Кай из рода красных драконов 5 (СИ) - Бэд Кристиан - Страница 14

Я наконец насмотрелся, как накладываются печати на сильных и на строптивых. Ключом было возникшее доверие между нами, и колдун умело им пользовался.

Удивительно, но колдун, больше всех ненавидящий Нишая, и любил его теперь больше всех. Может, и не врали древние книги? Может, жадные до власти — так же жадно и пресмыкаются потом перед теми, кто окажется сильней?

Голодные всадники накинулись на остатки козла, а я пошёл будить Нишая. Он задремал, чтобы восстановить силы. Мы планировали обратить в свою веру всех найманов.

А если кто не поддастся, так горные тропы — очень опасные. Можно поутру и недосчитаться неудачно сходивших до ветра.

На рассвете мы уже единым отрядом пошли вниз, к Белой горе.

Найманов больше не смущало, что волчат они найти не сумели. Нишай сказал, что у воинов будет иная миссия. И те радостно топали, спускаясь с хребта Большого Быка к подножию Белой.

Большой Бык был частью горной гряды, а вот Белая гора стояла на отшибе. Словно её нарочно выставили отдельно, как королеву, надзирающую за подданными.

Только зелени вокруг горы было маловато. И чем ниже мы спускались, тем подозрительнее казалась мне чернота у подножья.

Охотники тоже насторожились. А потом Сурлан догнал меня, он шёл замыкающим.

— У входа в гору много пеших воинов и драконы, — сказал он тихо. — Больше дюжины дюжин воинов. Тьма.

«Ну уж и тьма», — подумал я, но вслух смеяться не стал.

Да, для здешней земли полторы сотни воинов были серьёзной силой. Тем более что это — только пешие. А ещё и на драконах кто-то сидит.

— Сколько драконов? — спросил я.

Мне эта арифметика была пока не по глазам.

— Я вижу трёх, — сказал Сурлан. — Но вон там, смотри? Видишь — тёмная полоса?

Я присмотрелся и кивнул. Полоса — не полоса, но что-то тёмное с полуденной стороны различалось.

— Может, это тень от горы?

— Она движется, — сказал Сурлан. — Это ещё один отряд воинов.

Мы ускорили шаг, всматриваясь в неверные тёмные пятна на белых камнях и зелени травяного ковра.

— Три дракона — это уже не охранная миссия, — сказал Нишай. — Но и не боевое крыло, тогда их должно быть не меньше шести. Думаю, кто-то из знатных пожаловал. Может, Шудур? Или даже сам терий Верден? Воинов для его положения вполне достаточно.

В появление терия Вердена я не верил. А вот Шудур, наверное, мог бы и прилететь, чтобы увидеть труп ненавистного мастера чёрного слова.

Но почему драконов три? Кто ещё посмел составить компанию главному колдуну?

Нишай хлопнул меня по плечу:

— О чём задумался, заяц?

Теперь уже и мне было видно, что у подножия горы темнеют драконьи туши в окружении вооружённых воинов.

— Думаю, что земля там, наверное, каменистая, — отозвался я, прикладывая ладонь к глазам. — Как мы их всех хоронить-то будем?

Интерлюдия

Несколькими днями ранее

Люди давно заметили, что воровать неловко только в первый раз.

Уже во второй дело идёт гораздо бодрее, а на третий — и азарт появляется, и сноровка.

Почему так? Да всё просто.

Стоит только допустить мысль, что в чужих сундуках лежит твоё собственное добро, как руки сами тянутся исправить вопиющую несправедливость.

Тут главное преодолеть цивилизационный стыд, а природой мы просто созданы для воровства. Потому что каждый из нас — глубоко в душе — достоин всех мировых благ. Вот только окружающие завидуют и к благам не допускают.

И ты думаешь: а почему бы им не заплатить за неуважение? Не поделиться звонкой монетой, дорогим оружием, тканями?

Кругом столько чужого богатства. А чужое — это же ничьё, верно?

Вот потому Шудуру и не давали покоя сундуки проклятого мастера чёрного слова — сиятельного Нишая. И главный колдун готов был сделать всё что угодно, только бы добраться до них.

Когда Шудур в первый раз отправился проверять сундуки проклятого мастера чёрного слова, он убеждал себя, что алчет не богатства, а справедливости.

