Прекрасное далёко (СИ) - Корвис Ольга - Страница 2

— А меня тут тридцать лет не было. Вот решил старые края проведать, раз уж на этот Новый Год с погодкой повезло, и снегом не завалило.

— Аа-а, — понимающе протянул охранник, спустил на шею тряпку и сплюнул на землю. — Ну тогда документы покажи. Машину к осмотру. А потом подумаем, куда тебя такого туриста отправить.

Свят молча вышел из внедорожника. Вытащил из внутреннего кармана заменивший паспорт заламинированный прямоугольник. Протянул его охраннику. Тот бегло глянул на место регистрации и хмыкнул.

— Далековато забрался. Ну и как там, в зауралье?

— Воздух почище, — ответил Свят, открывая багажник.

— Да ладно-ка, — ухмыльнулся охранник. — У нас тут благодать. Уже почти не фонит.

— Да уж я вижу, сплошной курорт, — криво улыбнулся Свят.

— Отож.

Охранник вернул документы и заглянул в открытый багажник. Его напарник стоял рядом молчаливой статуей, держа руку на автомате. Тоже в камуфляже. С наполовину закрытым лицом. Только глаза выдавали, что ему лет восемнадцать от силы. Значит, родился уже после удара. Глядя на новое поколение, Свят хотел верить, что они, видящие, во что могут превратиться целые мегаполисы, будут лучше понимать, что такое — цена ошибки.

— А это чё такое? — пробился сквозь мысли голос охранника.

Свят подошёл поближе и проследил его взгляд на ящик с пёстрой коробкой.

— Фейерверк. Новый Год же.

— А, может, там внутри что-то поинтереснее салютов?

— Да брось.

Охранник сделал знак молчаливому напарнику. Тот без лишних слов отошёл обратно к помещению КПП и открыл дверь. Оттуда выскочил лохматый чёрный пес. На сторожевого он походил меньше всего. Радостно подбежал к Святу. Тот едва успел отдёрнуть руку, когда собака попыталась ткнуться носом ему в ладонь.

— Не ссы, не тяпнет, — произнёс старший охранник. — Он у нас добрый дурак, никакая дрессировка не помогает. Но взрывчатку везде найдёт.

Свят пожал плечами и перевёл взгляд на пса. Тот старательно обнюхал коробку с фейерверком и отскочил обратно.

— Проезжай, — обронил охранник и после короткой паузы добавил. — Но не дури.

Уже в машине Свят увидел, как тот что-то говорит в рацию. Он тронулся с места и поехал на мост. Сердце непривычно щемило. Нижний изменился. Он словно надел маску, чтобы скрыть шрамы. Превратился в нелюдимого отшельника. Ощетинился заборами в погрузочных зонах. Разбух огромным портом на берегу реки. Свят ехал по Борскому мосту, а внизу по воде толкач медленно тащил гружёную баржу. Пока не восстановили железную дорогу, большинство грузов только по рекам и ходило. Свят проехал мимо очередного КПП у съезда с моста. Его никто не тормозил, он остановился сам. Рука сама собой нажала рычаг поворотника, и внедорожник встал на обочине. Сколько раз Свят представлял себе момент, когда он вернётся в Нижний? Не сосчитать. Он гадал, что сохранилось, а что навсегда сгинуло. В его мыслях город был другим — разрушенным, суровым. С пустыми улицами и почерневшими остовами машин. Свят понимал, что такие фантазии справедливы для первых лет после удара. Но он даже в самых смелых полётах мысли не мог представить, что всё окажется настолько иначе.

Свят попал в совершенно другой город. Чужой и незнакомый. Там, где раньше переливалась огнями громадина стадиона, за высокой бетонной стеной с кольцами колючей проволоки вышками охраны, виднелся склад возле нового порта. Справа за виадуком железной дороги такие же склады и силуэты мостовых кранов. Верхняя часть пряталась в кромешной черноте. Не осталось ни расцвеченных мостов, ни усыпанной огнями набережной, словно за рекой больше не было ничего. Свят нервно улыбнулся и неверяще потряс головой. А это он только въехал в город. Дальше каждый километр будет перетряхивать память и заполнять её свежими оттисками. В зеркале Свят заметил движение — к нему шёл охранник. Решил, видимо, проверить, кто тут пристроился без явных причин. Свят опустил боковое стекло.

— Чего застыл, турист? — поравнявшись с внедорожником, хрипло спросил охранник.

Турист. Значит, ему уже передали, кто едет. Свят медленно повернулся к местному.

— Да вот думаю, куда дальше ехать.

— Тебе ж сказали, что здесь нет нихрена. Чё, карту не судьба глянуть, прежде чем тащиться из своего зауралья?

