь летать на вертолёте вместо него? — перебил начальник отделения капитана.

— Ну, мне… я не умею.

— Вот и я не умею, а он это делает почти лучше всех. Так что, по окончанию лечения планируем его выписать в расположение эскадрильи.

Вязин недовольно зыркнул в мою сторону и переместился к моему соседу с забинтованным лицом.

В палату в этот момент вбежала запыхавшаяся медсестра. Такое ощущение, что эта девушка бежала с самого аэродрома.

— Товарищ… эм… майор… ой! — пыталась она отдышаться, но начальник отделения попытался её успокоить.

— Милая, отдышались! Не переживаем и докладываем, — спокойно сказал врач.

Но медсестре уже ничего не нужно было говорить. За окном был слышен свист винтов, гул двигателей и громкие сигналы машин.

— Обход продолжи. Коллеги, в операционную. Готовьтесь. Много работы, — быстро сказал Вязину майор и вместе с другими докторами вышел из палаты.

Видимо, много раненных привезли в госпиталь.

После утреннего обхода ко мне с очередным визитом прибыл Кеша. Радостный, будто сытый бегемот. Да он и размером примерно ему соответствует. Вот что творят печеньки с молочком!

— Саныч, ты когда вернёшься? Все уже ждут, чтобы отметить, — говорил Петров, сидя напротив меня на стуле.

В небольшой авоське он принёс гостинцы из местного военторга, которые мы по большей части раздали моим соседям. Себе же я оставил пару консервов и свежеиспечённый хлеб с ватрушкой.

Сам я был не голоден, но взгляд моего друга в момент когда я убирал в сторону оставшиеся продукты, говорил о многом.

— Пока ещё лежу. Сам бы отсюда сбежал. Какие новости в эскадрилье? — уточнил я.

— Операция ещё не закончилась, но мы основные задачи выполнили. Кувалдин говорит, что про работу нашей 363й упоминают только вскользь. Мол, «молодцы» и «большое командирское спасибо».

— Это нормально. Уже все привыкли, что мы хорошо делаем свою работу. Поэтому и не удивляются.