Ищет не серебро, а драконий меч. Артефакт, необходимый всем людям Вайги, чтобы прорубиться через огненный перевал к богатому городу Туле.

Главный колдун завладеет мечом и поведёт людей в новый и прекрасный мир. И будет править там лучше всякого императора, и уж тем более наместника.

Но проклятый Нишай помешал Шудуру проверить, есть ли в его сундуках меч. Заявился не вовремя, и главный колдун успел разглядеть только шитую золотом и серебром одежду, а под ней ему померещились драгоценные чаши и монеты с печатью императора.

Прекраснейшие чаши и очень редкие монеты. Такие редкие, что Шудур даже себе не признавался, что именно сны о богатстве отняли его сон.

Ну и меч. Он явно был спрятан в каком-то из сундуков! Ведь Шудур видел: Нишай в тот день явился в юрту без меча на поясе!

Сон не шёл. Главный колдун метался на мягком ковре, споря сам с собой. И сам же себя убеждал — меч здесь! Ну и монеты… Их тоже обязательно нужно прибрать. На всякий случай.

Да и зачем они Нишаю? Его так и этак убьют — двум наследникам не бывать при живом третьем.

А монеты — очень дорогие. На них можно сделать много дел, угодных Эрлику.

Но сначала — меч. Ведь если он не на поясе Нишая, то в сундуке, верно?

А почему магический слух Шудура не уловил звона драконьей стали, пока он рылся в сундуке мастера печатей? Так проклятый Нишай мог обернуть меч кожей, расписанной заклинаниями!

Странно, что такой дорогой меч лежит в сундуке почти без присмотра? Так ведь именно дорогие вещи легче всего прятать на виду у глупцов!

Никто и не догадается, что в обычном походном сундуке спрятано такое сокровище. Только многомудрый Шудур сумел решить эту загадку, а значит, — сам Эрлик дарит ему удачу!

Шудур убедил себя.

Мысль забрать меч угнездилась в его голове, стала зудеть и пухнуть под чёрной шёлковой шапочкой. Главному колдуну уже казалось, что он чует запах драконьей стали! Вот только как её раздобыть?

С одной стороны Нишай — родственник самого императора, человек уважаемый и опасный. Он заключил союз с терием Верденом, и тот грабежа не одобрит.

С другой — юрту охраняют сейчас всего два мечника.

Правда, это два опытных воина крови дракона. Но они не всесильны и не бессмертны. Их можно опоить, обмануть, одарить, в конце концов.

Последняя мысль Шудуру понравилась. Берёшь хорошенькую рабыню, мажешь ей ядом соски и живот, и к утру у тебя три трупа.

Но что если воины крови дракона не охочи до женщин? Вдруг хитрый Нишай отрезал им всё лишнее, чтобы не отвлекались от охраны?

Шудур заворочался — мягкая шерсть ковра стала нещадно колоть бока.

А может, простые пути — самые верные? Может, стоит прямо сейчас, под покровом ночи, послать в юрту Нишая дюжину найманов, чтобы закололи охранников и принесли сундуки в юрту Шудура?

Но что если поднимется шум? Что если шпионы донесут потом терию Вердену, что главный колдун покусился на имущество выкидыша императорской семьи?

Проклятый Нишай!

Уснул Шудур только к утру, измученный и опустошённый. Идея идеального ограбления так и не пришла к нему.

Не явилась она и днём, и главный колдун спал с лица от раздумий.

Он тщетно искал решение, пока вечером терий Верден, искавший, чем бы уязвить подчинённого, не напомнил ему за ужином про другой меч. Меч сгинувшего где-то княжича Камая.

Шудур подавился куском баранины, и в его взоре сверкнула молния озарения.

Да, меч для левой руки княжича был утерян. Но ведь существовал ещё меч для правой руки. И хранился он в сундуке у самого терия Вердена.

Воспалённый от недосыпа мозг Шудура заработал наконец и родил многоходовку: украсть малый меч, обвинить в этом Нишая и получить разрешение терия Вердена на обыск имущества сиятельного поганца!

А там — малый меч или «найдётся»… Или не найдётся. Уж как будет удобно Шудуру.