На лице Свята промелькнула усмешка. Иронично получилось. Вроде бы вернулся домой, но для местных он очередной “зауральский”. Раньше с такой интонацией про москвичей говорили.

— А там дальше что? — спросил Свят, показывая рукой на виадук. — За складами.

— Ничего. Разбрали, сколько смогли. Потом вода пришла. Тебе куда надо-то?

— Да уже и сам не знаю. Куда-нибудь, где можно постоять, покурить. Новый Год встретить и пулю в башку не получить от ваших же.

Охранник коротко хохотнул.

— Пулю не получить… С этим у нас сложно.

Намёк Свят понял. Медленно, чтобы ненароком не спровоцировать, дотянулся до заднего сиденья и вытащил из походной сумки бутылку виски.

— А ты подсоби, — с добродушной улыбкой сказал он, протягивая через открытое окно. — Как бывшему земляку.

— Как бывшему земляку я тебе так скажу. Здесь кроме складов и обслуживающих зданий нет ничего. Наверх не проехать, но это ты, наверное, и сам понял. Внизу вода. Здесь что могли, расчистили, чтобы не фонило. Тут всё население тысяч пять, а то и меньше. Ну не считая диких на окраинах.

Свят невольно вздрогнул. Прожекторы на бетонном заборе на мгновение вдруг погрузились в темноту. Или это только показалось? Пока он тщетно пытался уложить в сознании новую реальность.

— Ты, если хочешь поностальгировать, езжай вон направо до конца складов. Там разворотная площадка есть. Дальше вода и дикие попадаются. Я передам ребятам, чтобы не дёргались, но и ты близко не подходи. А утром вали обратно.

— Спасибо, — только и смог ответить Свят.

Внедорожник медленно тронулся с места. Память безбожно сбоила. Жалила, как искры разворошённого костра. Светлые дни в парке. Колесо обозрения, с которого видно весь город. Канатка с раскачивающимися кабинками, куда так боялся заходить младший брат Костик. Лето в Кремёнках. Школьные друзья. Зенненхунд Томас. Свят даже не заметил, как доехал до площадки, о которой ему говорили. Метрах в трехстах позади остался забор. Рядом с машиной разок скользнул луч прожектора — как пощупал. И бросил Свята в темноте. Наедине с городом. Они смотрели друг на друга и не узнавали. Мальчишка из прошлого и цветущий Нижний. Умирающий человек и искалеченный дом.

Свят медленно выбрался из машины. Глянул на часы. С запасом выехал, чтобы наверняка успеть, а получилось впритык. Он смотрел на чёрную, похожую на нефть воду, но видел другое. Ёлку в огнях и игрушках, младшего брата на табуретке, пытающегося водрузить на верхушку звездочку. В темноте выл ветер, поскрипывала то ли старая цепь, то ли отошедший лист железа, а сквозь них звучали голоса родителей. Они в это время, как обычно, уже включили бы телевизор и ждали положенной речи и боя курантов. Никаких речей давно не звучало. Да и куранты навсегда остановились вместе с часами судного дня. Свят на негнущихся ногах подошёл к багажнику. Вытащил коробку с фейерверком. Он думал, что ему станет легче. Думал, что проще будет уходить. Что он почувствует частицу былого тепла, счастья. Напоследок — прежде, чем болезнь уведёт его в могилу. Приложит старые чувства анестетиком к душе. Но Свят ощущал только тупую боль и оглушающую пустоту. Возвращение в родной город не подарило покой, оно сожгло остатки трепетно хранимых воспоминаний.

Сначала Свят достал вторую бутылку виски и залпом сделал пару больших глотков. Руки слишком дрожали, а душа кричала в агонии. Он похлопал по нагрудным карманам. Спички отозвались в правом. Свят присел возле салюта, вытащил его из коробки и чиркнул спичкой. Фитиль послушно зашипел, и Свят быстро отошёл назад. Руки дрожали ещё сильнее. Глаза застилало слезами. Горькими, непрошенными. Не приносящими облегчения.

Со свистом в воздух сорвался первый залп. Грохотнул в черноте и рассыпался алыми искрами. А следом ещё и ещё. Высоко в небе вспыхивали яркие фонтаны. Китайцы и здесь не подвели — добротный оказался салют, как и обещали. Светил похлеще прожектора. В разноцветных отсветах залпов Свят видел выступающие из воды руины. Тридцать лет назад он с родителями доехал бы отсюда до дома минут за десять. Где-то там они все и остались, погребённые под слоем радиоактивного пепла. Мама, папа, Костик. Детство. Счастье. Жизни. Будущее. Когда вместо салютов небо разорвало пламя ядерных ударов.